Маня, Манечка, не плачь!
Шрифт:
На коньках он хорошо катался… Маня спросила как-то в их шутливом разговоре: «А сможете выполнить поворот на ребре одного конька?» Он засмеялся: «Нет, я теперь только по прямой! По прямой мне нет равных». Помнится, во дворе дома детства, где теперь живёт Сёма, дворничиха Макаровна пела частушку:
Ах, как тяжко мне, мамаша,
слёзы днём и ночью лью.
Ах, как грустно мне, мамаша,
что я жулика люблю…
На следующий день, уходя на работу, Маня положила сапожную щётку таким образом, что, если дверь откроет кто-нибудь в её отсутствие, то неизбежно сдвинет щётку и не сможет
Надо сказать, что странные звонки прекратились, и Маня стала клясть себя за глупость: конечно, объявление ошибочно повторили… Она смело сняла трубку. «Учти, мы от тебя не отстанем, тебе не удастся от нас улизнуть», – и трубку швырнули.
Ноги опять подкосились, она села на диван и сидела дольше, чем в тот раз в прихожей на скамеечке. Незнакомый мужской голос звучал в ушах. Вернее, не мужской, скорее, подростковый. Хриплый голос хулиганистого подростка. Телефон зазвонил вновь, и она безвольно, готовая ко всему, вяло проблеяла:
– Алло…
«Марья Андреевна! Обещал вам позвонить и вот звоню! Сижу я на кухне, кофеёк попиваю, Валерку в бассейн отвёз, через час поеду забирать. Хотите, мы к вам заедем в гости? Мимо будем ехать. Знаете, где бассейн в Свиблово?.. Вы что, Марья Андреевна?»
– Я? Ни-чего! Конечно, заезжайте!
Голос Петюши, как ей в этот момент показалось, буквально спас её от нервного срыва. Он вернул её к жизни, этот голос.
– Ого, какие двери! – сказал Валерик. Мальчишка был раскованный, как и его папа; оба спортсмены.
Маня стала подавать им на стол всё, что у неё было, а они дружно всё это съедали. Смеялись, шутили. Петя говорил без умолку и при сыне сказанул, что, по мнению Мани, было даже лишним:
– Нас мать не кормит. Совсем нас забросила Алла Ангидридовна.
– Она только бабушку кормит, – подтвердил Валерик.
Маня вспомнила, что в первые счастливые годы с мужем Константином вкусно готовила. Тогда он не только не заглядывался на мулаток, но даже и брюнеток не жаловал, довольный натуральной блондинкой Манюней и её голубцами. Эти были – звери пожрать! …Петя стал привозить мясо и капусту. И, когда они с Валериком возвращались из бассейна или с Беговой, с тренировки, у неё уже была готова еда.
Они иногда вместе ездили по магазинам, и Мане не хотелось порой выходить из Петиной уютной машины. Водитель он был немного странный, сам себя называл «чайником», наверное, таковым и был. Много вертел головой, не умея водить на зеркалах. Но во всём прочем он ей нравился больше Кости, бывшего мужа, проживающего теперь безбедно в Денвере, штат Колорадо. Впрочем, в чём это «другом» она успела узнать Петю?! Ну, вот как рулит (не так, как профессиональный гонщик Костя), как ест (много и без разбора), как говорит (болтун, и с молчуном бывшим мужем не сравнить), как смеётся… Петюша отличался тем, что смеяться мог до слёз, ручьями проливавшихся из его больших уникальных глаз. Однажды сказал, что хочет сменить машину.
– Эта
– …но у меня нет денег, – сказала Маня, сосредоточенно раскатывая тесто для вареников, которые любит Простофильев младший.
– Ну что вы, Марья Андреевна, неужели вы все деньги вбухали в дачу? Я бы на вашем месте и на жизнь хоть что-то оставил… Не хотите в какое-нибудь предприятие вложить? Можно киоск купить, сигаретами торговать. Выгодно. Только лицензия дорогая… Хотите, я вам с процентами верну?..
Не спалось долго Манечке в эту ночь… И не столько из-за просьбы. Она ведь «бронежилет» свой сняла в этот вечер, то есть не надела она кошелёк на автомобильную прогулку… Вначале, уже как обычно, поужинали втроём, Валерика отвезли домой, а потом поехали так просто. Маня видела идеальный Петин профиль, его руку на руле… И губы, постоянно полуоткрытые; видны зубы немного неровные, в этом что-то детское. Губы у Пети, как и глаза, большие, красивые… Пригорюнилась Манечка… Как же ей быть, как ей теперь жить на свете, если он, Петюша… Нет, он не обнял её, когда остановились, не приголубил, нет! Он смотрел, как всегда, быстро бегая глазами и, как всегда, говорил и говорил:
– «Жигули» – хорошая машина, но я запал на «хюндай»…
Да, её энергия как-то так сама собой стала утекать и утекать к другому человеку. Было четырнадцатое февраля, день влюбленных, Валентинов день… Пётр Валентинович был так близок к Мане, и так от неё далёк…
Глава седьмая. Весна
Вскоре она поняла, что живёт замкнутой жизнью, можно сказать, семейного круга: Петюша, Валерик, новая машина Петюши («и ваша – на треть, вот и буду вас возить, надо же как-то компенсировать»), совместная еда, поездки…
Иногда на Маню накатывал страх, но иногда она думала, что ничего не происходит страшного. Конечно, деньги больше расходятся (вот и в долг дала тысячу долларов), да и с этими двумя спортсменами стала тратить на своё питание больше, чем намечала (она слегка пополнела, расцвела). Да и о внешности стала думать.
Ей, например, захотелось купить кожаную курточку в павильоне на ВДНХ (ныне называется непривычно ВВЦ). Петюша не возражал. Их приняли за пару, продавщица предложила: «Пусть ещё муж посмотрит». «Муж» посмотрел. Но и когда она уже была в этой новой курточке, Петя почему-то не очень приблизился к Мане. Почему? Они так душевно беседуют, так… дружат… Почему-то Маня забыла о своих страхах…
Надо сказать, что с приходом весны она совсем прекратила носить свой «бронежилет» (разве можно надевать элегантную курточку итальянского производства на такое сооружение?) Но ничего подозрительного не происходило: никаких страхов, никаких звонков. Про звонок с угрозами рассказала Петру. «Да это подростки ошиблись», – определил абсолютно уверенно. Вообще-то в тех же детективах она читала: если сразу по первым следам не ограбят и не убьют, то потом вряд ли…
– Ну что, твой Петюша так и не сделал тебе предложение? – спросила тётя Люда на очередном родственном застолье.