Маньяками не рождаются

Майская Анна

– Может помочь чем?

– Билеты достать без очереди и провести нас на посадку. Чтобы не вернули пьяного дружбана.

Взяв деньги на билеты и сверху для подкупа, ретивый дежурный смылся. Он появился быстро с тележкой и билетами в руках. Рядом с ним шел его сотоварищ по службе.

– На тележку и на посадку, - объяснил новый дежурный.

Пришлось расстаться еще с одной бумажкой. К самолёту прошли через депутатскую комнату без всяких эксцессов, если не считать того, как проснувшийся Шизик поднял руку вверх и до самого самолета пел гимн. Он выводил проникновенно слова из бывшей главной песни развалившейся страны. Пел он про партию Ленина, мудрую и ведущую их к счастливой жизни. Хотя та жизнь была не похожа на теперешнюю, свободную для криминала житуху. Стало братков, как грибов, на поляне летом. Все они кормились на виду дорогого народа за счёт тех, кто пытался наладить свой бизнес во внезапно рухнувшей стране. Почему-то промышленность перестала существовать, или же агонировала из последних сил. Прошла массовая приватизация предприятий, магазинов, ресторанов. И вместо того, чтобы блистать под эгидой новых экономических отношений, предприятия чахли, как трава на асфальтированной территории. Перед

самолётом, длинный закрыл рот ладошкой певцу. Тот побагровел от негодования и попытался встать. Мокрые штаны создавали неудобство. Коротышка огляделся по сторонам и, наконец, понял где находится. Икая, он попытался произнести речь:

– Я, ик, желаю, ик, господа, объясниться с народом, - он показал на двух дежурных, стоящих у тележки.

– Заткнись, - буркнул оратору вперед ведущий длинноносый.
– Заткнись, или я оставлю тебя на лётном поле.

– Понял, - ик, ик, - икал толстяк.

В конце концов, добавленные купюры втащили обоссанного фраера в самолет и он оказался у окна третьего ряда, зачехлённых кресел. Стюардесса, получив свою долю, пыталась урезонить беспокойного пассажира. Все было бесполезно. Упрямый певец жаждал продолжить концерт в самолете. Он затянул фальшивым пьяным фальцетом:

"Хаз - булат удалой".

Длинный неожиданно принял несанкционированные меры. Он ребром ладони вырубил орущего дружка и тот, свесит голову на грудь, ягнёнком продолжал свой путь до самой Перми.

Веру удивило жестокое выражение лица Павла и испугало его нападение на неё. Кроме того, она почувствовала, что вокруг неё плетётся паутина лжи. Мать была в заговоре с сыном. Вначале Вера решила просто не разговаривать с ним, дать понять, что происшедшее омерзительно. Она хотела бы услышать правдивое объяснение по поводу его отсутствия в воскресенье. Когда она услышала об убийстве девчонки, у неё перед глазами почему-то возникло лицо Юли.

– Тоже убитой, - мелькнула подленькая мысль.
– Но при чём тут Павел?
– строго остановила она себя.

Попытка молчания не удалась. Он на другой день подошёл к ней и зарылся в подол платья, домашнего, широкого в складках. Как маленький ребёнок умоляюще смотрел на нее и повторял:

– Прости, меня, любимая. Сорвался. Встретил холостяков-приятелей, пошли в кабак и я забыл о времени. Очутился на чужом диване в квартире друга. Они меня в таком состоянии не отпустили домой. Ну что здесь такого особенного?
– умоляюще произнес грешник, раскаивающийся. А грехи надо прощать, - так написано в святом писании.

Она смотрела на него, этого большого избалованного ребенка и чувства жалости оттолкнуло все другие, до сих пор не дающие ей покоя подозрения и желание наказать его. Потом была шальная ночь примирения и снова установились прекрасные теплые супружеские отношения. Он играл с дочкой. Носил её на плечах, она визжала от радости, катался с нею по ковру, на четвереньках догонял ползающую малышку. Ходил исправно на работу, приносил жене подарки и обязательно цветы. Она нюхала нежный аромат белых бутонов нераспустившихся роз и её душу заполняла нежность. Вера реже стала плакать при воспоминании о сыне. Казалось, что мир и благодать отметили семью с тяжёлым грузом прошлого. Резвая девочка отнимала все её время. Павлу приходилось мириться со столь безумной любовью к ребёнку. Вера была с ним только тогда, когда дочь спала. Жили они в роскоши, ей больше не приходилось бегать по магазинам, стоять в очередях, так как полки продовольственных и промышленных товаров были пустыми. Все распределялось по граммам на человека. И тут надо отдать должное семье Павла, они прекрасно находили выход из положения. Иногда нежеланные мысли посещали её усталую голову, вспоминался Василий, несмелый, любящий её без памяти, потерянный ребёнок, но чем больше проходило времени, тем дальше прятались в потайные уголки сознания крамольные для неё мысли. Она сразу отгоняла их прочь, занявшись чем-то неотложным для сегодняшнего дня. Мысли о работе были оставлены навсегда. Пройденный этап ее жизни, невозвратный, да и ненужный. Обеспеченность дала возможность забыть о былых поисках своего "я". Теперь она целиком посвятила себя семье. Особенно дочери. Ей теперь казалось ошибкой замужество за Василием. Она просто не рассмотрела влюблённого в нее Павла. Ошибка исправлялась жестоко, но все же исправилась. Однажды в кабинете Павла в его отсутствие зазвонил телефон. Обычно ему звонили на мобильный. Вера прошла к столу и взяла трубку.

