Мараса. Зона без Интернета

Котова Алиса

– Как будто здесь есть ещё не центральная, – усмехнулась Ли, и открыла дверь.

Внутри не было никаких, что называется, предисловий. Ли сразу уперлась и взглядом и телом в огромный стол, за которым восседала приятная дама неотразимой наружности. Голову её венчал цветастый платок, завязанный на манер украинского – с бабочкой на лбу. Внимательный нос украшала вполне симпатичная, но всё же бородавка, и стильные прямоугольнички очков. Длинные пальцы с ослепительно красными ногтями перебирали страницы открытой старинной книги с потрёпанными краями. Богатое декольте прикрывал мех вывернутой наизнанку

жилетки, называемой в народе душегрейкой – в библиотеке было прохладно.

Ли, поёжившись, протянула даме листочки, исписанные названиями книг:

– Мне бы вот эти книжки…– полепетала она, испугавшись, что попала вот так сразу в книжку про молодую Бабу Ягу, которой для совершенства образа не хватало только ступы с метлой. Впрочем, метла стояла рядышком, в углу, но предназначалась, видимо, для иных целей.

Ядвига Кудерметовна, а это была она – библиотекарь Марасинской центральной библиотеки – о чём гласил бейджик на её душегрейке, оторвала взгляд от книги и перевела его на Ли. Затем аккуратно сунула свой внимательный нос в список и произнесла нежным, совсем не бабаяговским голосом:

– Как тебе наша церковь, деточка?

Ли молчала, дар речи, как то самое первое «Эй!» в церкви, покинул её и отправился куда-то вверх, на высоту колокольни.

– Кстати, поосторожнее там ходи, средь развалин-то! Нашей церкви с 1939 года грозит опасность разрушения, – проворковал та, кому лет через триста суждено, согласно русским-народным преданиям, жить в избушке на курьих ножках и пугать Иван-царевичей.

– Как это? – не поняла Ли.

– Уж не знаю как, но в документах написано именно так: «Разобрать ввиду опасности разрушения», – и библиотекарша сунула под нос Ли пожелтевший листочек, датированный 1939-м годом.

– Так это когда было! – махнула рукой Ли, немного расслабившись.

– Когда бы ни было, но с 39-го года эта «опасность разрушения» не убавлялась. «Опасности разрушения», если их не ремонтировать, никуда не деваются. Скорее наоборот, не так ли? Тебе все книги сразу, дитя мое, или по очереди? – перевела тему Ядвига Кудерметовна.

– Здесь так много книг, – прошептала Ли. – Неужели всё это можно прочитать?

– Это разве много?! – удивилась такому заявлению библиотекарша. – Всего на Земле 129 миллионов 864 тысячи 880 книг – вот это много.

– Ужас какой! – искренне ужаснулась Ли.

– Тебя это пугает? – поинтересовалась Ядвига Кудерметовна. – А между тем, дом, в котором нет книг, подобен телу, лишённому души.

– С чего вы это взяли? – спросила Ли, заскучав.

– Это не я взяла, это Цицерон, – поправила Ядвига Кудерметовна. – Но мы отвлеклись. Может быть, для начала тебе нужны книги не из списка, а для души, деточка?

Ли молчала, стесняясь признаться, что ей бы хоть с теми, что в списке справиться, куда уж там для души. Душа её рвется подальше от книг.

– Понятненько, – ухмыльнулась Ядвига Кудерметовна пухлыми красными губами. – Попробуем так. Про Тома Сойера, Геккельбери Фина, Гарри Поттера, Карлсона, Нильса и прочих хулиганов – крайний правый ряд. Про Полиану, Томасину, Пеппи Длинный Чулок, обеих Алис и других неординарных девочек – второй ряд. Про Золушек, Спящих Красавиц, Красных Шапочек, Дюймовочек, Русалочек и иных сказочных особ – третий…

Ли не верила своим глазам. Окружавшие стол Ядвиги Кудерметовны книжные полки, вдруг выросли

до потолка, высветились ровненькие ряды между стеллажами, и, сужаясь в перспективе, они манили куда-то в далекую книжную темноту… Она могла бы поклясться, что ещё полминуты назад таких нескончаемых рядов стеллажей не было и в помине. Но клятв от неё никто не требовал.

Голос Ядвиги Кудерметовны вывел девочку из ошарашенного состояния и стояния, чтобы ввести в новое.

– Поступим так, дитя моё, – постановила библиотекарша, – раз определиться не можешь, топай-ка вот в этот ряд. Засосёт, куда надо. Третий стеллаж, седьмая полка…

От её руки в указанном направлении зазмеился узкий проход. Ли, как загипнотизированная, послушно в него шагнула…

– Куда в таком виде? Кофточку надень! – крикнула Ядвига Кудерметовна вдогонку. И с досадой махнула рукой: – Эх, поздно опять. И эта простудится. Что за быстрые дети пошли…

Ли неуверенно шла по проходу и вскоре заметила, что ей приходится протискиваться – ряд определенно сужался. Она оглянулась назад: книжки бесшумно захлопывались за ней, как молния на куртке, вставляясь корешками друг между другом. Получалась какая-то западня: назад путь отрезан, а вперёд, похоже, тоже скоро отрежется. Тут даже не страдающий клаустрофобией человек, запаникует. Ли заметалась, насколько можно заметаться в такой тесноте. Её как будто сплющивало со всех сторон.

– Ядвига Кудерметовна! Помогите! – закричала она, чувствуя, что паника охватывает её с ног до головы.

– Чего кричишь? Плющит тебя? – раздался откуда-то сверху спокойный голос.

Ли посмотрела наверх. Там на полке сидел рыжий Мирон, который ещё полчаса назад хотел подвезти её на велосипеде.

– Что здесь происходит? – немного упокоившись от присутствия знакомого человека спросила Ли, уперевшись ладонями в сдвигающиеся полки по бокам. Казалось, что так она остановит их сближение.

– Не остановишь, – прочитал Мирон её мысли. – Тут по-другому надо. Между книжками. Или в книжку, если не боишься. Ныряй! – и Мирон, продемонстрировав Ли свой правый бок, который выглядел сейчас не толще картонки, легко нырнул прямо между страницами. Ли попробовала просунуть за ним руку – рука с готовностью потянулась следом, сплющиваясь на глазах и утягивая за собой хозяйку. Сзади уже зловеще хлопали корешками приближающиеся книги. Ли, зажмурившись и набрав побольше воздуха в лёгкие, нырнула.

ГЛАВА 2. ПОДСКАЗЧИЦА

Открыв глаза, Ли увидела, что оказалась в тёмной и ужасно захламлённой комнате. Резкий запах сырости аж сбивал с ног. Освещал эту тёмную сырость лишь слабый свет из окна, у которого, за столом, сидел какой-то тощий носатый человек (мама, которая любила точность в описаниях, сказала бы – «чрезвычайно носатый»). Человек что-то лихорадочно записывал на бумагу. К великому удивлению Ли, записывал он… гусиным пером. На спинке кровати, что стояла у стены, был прикреплён клочок бумаги, на котором тем же почерком, что выходил из под пера носатого, было кудряво написано: «Это только кажется, что я умер».