Мания величия

Байкалов Альберт

Вильцын был убежден: миром правят масоны. Ведь недаром ее членами являются люди, которым принадлежит основная часть мирового капитала. Иначе как объяснить тот факт, что «Сарсар Эйч» так легко раздавил весь отечественный авиапром, на деле не имея на то потенциала? С какой легкостью сертифицирован самолет всеми международными комиссиями и комитетами по безопасности! Так легко не получается ни у «Боинга», ни у «Аэрбаса», которые представляют туда практически идеальные машины.

Про общество «вольных каменщиков» Вильцын много слышал от своих коллег, еще работая в органах, но относился к этому скептически и с некоторой долей иронии. Однако последние несколько лет в корне изменили его отношение к этой казавшейся сказочной проблеме. Потихоньку, втайне

ото всех, он стал изучать материал, касающийся масонов, постепенно приходя к выводу, что, сам того не подозревая, видимо, оказался на службе этой организации. Работу, которую он делал, не назовешь чистой. Она была связана с похищением людей, промышленным шпионажем, шантажом, сбором компромата и даже устранением неугодных. Она все глубже и глубже затягивала. С завидным постоянством освобождаясь от нерадивых или чересчур болтливых подчиненных, Эдуард Юрьевич все чаще стал ловить себя на мысли, что когда-то придет и его черед. И дело даже не в том, что он когда-то оступится или совершит ошибку, за которую придется платить. Просто Вильцын из собственного опыта знал: долго на подобной работе людей не держат. С каждым днем узнавая все больше и больше, они становятся опасными. И тогда у него возникла идея. Окончательно уверовав в то, что находится на службе у масонов, он принял решение попроситься в их ряды. Нет, Вильцын особо не жаждал видеть себя посвященным. Просто в его положении это стало необходимостью, без которой он долго не проживет. Одновременно для себя Вильцын решил: если Таксист откажет, он начнет подготовку к своему исчезновению.

Когда машина свернула к поселку, где располагался его загородный дом, и понеслась по заснеженной дороге меж рядами ровных сосен, он вдруг увидел стоящего посередине человека.

– Опять Кораблев? – удивился водитель.

– Ты что, спятил? – вглядываясь в силуэт в коридоре света, ужаснулся Вильцын. – Он же улетел!

– С него станется, видели, как парней отделал? – стоял на своем водитель.

Но Вильцын не ответил ему. Он вдруг понял, что водитель прав. На дороге, широко расставив ноги, стоял собственной персоной Матвей Кораблев.

– Стой! – заорал он не своим голосом и пришел в себя от того, что полетел вперед.

– Что с вами, Эдуард Юрьевич? – раздался голос водителя.

– А что такое? – приходя в себя, словно выныривая из пучины вязкой и липучей массы, спросил он.

– Закричали.

Вильцын наконец понял, что сидит он не впереди, а сзади, и попросту задремал. Между тем машина уже стояла во дворе напротив окруженного соснами дома, на втором этаже которого светилось единственное окно. Глядя на него, он помассировал рукой шею, окончательно приходя в себя, тронул припухшую и заклеенную пластырем переносицу. Тем временем подбежавший к машине охранник открыл дверцу.

Вильцын с трудом выбрался из машины и огляделся. Усыпанное звездами небо, казавшиеся теперь черными сосны, морозный воздух слегка взбодрили. Вильцын посмотрел на охранника:

– Как там наша гостья?

– Нормально, – громила пожал плечами.

С трудом передвигая ноги, Вильцын направился в дом. В другое время он непременно завалился бы спать. Бессонницей не страдал. На него не действовали неурядицы или проблемы на работе. Если Эдуард Юрьевич чувствовал себя усталым и понимал, что это только вредит, он ложился и тут же засыпал. Однако сегодня не тот случай. Он был уверен: до утра в голове будут роиться самые разные идеи того, как расположить к себе Марту. В совокупности с непреодолимым желанием подняться к ней это напрочь прогонит сон. Поэтому Вильцын решил принять душ и не откладывая дело в долгий ящик навестить свою пленницу.

* * *

Матвей сквозь сон почувствовал, как закладывает уши, и стал машинально глотать слюну. Однако ощущение стремительного падения заставило открыть глаза. Он выглянул в иллюминатор и вновь увидел лазурную поверхность воды, раскрашенную в темный, местами даже коричневый цвет. Отмели, коралловые рифы… Так или

иначе, но это говорило о приближении суши.