– Это Гейша, ты слышишь, Павлик?
– надрывался голос в телефоне.

Вера слушала его и не отвечала. В трубке раздались короткие гудки. Ей припомнилось письмо от женщины по фамилии Гешанова. Значит могло статься, что звонила она. Фамилия ассоциировалась с прозвищем.

– Спрошу Павла, - решила она.

Вечером после ужина он лежал на тахте, она с дочкой на ковре подле него.

– Тебе сегодня звонила Гейша, - неожиданно сказала она.

Павел вскочил на ноги, точно подброшенный пружиной.

– Откуда ты знаешь, что Гейша?
– растерялся он.

– Так она назвалась. А это случайно не та, от которой ты получил письмо, тогда давно?

– Та, - ответил он раздраженно.
– Одна из наших сотрудниц филиала. Только я не понял, почему она звонила домой? Что-нибудь просила передать?

– Нет, назвалась и положила трубку.

– Интересно, - помолчав сказал Павел.
– Завтра на работе в отделе снабжения узнаю чего хотела она. Ты хоть знаешь сколько лет этой Гейше?

– Нет. Сколько же?

– Под пятидесятник. Толстая, некрасивая баба. Понятно?

Его объяснению Вера почему-то не очень поверила, но не захотела нарушать семейную идиллию. В доме было мрачновато из-за болезни отца. Он все чаще опаздывал на работу на полчасика, начал приезжать в обед домой, чтобы успеть отдохнуть после обеда. Пил лекарства, хотя раньше вообще не признавал медицину. Любовь Ивановна ухаживала за ним, старалась оберегать его от излишних волнений. Стала даже ездить с ним на работу. У неё была специальность экономиста, но проработала она менее года. Он так и не знал до сих пор чем занималась его жена, совмещая любовные похождения с "воспитанием" сына. Сейчас она успокоилась и спохватилась, увидев непредсказуемое

