Маня, Манечка, не плачь!
Шрифт:
– Алечка, доченька, Алечка хорошая, доченька Алечка…
Глаза у Пети вмиг потемнели:
– …вот так всеми днями…
Старушка вышла в коридор, улыбаясь зеркалу на стене, и, точно молясь, повторяла одни и те же слова.
– Ольга Ивановна, хотите клубники? Уже не холодная, оттаяла, – сказал Петя.
Старушка, услышав его голос, приблизилась. Чуть приподняв длинную полу халата, показала забинтованную свежим жгутом ногу.
– Бо-оль-но! – пожаловалась, точно ребёнок.
Маня ехала домой ошеломлённая, вспоминая Петю, вспоминая его лицо, полное жалости, когда он говорил со старухой этой, в сущности, отравившей ему жизнь. Готовая разрыдаться снова, жалела Петюшу с его тяжёлой жизнью, с его нескладной судьбой. Рудика не было. «Опять отвёл в охрану гаражного кооператива». «Сегодня, Марья Андреевна, я машину откопал. Вернее, гараж. Снега было
А «сдача»… Процедура, которой пугал Сёма, вышла, по мнению Мани, необычной, но абсолютно не страшной. В «бункере», то есть в подвале фирмы «Гусь-Русь-интернетед», они закрылись в одной из комнат, выставив у дверей охрану и включив монитор, показывающий то, что происходит и в коридоре, и возле самой двери. Расположились за длинным столом: главный менеджер Гусев (друг Полиграфыча-главного), длинный, лысый и совершенно неподозрительный своим постным обличием; телевизионщик, наетый сёмгой, покупатель Маниной квартиры с хозяйственной сумкой и добрым молодцем рядом, одинаково с ним сытым, а потому сразу стало понятно, – сыном; Петя торжественный, при галстуке, а рядом с Манечкой – брат Сёма во всеоружии, то есть безо всякого оружия, конечно, но ощерившийся с видом: «меня голыми руками не возьмёшь».
Покупатель Маниной квартиры стал небрежно доставать из хозяйственной сумки зелёные пачки, и все принялись по кругу пересчитывать. И ей пришлось. Петюша при своём неполнофаланговом пальчике на правой руке удивительно ловко считал деньги, не хуже счётной машинки. Маня загляделась на этот, ранее не виданный ею процесс: стодолларовки мелькали зелёным веером в ловких Петиных руках. Сёма пыхтел рядом, следя за каждым движением, войдя в роль охранника, хотя всю жизнь инженерит на «АЗЛК», не заработав и на фирменный «москвич». Маня решила им подкинуть деньжат. Но Сёма накануне этого подсчёта злобно отказался. Теперь он, может быть, согласится, всё-таки страх висел в воздухе от особенной значимости и силы момента.
Наконец, Манины пятнадцать тысяч на виду у всех запер главный менеджер в сейф, возле которого уселся Сёма, точно собака на сундуке с сокровищем. Приехала нотариус, похожая на учительницу начальных классов, явно тут свой человек. Потом все дружно попили кофе, потом ездили в департамент жилья… Под вечер все бумаги были оформлены, деньги из сейфа перекочевали в прочную матерчатую сумку, которую Сёма привязал к себе под курткой, протянув в ручки брючный ремень…
Тут Маня что-то даже забыла про Петю. Они вышли с Сёмой из подвала и сели в «москвич», за рулём которого поджидал друг детства Алька Севастьянов, то есть Альберт теперь, тоже инженер, которому удалось в отличие от Сёмы, приобрести автомобиль родного предприятия. А сзади сидел их общий друг Серёжка (вместе во дворе играли детьми), которого Маня давно не видела. Довезли её до Кулакова, брат проводил в квартиру, спросил, когда переезд, отвязал пакет с деньгами… Когда он пошёл на выход, ей что-то не хотелось его отпускать, и было чуть-чуть, но страшно.
Глава пятая. Кошелёчек
В детективных романах, редактированием которых занималась Марья Андреевна (и не зря занималась, в чём, однако, сомневался её брат), она почерпнула немало рецептов. Например: как и где нужно хранить большие суммы денег. Не в банке. «Храните деньги в сберегательной кассе!» – под этим плакатом выросло её поколение, которому, как правило, хранить там было нечего…
Из отечественной бурно выпускаемой макулатуры, создаваемой выходцами из двух противоположных лагерей, ментами и бандитами, возомнившими себя писателями, у писателей укравшими их логотип «писатель», более ничего от оных не переняв, узнала редактор Маня главную мудрость нашего времени: кругом мафия. И банк – мафия. А потому сдавать туда деньги, значило сдавать их бандитам, причем, тебе неизвестным, и на вечное «хранение». Но, если ты связался с фирмой «Гусь-Русь-интернетед» или «Чёрный ход недвижимости», то и ты вступил на правах рядового братка в «Разгильдяйскую», «Лихоборскую» или любую другую бандитскую группировку, и после этого вступления – держись! Всё уже зависит от твоей хитрости, изворотливости и выживаемости.
