Мараса. Зона без Интернета
Шрифт:
ГЛАВА 1. МАРАСА
«Прощайте, люди! Меня везут в деревню (((. Буду учиться любить читать бумажные книжки (((, – отстучала Ли на экране айфона и, добавив много-много грустных скобочек, отправила их «ВКонтакт».
– Не бойся, не бросим))), – тут же с аватарки подмигнула Лё.
Но даже от поддержки лучшей подруги Алёны легче не стало. Она-то осталась в городе. Скоро поедет на море. И родители у неё понимающие – не устраивают гонений за то, что она «проживает жизнь в интернете».
Ли с тоской посмотрела в окно. Города уже два часа как
– Смотри-смотри-смотри по сторонам немножко, – талдычила в сотый раз мама. – Оторвись уже от своего айфона, или я его сейчас выкину в окно! – пригрозила она, начиная злится.
Ли послушно спрятала айфон в карман. Маму лучше не злить. Перспектива провести все лето в какой-то дремучей деревне, у какого-то непонятного деда – бывшего учителя литературы её родительницы – чтобы научиться «любить читать книжки», да ещё и без средства связи с миром, ей не улыбалась. Поэтому лучше притвориться послушной девочкой и немножко повосхищаться пейзажами:
– Супер! – выдавила она из себя мрачно.
Мама оценила комментарий как высшую форму подросткового восхищения природой и успокоилась.
Вдалеке показались облезлые останки церкви из красного кирпича, и мама, впав в очередной восторг от полуразвалившегося «великолепия», сказала:
– Все. Приехали! Вот она моя Мараса! А воздух-то какой! – И открыла окно в деревенский мир.
В салон машины ворвался горячий летний ветер, с которым кондиционер даже и не попытался справится, и Ли совсем приуныла. Двухчасовое путешествие, которое отдаляло её от ссылки на три месяца в этой знойной деревне, закончилось. Слёзы готовы были уже пролиться из глаз, но почему-то не проливались. Видимо, они берегли себя для грядущих деревенских будней.
Мамин джип, шурша колесами, медленно ехал по единственной деревенской улице. Навстречу в этом безмолвном унынии попадались только пыльные куры да два чумазых поросёнка, копошившихся пятачковыми носами в пересохшей земле возле колонки. Ещё какой-то рыжий мальчишка, сломя голову, промчался мимо. Вот, пожалуй, и весь деревенский народ. Тоска…
Мама притормозила у самого крайнего дома, за которым в камышах поблескивала речка, и, весело подбадривала Ли, навешивая на неё сумки из багажника. Она не уставала восхищенно втягивать в себя этот якобы распрекрасный деревенский воздух и не обращала внимание на поникшие плечи родной дочери, которую самолично привезла на конец географии, лишив лета.
Звякнула щеколда, распахнулись во всю ширь ворота, и пред ними предстал длинный костлявый дед в выцветшей тельняшке. Лицо его было загорелым, как у морского волка, седые волосы развевались во все стороны, как на палубе корабля во время шторма, а небесно-голубые
– Прибыли? – спросил дед зычным голосом. – Милости прошу к нашему шалашу!
Ли скривилась. Не любила она эти взрослые шутки-прибаутки из прошлого тысячелетия. Но мама глянула на нее суровым взглядом капитана полиции, и дочь, нацепив на лицо вежливую улыбку, поздоровалась, как и подобает воспитанным девочкам:
– Здравствуйте, меня зовут Лидия.
– Вот привезла вам гостью, Илья Николаевич, – сказала мама, заталкивая Ли в калитку. – Вся надежда на вас с этим подрастающим не читающим поколением. А то что от них останется в назидание потомкам? Собрание СМС-сочинений будут издавать?
– Голосовых, – себе под нос злорадно поправила её Ли. – Смс уже сто лет как не в моде!
– Надежды постараемся оправдать, Леночка, – улыбнулся Илья Николаевич, и подмигнул Лидии.
Ли сложила ему в кармане фигу, продолжая тянуть губы в «воспитанной» улыбке.
Потом они обедали на веранде. Окрошкой на первое и макаронами по-флотски на второе, которые очень даже вкусно приготовил мамин учитель. Потом часа три рассматривали фотографии маминого класса в старом бархатном альбоме, замучив её воспоминаниями счастливого пионерского детства со сбором металлолома-макулатуры и прочими непонятными радостями. Ли во время этого черно-белого экскурса в прошлое желала только одного – поставить разрядившийся айфон на зарядку, но розеток в обозримом пространстве не видела, а любое упоминание об айфоне грозило его пожизненной ликвидацией.
Вечером жарили шашлыки прямо во дворе. В принципе было душевно, но Ли поймала себя на мысли, что ей некуда деть руки. Без верного айфона они болтались вдоль тела без дела, а сама она казалась себе беспомощной курицей. Каждый норовил чего-то спросить, втянуть её в разговор, и ей надо было чего-то отвечать, да ещё смотреть им в глаза, демонстрируя полное внимание и понимание. Мама была довольна, считая, что процесс отучения ребенка от виртуальности и приучения его к реальности пошёл.
Спать им постелили тоже на веранде, где Ли и уснула в страданиях под стрекот то ли кузнечиков, то ли сверчков, то ли каких-то иных неугомонных тарахтелок.
А утром мама расцеловала дочь в щеки-в лоб-в макушку, пригрозила по доброй семейной традиции кулаком, и уехала в город, в цивилизацию.
А Ли осталась одна. Без цивилизации и, как выяснилось, без канализации. Тоска…
Она сидела, надувшись, на диване и злобно буравила взглядом спину Ильи Николаевича, который чистил большущую картофелину над раковиной, иногда заводя руку за спину и почесывая пальцем место бурения. По правилам приличия надо бы предложить помочь старцу в чистке корнеплодов. Но правила приличия, после уезда мамы, улетучились из организма Ли в неизвестном направлении.