– Подлетаем, – раздался над ухом голос Тараса.

– Это уже Коралловое море, – сделал вывод Матвей и посмотрел на друга. Он тоже был разбужен снижением и тер глаза. Путешествие из Москвы в Новую Гвинею, да еще зимой, – серьезная встряска. Даже природа позаботилась о том, чтобы смена времен года не проходила жестко. Так за летом следует осень, а после зимы человек в течение трех месяцев адаптируется к теплу. Поэтому после московских морозов в Эмиратах и в Маниле Тарас был сам не свой. Матвею в этом плане легче. За время службы его подвергали самым разным тренировкам и испытаниям. В том числе закалили и для подобных перелетов. Так, например, поднятая по тревоге в Подмосковье группа могла к обеду высадиться в сирийской пустыне для совершения марш-броска, а к вечеру оказаться на полигоне Северного флота для проведения стрельб.

Некоторое время самолет летел над сельвой, испещренной множеством рек. Сразу бросалось в глаза отсутствие дорог. Вскоре вновь оказались над водой. Левее появился гигантский полуостров, уходивший в океан. Горная гряда, хребтом гигантского птеродактиля делившая его пополам, выпирала из обилия росшей на склонах зелени.

Тарас наклонился к иллюминатору ближе:

– А тут не совсем дикое место.

Матвей посмотрел вниз. Взору открылся Порт Морсби. Расположенный вдоль берега бухты, город своей окраиной заползал на горы, когда другая его часть почти нависала над морем. Самолет стремительно приближался к земле.

Матвей откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Сонливость не проходила. Еще бы, из промозглой и холодной Москвы сразу в тропики. Меньше чем за сутки они оставили позади себя не одну тысячу километров и несколько часовых поясов.

А между тем под брюхом самолета замелькал ажурный узор отмели, промелькнула песчаная полоска пляжа, пронеслись какие-то постройки, и вот уже они над бетонной полосой. Привычное пружинистое покачивание, и салон мелко затрясся от передавшейся вибрации с коснувшихся бетонки колес шасси.

Самолет едва успел остановиться, а пассажиры уже повставали со своих мест, и, невзирая на щебетание стюардесс, требующих подождать, когда остановятся двигатели, потянулись к выходу.

Матвей толкнул в бок Тараса:

– Поднимайся.

Тарас встал и протиснулся в проход.

Шагнув из прохлады салона на трап, Матвей словно очутился в парной русской бани. Наполненный запахом сгоревшего керосина, воздух казался липким и вмиг покрыл кожу испариной.

Бетонная полоса, обнесенная ограждением из сетки, упиралась одной стороной в возвышенность, облепленную домами, другой стороной тонула в джунглях. Напротив трапа сверкало стеклом здание аэропорта. Кроме их «А-320», здесь стояли еще три «Боинга 777» и несколько вертолетов, один из которых российский «Ми-8» с символикой «Сарсар».

– Может, нам туда? – выдвинул предположение Тарас.

– Для начала нужно пройти таможенный досмотр, – вспомнив наставления Вильцына, сказал Матвей. – И вообще, нас должны встретить на выходе из аэропорта.

– Смотри! – удивленно воскликнул Клон.

Матвей оглянулся. Округлившимися от удивления глазами бандит таращился куда-то в сторону росших с другой стороны взлетной полосы пальм. Он проследил за его взглядом и увидел старый немецкий самолет. Это был, по всей видимости, «Юнкерс».

– Теперь понятно, почему они на наш «Сарсар» запали, – хмыкнул Тарас. – Все лучше, чем эти раритеты.

– Ты поменьше об этом говори, – одернул его Матвей.

На паспортном контроле была невообразимая давка. Филиппинцы словно боялись куда-то опоздать. А может, они опасались, что их здесь попросту сожрут? Все они местным авиарейсом летели в страну кенгуру и коала – Австралию.

Толстая, до синевы черная папуаска в униформе цвета кофе с молоком долго вчитывалась в паспорта. Тарас даже стал нервничать. Наконец она вклеила в них желтого цвета визы и пожелала хорошо провести время.