Пока Маня жила в квартире, оставленной ей мужем, была некриминальным гражданином, а как только получила «сдачу» – всё, теперь она в рядах тех, через кого и заимела эти деньги, не заплатив
Переезд на новую квартирочку прошёл бурно. Родственники и знакомые принимали деятельное участие. Кандидаты в женихи сновали, соперничая, узнав впервые каждый о своей неодинокости на Манином горизонте. Это было время большой безопасности. Но всё кончается, и однажды она осталась в квартирочке одна с телефоном.
В ближайшем универмаге приобрела она новую скромную незаметную одежду, ведь ей предстояло вести тайную жизнь, точно шпионке из шпионских историй, которые она с удовольствием смотрела по телевизору. Закрывшись железной дверью, недавно бедная, она раскладывала на диване деньги, иногда радостно их пересчитывая и снова укладывая тоненькими пачками в некий патронташ, который стала носить на талии, плотно застёгивая.
Об этом переносном кошелёчке не знала ни одна душа. Сшит он был ею лично из прочной материи защитного цвета с кармашками. Похож на «кассу» первоклассника для картонок с нарисованными на них картинками. У Мани картинка была одна – портрет Бенджамина Франклина на светло-зелёном фоне.
Нет, она не всю жизнь собирается носить на себе эту «кассу», а лишь несколько опасных лет, пока всех бандитов не переловят (или пока они все не превратятся в «писателёв»), пока не распадутся мафии, в том числе и «Гусь-Русь… – Полиграфыч», знающая о том, что у неё есть деньги. Она считала, что ношение на себе столь огромного кошелька, лишь немного уплотнившего с виду её похудевшую в лишениях последних лет фигуру, стоит того, что она в итоге получила взамен. Первое время было обременительно, но вскоре ходила, как в бронежилете, решив изготовить именно жилет, в подкладке которого можно носить и носить доллары до самой сильной жары. А в жару… Придумает что-нибудь… Ещё не наступила весна…
Главное, пережить первые месяцы, потом может оказаться, что в её истории никакой охоты на деньги не будет, ведь не у каждого клиента фирма по недвижимости, даже какая-нибудь «Чёрный ход», отбирает полученную «сдачу». Тем более, что Маня, словно опытная шпионка, распустила дезинформацию. О том, как пользоваться «дезой», как уходить от «наружки» (прочие тонкости шпионского труда) почерпнула не только из телевизора, но также из подаренной Петровной книги с поэтическим названием: «Наша служба и опасна, и трудна».
На фирме «Гусь-Русь…» она во всеуслышание заявила о том, что на вырученные деньги покупает дом в деревне (нет, посреднические услуги не требуются), договорённость железная, дача её ждёт, дом с участком за сто километров по Дмитровке. Вряд ли мафия пойдёт на проверки в далёком Подмосковье, вряд ли станут вести громоздкую, тотальную слежку, чтобы подтвердить правдивость её слов. О «доме в деревне» раззвонила и в «Полиграфыче», избегая называть конкретную сумму «сдачи», затемняя вопрос предельно, хотя суммы эти и не являются для большинства людей, столкнувшихся с продажей и покупкой квартир, большой тайной. Для того, чтобы её шпионская легенда выглядела подлинной, и на самом деле съездила на электричке, а потом на перекладных автобусах (уходя от возможного преследования) в далёкое село, где до приобретения садового участка её родители снимали пол-избы у няни, которая этой избой не пользовалась, живя в Москве. Там, в Златокудрове, Маня без труда нашла домишко, принадлежавший родственникам этой, так и пропавшей в столице няни, и купила его за гроши к обоюдной радости. Впрочем, теперь у неё была своя дача, и не надо летом торчать на родственном садовом участке, где ворчащий отец, Сёма с юридической женой Сашкой и их непростым в общении выводком. Им, далеко не всё понимавшим в криминальной ситуации, сказала, что деньги положила в банк, и будет теперь жить на проценты.