Мао Цзэдун и его наследники
Шрифт:
Каковы были ее политические симпатии в молодые годы? В 30-х годах Цзян Цин, по собственному признанию, «в основном придерживалась неистово националистических позиций». Ярче всего ей запомнились два события — мукденский кризис 1931 года и нападение Японии на Шанхай в январе 1932 года. Когда вести об этих посягательствах на Китай дошли до Циндао, где тогда находилась Цзян Цин, она вместе с другими молодыми людьми «решительно потребовала», чтобы правительство проводило твердую политику отпора Японии. Оскорбленное национальное чувство — это то немногое, что действительно роднит политическое сознание Цзян Цин и Мао, как, впрочем, и подавляющего большинства других деятелей КПК — его соратников и наследников.
В 18 лет она вступила в Коммунистическую партию.
Роксана Уитке, разумеется, пропустила мимо ушей сообщение Цзян Цин о ее «неистовых националистических взглядах». Но зато она страстно набросилась на факты, повествующие о поразительном совпадении судеб Мао и Цзян: оба они работали в юности в библиотеке. Это показалось восторженной американке чуть ли не симптомом фатальной неизбежности их брачного союза…
В ответ на вопрос Р. Уитке об очевидном сходстве биографий — ее и Мао, поскольку оба они занимали вначале скромные должности библиотекарей в университете, и о вступлении в КПК почти синхронно — примерно через год после поступления на эту должность (с разрывом в 12 лет, естественно) Цзян Цин резко парировала: «Меня нельзя сравнивать с Председателем. Он вел большую многостороннюю работу в Китае, а я выполняла лишь отдельную незначительную работу среди студентов, крестьян, рабочих во время освободительной войны».
Что это была за «незначительная партийная работа», так и не удается выяснить из автобиографии Цзян Цин. Она об этом не смогла сказать даже двух вразумительных слов. Зато, говоря о своих молодых годах, она сосредоточила внимание на нескольких болезненных пунктах, которые, по-видимому, представляли собой наиболее трудные барьеры ее жизненного пути в 30-х годах. Это те самые пункты, на которые указывало Политбюро ЦК КПК при вступлении ее в брак с Мао Цзэдуном и характеризовали ее в глазах высшего партийного руководства как «сомнительный элемент». Каковы же эти трудные места ее биографии?
Пункт первый касается кратковременного нахождения Цзян Цин в гоминьдановской тюрьме в начале 30-х годов. Собственно, речь, скорее, шла не о том, из-за чего она попала в тюрьму, а о том, почему ее выпустили, поскольку после этого события в партийной организации, где она подвизалась, распространилось мнение, будто она предала в тюрьме своих подруг и только поэтому была так быстро освобождена из-под стражи.
Цзян Цин раньше вообще ничего не рассказывала о периоде 30-х годов. Эпизоды ее биографии того периода дали повод нынешним китайским руководителям изображать ее как женщину легкого поведения, которая приобщилась к коммунистическому движению по заданию гоминьдана.
Газета «Жэньминь жибао» уже после ареста Цзян Цин сообщала о том, что в период «культурной революции» она стремилась всеми средствами ликвидировать все следы своей прошлой деятельности. Так, в 1968 году Цзян Цин поручила своим агентам из секретной организации под видом «красных охранников» совершать обыски в домах, где могли находиться фотографии, документы, относящиеся к 30-м годам, и уничтожать все, что могло ее компрометировать.
В 1964 году Цзян Цин встретила человека, которому было известно ее прошлое. Она поспешно установила связь с агентом Линь Бяо и заявила: «Вам следует воспользоваться этими смутными временами и схватить моего врага. Если у вас есть какие-либо враги, скажите мне, я сама разделаюсь с ними». Газета сообщает, что Цзян Цин обнаружила женщину, которая в 30-х годах была ее служанкой, и велела арестовать ее, после чего эта женщина долго сидела в тюрьме.
Газеты сообщают также, что, когда в 1934 году Цзян Цин была арестована агентами гоминьдана, ее допрашивал некий Чжао Яошань. Она созналась там во всем и «предала дело революции». Цзян Цин всегда скрывала эти факты и долго разыскивала Чжао Яошаня. Цзян Цин успокоилась только тогда, когда узнала, что он уже умер. В 1964 году она выясняла у руководителя службы безопасности, нет ли в архивах каких-либо документов, касающихся ее ареста в 1934 году.
