Манюня
Шрифт:
– Карапет,- говорил ему отец,- когда-нибудь обязательно мы съездим домой, и ты поешь настоящих абрикосов…
– Вот я и дома,- мысленно обратился к давно умершим родителям мсье Карапет, спускаясь по трапу самолёта в Ереванском аэропорту,- я вернулся.
Он возвращался домой, а оказался в Советской Армении.
Сначала его долго подвергали идейной обработке сотрудники какого-то важного учреждения. «Кагебешники»,- решил про себя мсьё Карапет и брезгливо скривил губы. Потом, когда бумажная волокита была улажена, он наконец-то получил возможность поездить по городам теперь уже своей
Он продал нумизматам несколько английских соверенов, которые вывез из Франции в поясе своего деда, и купил дом в затерянном высоко в холмах городке Берд.
– Чем дальше от центра, тем меньше кагебешников,- справедливо решил он.
Мсьё Карапет дружил с моим дедом, таким же, как он, беженцем из Западной Армении. Только если родителей мсьё Карапета корабль под французским флагом вывез в Европу, то моего деда спасли отступающие русские солдаты. Они вытащили его из-под груды зарубленных трупов – испуганного, вымазанного в чужой крови пятилетнего мальчика – он цеплялся холодными лапками за юбку мёртвой матери и не хотел никуда уходить.
– Один из солдат завернул меня в свой тулуп, разжал зубы и влил туда немного вина,- рассказывал дед,- и приговаривал – голубчик, голубчик. А я ни слова на русском не понимал, только помнил, как мама говорила – русские – они хорошие, они обязательно нас спасут. И я вцепился руками ему в шею, этому русскому солдату, «рус, рус»,- говорю я ему, а он мне в ответ – «голубчик, голубчик», и я почему-то решил, что его так зовут, и всю дорогу я его упорно называл Голубчиком. А в Эривани он меня сдал в наспех организованный при церкви святого Григория сиротский приют, оставил мне все свои припасы, перекрестил и пошёл дальше. И я никогда больше его не видел.
Уже потом, будучи при достаточно большой должности, дед пытался разыскать своего спасителя, но так и не смог его найти.
Мы с Маней очень любили ходить в гости к мсьё Карапету. Он давно уже жил один. Ани и Тарон выросли, уехали в Ереван, получили высшее образование и осели жить в столице. Они звали отца к себе, но тот отказывался уезжать из Берда.
– Здесь так мало этого чудовищного советского вранья,- кричал он в телефонную трубку. Операторы междугородней связи каждый раз, наверное, падали в обморок, когда слышали антисоветчину, которую выкрикивал мсьё Карапет,- живите среди этих товарищей кагебешников и не трогайте меня!
– Папа,- всхлипывала Ани,- ты там совершенно один, и мы не можем к тебе часто приезжать…
– Я не один, дочка. Со мной мои картины,- успокаивал её мсьё Карапет.
***
Идти до дома мсьё Карапета было минут пять неспешным шагом.
– После этих отвратительных тушёных овощей так и хочется какао,- мечтательно протянула Маня.
– Не какао, а горячего шоколада,- поправила её я,- ты же помнишь, как правильно нужно называть
– Помню! Это я при тебе говорю какао, а при мсьё Карапете буду называть его горячим шоколадом,- заверила меня Маня.
Скоро мы уже были на месте. Я хотела толкнуть калитку, но Маня схватила меня за руку.
– Подожди!
– Чего тебе?
– А парижская осанка?
– Ах да!- хлопнула я себя по лбу,- парижская осанка!
Мы плотненько прижались спиной и пятками к забору, задрали к ушам плечи, завели их назад и плавно опустили. Постояли какое-то время, привыкая к «парижской осанке», и наконец отколупались от забора.
– Ну как я выгляжу?- скосилась я на Маню.
– Шикиблеск!- шепнула уголком рта моя подруга. Она вышагивала так, словно аршин проглотила, и выглядела, как истинная француженка.
Мы толкнула калитку и вошли во двор.
Шли рядышком, гордо задрав головы и отклячив назад попы. Шеи были вытянуты сильно вверх, ключицы воинственно торчали вперёд, ноги мотались где-то далеко внизу и даже чуточку, кажется, позади. Обе от напряжения косолапили, и дышали с большим напрягом.
– Я так долго не выдержу,- пожаловалась я Мане.
– Главное до стульев добраться, а там можно и расслабиться,- подбодрила она меня.
Когда мсьё Карапет открыл нам дверь, мы уже практически были на последнем издыхании.
– Здравствуйте, мадемуазели,- расплылся в улыбке мсьё Карапет.
– Здравствуйте,- каркнули мы и шаркнули ножкой.
Мсьё Карапет любезно посторонился, пропуская нас в дом. Мы прошли мимо него и прямиком направились на кухню.
– Хотите посмотреть мои картины?- поинтересовался нам вслед мсьё Карапет.
– Нет!- выдохнули мы,- нам бы чуточку за столом посидеть.
– Ну и ладно,- рассмеялся мсьё Карапет,- тогда сделаю вам горячего шоколада.
– Хорошо,- милостиво согласились мы, сели за стол и наконец расслабили мучительную французскую осанку,- фух!
– Как у вас дела? Какие новости?- галантно поинтересовался мсьё Карапет.
– Мы поели сегодня тушёных овощей!
– Какой ужас,- всплеснул руками мсьё Карапет,- вы же их ели на той неделе!
– Так и мы о том же говорили Ба, но она не стала нас слушать! Нет, чтобы картошечки пожарить,- пригорюнились мы.
Мсьё Карапет сочувственно покачал головой. Потом он открыл холодильник и долго вглядывался в его содержимое, пытаясь вспомнить, что ему там надо было взять.
– Что-то в горле пересохло,- не вытерпела Маня.
– Ах да, молоко,- воскликнул мсьё Карапет и вытащил из холодильника бежевый молочник. Он налил в эмалированный ковшик молока и поставил его на маленький огонь. Когда молоко разогрелось, он добавил туда плитку горького шоколада и две чайные ложки какао. Выставил на поднос вазочку с вафлями и сахарницу. Мы, затаив дыхание, следили за его движениями.
– Наринэ, вчера вечером я имел долгий разговор с твоим дедом,- нарушил молчание мсьё Карапет.
Мы с Манькой переглянулись. Мой дед был партийным работником, идейным и кристально честным коммунистом, и всю жизнь верой и правдой служил стране, благодаря которой он, круглый сирота, беженец из Западной Армении, получил образование и смог устроиться в жизни.