состояние мужа. Её интересовала судьба фирмы. И теперь она целиком посвятила себя мужу. Сотрудники удивлялись столь неожиданному постоянному нахождению возле Игната Терентьевича его половины, но судачили об этом потихоньку в своих маленьких группировках. Более всего беспокоился его первый заместитель. У него было приличное количество акций и ему хотелось стать во главе этой фирмы. Но неожиданное наступление мадам на познание работы фирмы, приводили его в уныние. Он пытался любыми путями не допустить узурпации власти этой все еще красивой женщиной, с железной хваткой. Такая может добиться чего угодно. Александр Владимирович Утюгов был довольно симпатичным средних лет мужчиной. Только с женским полом ему не везло. Первая жена его оставила с девочкой на руках, ему пришлось растить дочь со своей матерью, вторая попалась шалава из шалав, проводила время в кабаках, ребёнка не признавала, и он сам отвез ее к родителям, вернул назад. Развод был скандальный, детей у них не было, но она никак не желала расставаться с обеспеченной жизнью и Александру пришлось нанимать специалиста, который наделал множество фотографий и даже заснял на видеокамеру его Зою в нелицеприятном положении в чём мать родила, стоящей на столе с бутылкой шампанского, возле которого находились трое хлопающих в ладони пьяных мужчин. Этот стриптиз и явился основанием для судьи в их бракоразводном процессе. Она до сих пор иногда звонит ему, полупьяная, но он никогда не вступает с ней в разговор. Сейчас на него обрушилось нечто вроде намечающегося романчика с женой Крутых. Любовь Ивановне стукнуло сорок пять и она точно выполняла слова известной поговорки: "В сорок пять - баба ягодка опять". Замуж она выскочила сразу после школы на первом курсе института, но учебу не бросила. До рождения сына закончила три курса. Взяла академический отпуск, но не использовала его. Мать и отец Любы справлялись с уходом за сыном. Дочь благополучно закончила институт, немного прошла практику на работе, но тут случилось несчастье. Её отец попал в автомобильную катастрофу вместе с матерью. Он был за рулём Она сидела рядом. Они только что отвезли маленького Павлика домой. Иван Николаевич был человеком серьёзным и к вождению автомобиля относился также. Он выехал на улицу с односторонним движением и пошёл по своей полосе со скоростью, рекомендованной знаком в данном районе. Совершенно неожиданно из-за поворота навстречу ему на огромной скорости вылетела машина. Невозможность сориентироваться из-за короткого отрезка пути и времени и явились причиной гибели обоих. Пьяненький водитель без прав вылетел им навстречу вопреки всем правилам, и решил судьбу свою и тех, кто находился во встречном автомобиле. Мать еще была сутки жива, а отец погиб на месте. Так и пришлось Любовь Ивановне заниматься самой ребёнком и хозяйством с помощью прислуги. Хозяйкой она была никакой, не любила заниматься хозяйством, ей скоро наскучило сидеть дома с сыном, вести бесконечно одинаковую тягомотину: кашки, соки, режим - всё это было не для ее бурного характера. Сначала она ушла из дома, оставив Павлика с няней на часок, потом на два, и, наконец, если муж бывал в командировке, что было довольно часто, приводила с собой гостя, или оставалась ночевать неизвестно где и с кем. Прислуге она хорошо платила и той было невыгодно предаваться размышлением о нравственности своей хозяйки. Подросший Павлик знал о её похождениях, но никогда не рассказал о тайной жизни матери отцу. Игнат Терентьевич все свои силы и время отдавал работе. Раньше у него было государственное предприятие, но уже связанное по работе с заграничными партнёрами из социалистических стран. При первой же возможности фирма была приватизирована, превратилась в акционерное общество и расцвела еще более, вопреки другим развалившимся предприятиям. Он не подозревал, что его "рога" давно разветвляются в разные стороны. Красивая жена и послушный сын всегда были его гордостью. Он не задумывался над тем, что нигде и никогда не бывает с ребёнком, не знает о его делах, интересах и когда Павел вырос и начал обременять его финансовыми делами, крайне удивился этому. Упрекал жену в плохом воспитании сына. По этому поводу у них неоднократно наступали размолвки, но Любовь Ивановна сумела его убедить в том, что именно он является виновником в возникших проблемах воспитания.

– Ты где был раньше? Не видел как вырос твой сын.

– Но он же потребитель.

– Женское воспитание получил. Отцу некогда было правильно растить сына с твёрдым мужским характером. А я уж как умела, так и воспитала. Собственно чего ты хочешь от него? Высшее образование, ведёт себя нормально. Кроме одной женщины никого не любит. Что тебе нужно ещё? Тратит деньги? А зачем тогда ты их столько зарабатываешь? Может в чулочек складывать начнём до следующей реформы. Хорошо хоть, что у тебя валюта. Сколько людей потеряли все свои денежки.

Игнат Терентьевич согласен был с женой в части грабительских реформ в финансовой сфере. Человек заработал, а государство бессовестно отняло все его сбережения. И надеяться на возврат унесённых ветром денег было нельзя. С облигациями займов тоже провели людей, как воробьев на мякине. Политика государственных чиновников по отношению к людям чисто разбойная, как бы они её не называли.

Любовь Ивановна ехала на работу как на праздник. Выхоленная, элегантная, красивая, хорошо сохранившаяся, так что ей нельзя было дать более тридцати пяти лет. Женщины всех отделов прибегали под любым предлогом, чтобы посмотреть на мадам. Мужчины, те иногда от растерянности роняли папки, или бумаги из рук. Она спокойно, молча смотрела на суету вокруг неё и благосклонно разрешала рассматривать себя всем любопытным. Только один человек смущал ее своим появлением - заместитель мужа Утюгов. Её равнодушие было показным, не терпелось заговорить с ним, но Любовь Ивановна хорошо изучила тактику покорения мужчин. Нужно время, выдержка, момент, подходящий для первого, самого главного общения, а пока она молча сидела на кожаном диване в кабинете мужа и листала журналы. Правда она их не читала и не знала содержания, её интересовали дела фирмы и находясь изо дня в день на всех служебных совещаниях, заседаниях, объяснениях, приёме делегаций, постигала науку руководителя. Экономическое образование делало её способной оценить любые предлагаемые рационализаторские методы внедрения новшеств в производство и она могла делать небольшие резюме по многим вопросам.