Манящий абрис смерти
Шрифт:
Эдгардт пытливо посмотрел на меня:
— Нет больше Абриса, и Стефана больше нет.
— Что с ним случилось? — мои вспотевшие ладони вцепились в подлокотники кресла.
— Нина, с ним все в порядке, но как его теперь зовут, я не знаю. Официально Стефана посадили, ведь из клана просто так не выходят, будет ещё суд, будет приговор, вероятнее всего смертный, а вот где сейчас Абрис я не знаю.
— Так кого же будут судить? — я недоумевала. Дознаватель рассмеялся, искренне и заразительно:
— Нина, ты ещё не знаешь, какие у нас маги-иллюзионисты затейники. Есть у нас парочка преступников, уже ожидающих смертный
— А что с Кирой?
— Ею занимаются врачи, предварительный диагноз: маниакальная шизофрения.
— То есть, она избежит наказания?
— Вряд ли, на ней столько крови, что лечить ее будет негуманно по отношению к остальным людям.
— Я должна буду выступать в качестве свидетеля?
— Чем меньше ты будешь светиться в подобных делах, тем лучше. Так что твои свидетельства будут записаны на кристаллы, имя закодировано, а местонахождение скрыто.
— Почему?
— Ты попадаешь под нашу защиту, как ценный свидетель.
— Но я никого, кроме Киры и Стефана, не знаю.
— Этого вполне достаточно, чтобы быть угрозой клану. Тебе достаточно лишь согласиться и мы сами все сделаем.
— Я… я подумаю…
Глава 28
Стефан.
Чужая квартира, чужие стены, пустая постель, и безмолвное одиночество. Вот что окружало меня сейчас. Что продолжалось изо дня в день. Какая ирония, думал я, размешивая безвкусный растворимый кофе в кружке кипятка: призрачные страдания Киры вполне ощутимы в моей реальности. Правда, в отличие от сошедшей с ума женщины, у меня есть счастье. Мое счастье живо, гуляет по улицам и ловит солнечный свет в свои мягкие ладошки. Нина… это имя я шепчу в тишину. Нина, повторяю я, когда в редкие моменты свободы могу немного украдкой понаблюдать за любимой. Мне нельзя приближаться к ней, я должен исчезнуть.
— Влад, ты готов?
Я не сразу оборачиваюсь на знакомый мужской голос, новое имя пока не желает приживаться.
— Максимилиан, да. Как договаривались?
— Конечно, агент Власов будет тебя сопровождать.
— Спасибо.
— Тебе, спасибо… Стефан.
Главный прокурор города на мгновение заключает в неуклюжие объятия, правое плечо еще не до конца обрело функциональность после покушения.
— Влад, — говорит твердо мужчина, — я скажу еще раз, мы позаботимся о Нине.
— Хорошо, я вам верю. Прощайте, Максимилиан.
— Прощай.
Подхватит тощую спортивную сумку со своими малочисленными пожитками и новенький черный тубус с драгоценным портретом, я последовал за незаметным агентом Власовым на улицу. Как жаль, что моя железная птичка больше не будет мчаться со мной по городским улочкам. Но я позаботился о ней, отдав тому, кто точно сможет оценить все достоинства мотоцикла, уж в Адзиадзо я был уверен.
Неприметная машина стального цвета везла нас по притихшим в ожидании ночи улочкам. Город наконец-то мог жить спокойно, то и дело мой взгляд цеплялся за влюблённые парочки, неспешно бредущие по пустеющим тротуарам.
— Влад, мы приехали.
Автомобиль мягко остановился перед знакомым домом. Быстро выскользнув, я подошел к выбеленной двери и позвонил. Через минуту на пороге стояла госпожа Нежданова.
— Бегу… ах, Стефан! — женщина взволнованно прижала руку ко рту, — мальчик мой, проходи же скорее!
— Елизавета Рудольфовна,
— Ты говоришь глупости, проходи, раздевайся и на кухню, ты так выглядишь, будто месяц ничего не ел.
— Подождите, я не могу.
Госпожа Нежданова остановила свое движение на полпути.
— Хорошо, но хоть в гостиную ты можешь пройти?
— Да.
Мы сели на широкую тахту, и я приступил к самому сложному.
— Елизавета Рудольфовна, я пришел попрощаться. Подождите. Не перебивайте. Я хочу сказать вам большое спасибо за вашу заботу и любовь обо мне. Вы заменили мне мать, вы были мне другом. Я не могу вам всего рассказать, просто примите, как данность, что мы с вами не увидимся.
— Навсегда?
— На ближайшие годы точно. Так надо.
У госпожи Неждановой скорбно опустились плечи, после нескольких минут молчания, она встрепенулась и спросила:
— Ты будешь в безопасности?
— Да.
— Счастлив?
— Не уверен.
— Нина…
— Ей тоже придется уехать для ее же блага, простите.
— За что? Вы с Ниночкой живы и здоровы, и я уверена, что все у вас наладится, только нужно обо всем поговорить.
— Я не могу, — горло сжал колючий спазм. — Не нужно.
— Вот так возьмешь и уедешь?
Я пристально посмотрел на Елизавету Рудольфовну.
— Уеду, но вы можете мне помочь в последний раз?
— Конечно!
Я достал из внутреннего кармана куртки простой конверт без марок, на котором было выведено только одно слово: «Цветочку».
— Передайте, пожалуйста, Нине, как представится возможность. Правда, она может его выкинуть…
— Не выкинет, уж я прослежу, — Елизавета Рудольфовна споро выхватила у меня письмо и убрала в малахитовую шкатулку с миниатюрной бронзовой змейкой на крышке. Я встал и не знал, что мне дальше делать. Госпожа Нежданова решила все сама: обняла и поцеловала в щеку на прощание.
— До свидания, мой милый мальчик! Не говорю «прощай», езжай навстречу своей новой жизни!
Я кивнул и быстро вышел из такого родного и гостеприимного дома. Пока мы ехали на вокзал, я прокручивал у себя в голове строчки послания для девушки, лелея надежду, что смогу ей объяснить, что перестану быть монстром в ее глазах:
«Любимая!
Если ты читаешь это письмо, значит, у меня есть надежда. Надежда, что я смогу получить твое прощение.
Тебе уже рассказали, что я убивал. Я стал убийцей по собственной воле, и не жалею о принятом решении. Мой дар, который я считал бестолковым, стал приносить пользу. Но я был одинок и потерян. И не осознавал этого, а пустота внутри всё порабощала мою душу. Так было, пока я не встретил тебя тем вечером, который сам же и стер из твоей памяти. Сначала я не хотел вмешиваться в твою жизнь, но чем больше узнавал о тебе, тем неотвратимее стала жажда быть с тобой, жить тобой. Поверь, я не знал, к каким испытаниям может привести такой поступок. Но изменил ли бы я решение? Нет. Я никогда не забуду те полные счастья дни и ночи. Мой нежный цветочек, выдержавший безжалостный град ударов судьбы, как бы я хотел сейчас вздохнуть запах твоих волос, крепко обнять и не отпускать! Но твою безопасность обеспечит другой человек, Максимилиан Лерой, верь ему. Я тоже должен исчезнуть, и я это сделаю. Только надеюсь, что ты когда-нибудь простишь меня за мою мрачную тайну. Я боялся тебе рассказать, боялся тебя потерять.