Манящая тайна
Шрифт:
Герцог снова закашлялся и, взглянув на Мару, прохрипел:
— Господи Иисусе, неужели ты опять хочешь меня убить?
Борн негромко выругался. Кросс расплылся в широкой ухмылке. Мара же почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение. Она на мгновение зажмурилась, пытаясь побороть смех и слезы. Затем взяла себя в руки и поднесла стакан к губам Темпла.
Тот помотал головой, отстраняя ее руку.
— Кто делал этот отвар? — Темпл посмотрел на женщину с чайником. — Ты, Дидье?
Француженка кивнула. В
— Да, Темпл. — Она еще раз кивнула. — Да-да, это я…
Герцог настороженно взглянул на Мару:
— И ты к нему не прикасалась?
Мара покачала головой:
— Нет, только налила.
Он подтолкнул стакан к ней:
— Пей.
Она наморщила лоб:
— Но я не…
— Первая выпьешь ты.
Тут Мару осенило, и она захохотала — легко, радостно… и совершенно непривычно. Захохотала с той же радостью, с какой смотрела в черные глаза, в которых больше не было бреда. В этих красивых глазах что-то сверкнуло, и он снова подтолкнул к ней стакан:
— Пей, Мара.
Как красиво звучит ее имя в его устах!
— Что за… — Маркиза Борн шагнула вперед, но муж ее остановил. Повернувшись к нему, она воскликнула: — Но это же нелепо!
— Пусть. Решать Темплу.
Он ей не доверяет! Он настолько пришел в сознание, что в состоянии не доверять ей!
Мара поднесла стакан к губам, сделала глоток и показала Темплу язык.
— Сегодня я не собираюсь тебя травить, понял?
Он внимательно наблюдал за ней.
— Хм… Хорошо.
Сдерживая радость, Мара повернулась и заново наполнила стакан.
— Но это не значит, что ты не можешь довести меня до новых мыслей об этом, — сказала она с улыбкой.
Их руки встретились и вместе поднесли стакан к его губам.
— Ну… доведу как-нибудь в другой день.
Маре хотелось прыгать от радости. Хотелось рассказать ему очень многое. Рассказать такое… во что он не поверит.
Но сейчас она ничего не могла сказать. Поэтому проворчала:
— Пей, здоровенный ты бык.
И он выпил весь стакан.
Мара хотела отойти, но он крепко сжал ее ладонь. Несмотря на огромную потерю крови, его рука каким-то чудом оставалась по-прежнему теплой. Их взгляды встретились.
— Ты дала мне обещание.
Мара замерла на мгновение.
— Да, верно. Я обещала вернуться в общество. Доказать, что ты не убийца.
— Я говорю не об этом обещании.
Она внимательно посмотрела на него.
— Тогда о каком же?
— Ты обещала мне ответить. Обещала сказать всю правду.
Кровь загудела у нее в ушах. Мара не ожидала, что герцог ее слышал, когда лежал без чувств и когда она шептала ему на ухо все эти обещания. Тогда страх и надежда заглушили осторожность.
— Значит, ты помнишь?
— Когда дело касается тебя, память мне обычно изменяет, но не в этом случае. — Он сделал еще глоток
Обещание правды… Если он выживет… И вот он перед ней, живой!
Мара кивнула.
— Я сдержу обещание.
— Знаю, — отозвался он.
И уснул.
Три дня спустя, утром, Темпл опустился в ужасно горячую воду, налитую в огромную медную ванну, установленную в «Падшем ангеле» специально для его омовений после боксерских поединков.
Он поднял левую руку, чтобы не намочить повязку (очень уж не хотелось, чтобы незажившая рана воспалилась, снова приковав его к постели), и зашипел от боли. Затем осторожно подвигал плечом, поморщился и откинулся назад, положив голову на подставку.
Испустив долгий вздох, Темпл закрыл глаза и на время отбросил все мысли.
Большую часть мыслей.
Те, что не касались ее — женщины с красивыми мягкими волосами, чудесными странными глазами и невероятной волей. Он отбросил все те мысли, которые не заставляли его снова и снова задаваться вопросом: почему она сделала то, что сделала много лет назад. И то, что сделала тем вечером на ринге. Помогала ли своему брату? Передала ли ему нож?
Но он не мог не вспоминать о той доброте, с которой она промывала его рану утром, когда он очнулся. И подавала ему чай. И лечила его. Но каково же оно будет — вновь испытать ее доброту? И что эта доброта означала?
Темпл громко выругался. Нет, не нужна ему ее доброта! Он хочет ее раскаяния. Ее покаяния. Разве нет?
Он осторожно подвигал рукой — плохо, что каждое движение все еще вызывало боль. Такое ощущение, что рука… застряла в песке. Ох как же ему не понравился страх, нахлынувший при мысли, что рука уже никогда не будет прежней.
Нет, он снова начнет чувствовать руку. И сила вернется. Обязана вернуться.
И вдруг вспыхнуло воспоминание: Мара стоит на краю ринга, ловит его взгляд, и ее огромные глаза полны ужаса. «Он убьет тебя.» — кричит она. Предупреждает его. Но он — черт возьми! — словно загипнотизирован тревогой в ее взгляде и мыслью о том, что не безразличен ей, поэтому не понимает ее слов до тех пор, пока нож не вонзается в его грудь. Пока не становится поздно.
А потом он балансирует на грани сознания, то забывается, то приходит в себя — и слышит, как ее голос нашептывает ему в ухо обещания: «Ты выживешь. Ты выживешь, и я расскажу тебе все».
Он выжил.
И она расскажет ему всю правду о той ночи и о своем решении бежать. Расскажет, почему выбрала его. За что наказала. Почему украла его жизнь. И как собирается вернуть ее.
— Ты уже решил, что делать?
Темпл не показал виду, что удивлен, но сердце забилось чуть быстрее, когда он понял, что кто-то вошел в комнату, а он этого не заметил.