Манифик
Шрифт:
– Готов текст выступления для Авроры? – спросил он Елену, усевшись в кресло, но не откинувшись на спинку, а продолжая сидеть ровно, словно внутри него была железобетонная свая.
Женщина села на стул с другой стороны большого стола. Она единственная из приходящих в этот кабинет сотрудников имела право сесть без приглашения.
– Да, текст готов, – спокойно ответила Елена. – Он у тебя на почте. Тринадцать тысяч пятьсот слов – это речь на полтора часа, в среднем по сто пятьдесят слов в минуту. Длительность шоу получится где-то часа на два, учитывая музыкальные вставки, выход танцевальной команды, непредвиденные ситуации в зале.
– Хорошо, – кивнул Исай. – Я прочитаю. Ты ведь проверила и отточила материал?
Елена
– Это ее восьмое выступление, сколько она уже набрала аудитории в социальных сетях?
Женщина пожала плечами:
– Не скажу тебе точно. Если хочешь, принесу таблицы и графики, посмотришь, если нужно – обсудим. Но я бы просто отталкивалась от предложений рекламодателей. У нас контрактов на пятьсот пятьдесят восемь миллионов рублей по рекламе до конца года. И это не все желающие. Придут еще. Я уверена, добьем до ярда по выручке.
Исай подумал, что Елена очень разносторонний человек и владеет всем – от латыни до языка экономики, а также их жаргонизмами. Он вспомнил, как она переводила ему птичьи речи финансистов на человеческий язык.
Обсудив еще несколько вопросов, Исай включил селекторную громкоговорящую связь и попросил всех сотрудников собраться в конференц-зале. Да, именно селекторную связь. Анахронизм. В его офисе он никого, кроме Елены, не приглашал короткими сообщениями на телефон или по электронной почте. Там, где он руководил, он хотел, чтобы его слышали. Слышали все и немедленно.
Через пятнадцать минут он стоял на сцене. Он знал свою команду, знал всех по именам. Три раза в неделю он собирал всех, чтобы плеснуть горючую речь в топку их энтузиазма, подбодрить, похвалить, поднять значимость каждого, еще раз отточенным словом подчеркнуть важность их совместной работы. Донести, что вся их команда работает для того, чтобы сделать успешней, чем они есть сейчас, сотни тысяч и даже миллионы людей. Чтобы помочь им чувствовать радость от жизни, чтобы у них появились мечты и стремления, которые были у каждого человека, работающего в этом офисе.
Глава 4
Дрозд просидела в комнате с видеозаписями четыре часа. Потом Сема и Шура ей позвонили и отчитались, что везут сожителя в отдел. Она подумала, что ей бы еще часа два здесь провести. Следователь выявила несколько подозрительных личностей, но система распознавания лиц не определила их в базе. В таком случае она мало чем могла помочь. Только если убийца будет пойман и окажется одним из прохожих, ему можно будет предъявить видео, чтобы тот не сопротивлялся в показаниях. Проследить путь подозрительных для нее товарищей Виталина не успела. После звонка своих подчиненных она решила, что больше не в состоянии пялиться в экран и лучше явиться сюда второй раз, потому что поговорить с сожителем убитой важнее, а забрать всю историю на диске ей не удастся, слишком большой объем, даже если бы у нее в сумке и завалялась флеш-карта терабайта на три, то на компьютере в отделе такая запись не потянула бы, учитывая особенности той техники, которой Дрозд располагала у себя в отделе. Оперативки на машине в кабинете для спокойной работы недостаточно, комп будет долго грузиться, зависать и тормозить. Она попросила перекачать на диск только двухчасовой отрезок с ближайшей к месту происшествия дорожной камеры. Собрав свои вещи, Дрозд поправила очки и пошла к машине.
По пути она вспоминала тех, кто показался ей потенциальными злодеями. Их было трое. Первый был рабочим из ближнего зарубежья. Этого будет легко найти. У него на робе указано название управляющей компании, да и лицо на дорожную камеру он засветил отчетливо, когда остановился в растерянности и покрутился по сторонам, словно запутался на местности. Рабочий не должен путаться, он свой район должен
Вторым был мужчина лет сорока. Точнее, первым. Он очутился в охвате камеры перед рабочим. Аккуратно и неброско одет: джинсы, футболка, мокасины. У него были сильные руки. Не то чтобы грудой мышц, но крепкие, и грудные мышцы заметны, даже в футболке. Он двигался как-то целенаправленно, словно собака на запах, а потом резко остановился и свернул к дому. Вышел снова под камеры через пятьдесят восемь минут. Он нес пластиковый пакет, прижав его одной рукой к груди. Вышел под камеру и пошел в обратную сторону, откуда появился за час до этого. Походка обычная – ни быстро, ни медленно. В общем, его стоит, конечно, отследить, но, скорее всего, не тот случай. Что за пакет? Если бы в квартире были следы разбоя, можно было бы предположить, что пакет оттуда, с награбленным. Хотя, если преступник шел за чем-то определенным и знал, где оно лежит, то и внутренности комнаты не переворачивал, достал тихонечко, вышел и ушел в известное пока только ему место. С другой стороны, что из этой квартиры можно было такого украсть? Кошачий лоток с наполнителем или сумку с искусственными членами, если это квартира проститутки, как считал подполковник. Может, это бодибилдер какой, пришел к товарищу за стероидными биодобавками, набрал себе пакет на полгода вперед и сквозанул колоться в раздевалке спортзала.
Она вздохнула, заложив руль вправо, под стрелку, и вспомнила третьего. Тот был приземистого роста, одет чудно для его комплекции, в длинный плащ и кепку, на улице не жара, конечно, но все же двадцать три градуса – не такая погода, чтобы мерзнуть. Он, правда, обратно не появился, но ведь мог уйти дворами, а там, скорее всего, тоже камер нет. Но зачем он тогда так вычурно оделся?
В общем, все три варианта были так себе, с натяжкой, Виталине было жалко потерянных часов. Она подумала, что так часто бывает, когда часами ничего не получается, а потом – хлоп – и сложилось. И если все бросить до этого самого «хлоп», то время становится потерянным, а если дожать, заставить себя сидеть ровно, потратить еще время и выполнить работу до конца, то ощущения от ситуации совсем другие. Загвоздка в том, что никто не знает, сколько нужно еще потратить времени после того, как появилось желание остановиться: может, конечно, и месяц, а ведь может, и минута. На этот раз Виталина не стала дожидаться заветного момента.
Подходя к кабинету, через стеклянную перегородку она увидела, что там сидели два товарища, Семен и Александр, обсуждали какой-то футбольный матч и, по всей видимости, не сходились во мнениях настолько громко, что их было слышно через стекло. Виталина никогда не понимала, как можно из-за футбола или какой другой спортивной игры разговаривать друг с другом на повышенных тонах. Конечно, когда она вошла, вопли футбольных английских фанатов прекратились, но, судя по лицам лейтенантов, осадочек остался в каждом.
– Где человек? – спросила она, движением носа пытаясь поправить очки.
– Так в изоляторе, Виталина Аркадьевна, – привстал с кресла Семен.
Он всегда почему-то был первым. Отвечал первым, задавал вопросы первым, Дрозд всегда звонила именно ему на телефон и не помнила, звонила ли когда-нибудь второму.
– А почему не в допросной?
– Так пьяный, товарищ капитан, – привстал с кресла Александр.
– И вы его что, сюда пьяного приволокли? – нахмурилась она.
Шура посмотрел на напарника в ожидании того, как он выкрутится.