В 1966 году она
Другой, не менее трудный барьер преодолевала Цзян Цин, когда рассказывала о своей актерской биографии. Странно, но факт, что после кратковременного заключения в тюрьме она получила приглашение от прогоминьдановской Лиги культуры, которая предоставила ей несколько ролей. Именно после этого началась ее довольно успешная карьера в театре, а затем и в кино.
В кино Цзян Цин работала в 1936–1937 годах. Ей было тогда 18 лет, и ее сокровенная мечта состояла в том, чтобы к 21 году стать кинозвездой. Работая актрисой, она уже не состояла в Компартии, она подвизалась в шанхайском отделении христианской ассоциации молодых женщин. Рассказывая об этом неожиданном вираже своей политической биографии, Цзян Цин посчитала необходимым сделать специальное заявление Р. Уитке. «Пристально вглядываясь в меня, — пишет Р. Уитке, — она сказала, что иностранцы не сознают, как глубока ее приверженность к коммунизму. Они ничего не знали о ее близости к Компартии и к руководителю КПК». Откинув голову назад, театрально улыбаясь, она добавила: «Моя настоящая специальность — это выкорчевывать камни и валуны». Р. Уитке в книге сама вынуждена была заметить по этому поводу, что путь Цзян Цин к христианству и коммунизму выглядит довольно странно и требует «большего исторического пояснения, чем то, что она дала».
Но пока Цзян Цин дошла до рассказа о «культурной революции», ей пришлось корчевать еще не один валун и камень, в изобилии разбросанные на пути ее актерской карьеры в 30-х годах. Она упомянула о ролях, сыгранных ею в театре, но не обмолвилась ни одним словом о своих ролях в кино, даже в ответ на прямые вопросы Р. Уитке. И это не случайно. То были либо пустые развлекательные фильмы, либо политические фильмы прогоминьдановского содержания. Дотошная Р. Уитке разыскала фильмы и убедилась в этом сама. В Китае долгое время ходили слухи, что Мао Цзэдун приказал уничтожить все фильмы, где снималась Цзян Цин.
Вскоре Цзян Цин опять дошла до своего очередного валуна: ей надо было как-то объяснить, почему она оставила свою довольно успешно развивавшуюся актерскую карьеру и бросилась в авантюрную поездку в Яньань. А дело было вовсе не в политических предпочтениях. Причина была личного и довольно неблаговидного свойства. На нее обрушился серьезный общественный скандал, который и вызвал ее отчаянное решение. В период работы в кино ее имя было связано с именем актера и критика Та На, руководителя небольшого общества искусств. Говорили даже, что она вышла за него замуж. Однако вскоре она бросила своего немолодого покровителя, что привело его на грань самоубийства. Участники кружка искусств подняли шум вокруг этой истории, а затем она была раздута прессой в сенсацию. При этом все единодушно указывали на Цзян Цин как на виновницу личной трагедии Та На. Она стала мишенью для издевательств и поношений и вынуждена была пожертвовать актерской карьерой.
Впрочем, Цзян Цин так и не пыталась объяснить мотивы своего приезда в Яньань, хотя ее недоброжелатели приписывали ей в ту пору нечаянно оброненную фразу: «Я выйду замуж за самого знаменитого человека в Китае».
Когда Цзян Цин дошла в своем рассказе до приезда в Яньань, Роксана Уитке, конечно же, возжаждала узнать подробности ее встречи и брака с Мао Цзэдуном. Как Цзян Цин попала в его личное окружение? Это было отнюдь не просто: соратники, охрана, жена, наконец. Ответ был уклончивым. Если Цзян Цин сама проявила инициативу к встрече, то почему этого надо стыдиться? Что за запоздалое ханжество? Ведь сама она рассказывала, что еще в Шанхае до нее доходили слухи о странствующем вожде красных Мао Цзэдуне и его грозном соратнике Чжу Дэ. «У нее не было никаких сведений о его внешности и только слабое представление — о его личности». Стало быть, уже тогда образ Мао заинтересовал ее.