Маргарет Тэтчер
Шрифт:
— Но ведь он наверняка не сталкивался с подобной проблемой! Как он может что-то толковое подсказать? — усомнилась Маргарет.
— Даже если он ничего не сможет посоветовать ничего определенного, ему будет приятно твое доверие и искренность, поверь мне. А хорошее отношение вице-президента партии тори чего-нибудь да стоит. Особенно для кандидата в кандидаты от этой партии… И, знаешь, давай я тебя отвезу к нему и подожду в машине.
За два часа они поговорили обо всем. И об особенностях и проблемах округа Финчли, где Маргарет находилась в длинном списке из 150 претендентов на роль кандидата от партии тори. И о неочевидных последствиях
— Я не думаю, что имею право судить, что верно, а что неверно в данном случае. Я не премьер-министр Макмиллан и не министр финансов. У них разные цели, средства и возможности, поэтому не знаю, как бы я поступила на месте каждого из них. Уход в отставку, когда в стране возникают трудности, может показаться проявлением слабости и стремлением избежать ответственности. Но…
Маргарет осеклась, увидев направленный прямо на нее взгляд из-под насупленых седых бровей.
— Но что? — спросил ее мистер Кэберри своим скрипучим голосом.
— Видите ли, сэр… Желание сберечь государственные средства мне не представляется постыдной причиной для отставки. Правительство не может распоряжаться ими, как своей собственностью. Понимание этого должно быть непреложным правилом для тори. Иначе чем мы отличаемся от лейбористов или социалистов?
Мистер Кэберри тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Маргарет нерешительно продолжила, тщательно подбирая слова.
— По моему глубокому убеждению, первые шаги в сторону от, м-м-м, финансовой чистоплотности когда-то приведут к окончательному расставанию с ней. И это расставание не может привести к результатам, полезным для страны, партии тори и репутации людей, решившихся на такой шаг.
— Вы полагаете? — спросил мистер Кэберри.
— Возможно, я выгляжу недостаточно опытной, чтобы судить, как происходят экономические кризисы, рушатся политические карьеры и теряют влияние страны. Но все то, что я читала по истории и наблюдала в политике, мои знания в налоговом праве и просто жизненный опыт говорит: рано или поздно, через год или через десять, мы за это еще поплатимся…
И, не услышав возражений от пожилого человека и войдя во вкус, Маргарет продолжила.
— Я считаю, что нет никаких «государственных средств» — есть деньги налогоплательщиков. И это нужно помнить всегда и руководствоваться простым принципом, принимая любые решение относительно бюджета.
— Маргарет, я согласен с вами. Не хотелось бы критиковать нашего премьер-министра — для этого существует трибуна парламента, а без нее наш разговор может быть назван сплетней — но я, черт возьми, согласен с вами! И почему вы еще не в правительстве? — сказал мистер Кэберри.
Маргарет, вдохновленная поддержкой, продолжала:
— Сэр, я стремлюсь для начала попасть в парламент. И для этого мне нужно всего лишь пройти отсев в отборочной комиссии, выбирающей кандидата для Финчли, попасть сначала в их шорт-лист. Ну, а затем выиграть у однопартийцев и в конце-концов победить своих конкурентов от лейбористов и либералов. Я готовлю речь для выступления. Не смею вас беспокоить всем этим текстом, но прошу помочь с одним пассажем.
И Маргарет показала несколько строчек, которые обсуждала утром с мужем. Мистер Кэберри прочитал вслух:
— Наблюдения
— Стоит ли это заявлять открыто, — спросила Маргарет.
— А что не так? Людям понятно… И даже приятно… Хотя не знаю, приятно ли это профессиональным политикам, которые уверены в собственной незаменимости. Но в отборочной комиссии сидят разные люди: умные поймут подтекст, а другие примут за чистую монету. Оставляйте. Но я вижу — уж простите мне мою самоуверенность — что вы обеспокоены чем-то еще… Нет? Разумеется, я прав. Выкладывайте! — потребовал старик.
— Сэр, видите ли… Мне кажется, меня не воспринимают как серьезного кандидата. Из-за моего пола, из-за того, что я жена и мать. Не хочу показаться феминисткой и не являюсь ею, но это повторяется раз за разом! Когда я проиграла дважды в 1950 и в 1951 году, да еще в округах, где отродясь не выигрывали консерваторы — мне было обидно, но я смирилась. Мне было 25 лет, я прекрасно понимала, что за таких молодых людей голосуют крайне редко. Когда я не прошла отбор в Орпингтоне, хотя была объективно лучшим кандидатом, я поняла: многие испугались, что мать с годовалой двойней на руках никто не принимает всерьез. Я честно написала в партию, что на несколько лет готова заморозить свои амбиции. Но то же самое повторилось в прошлом и в этом году! Я попадаю в шорт-лист, выступаю с речью, и тут меня начинают атаковать одними и теми же вопросами!
— Какими, например?
— Могу ли я, имея обязательства перед семьей, посвящать себя работе на округе? Осознаю ли я, сколько времени член парламента должен проводить вне дома? Сколько лет моим детям и что будет, когда они пойдут в школу? Поддерживает ли меня муж или одобряет ли он мои амбиции?
Маргарет выдавала все эти дежурные вопросы со скоростью и равнодушием пулемета. Мистеру Кэберри было ясно, что члены отборочных комиссии ей не только потрепали нервы, но и изрядно надоели — своей банальностью и откровенной глупостью.
— Если вы станете кандидатом от тори в Финчли, то ни ваш конкурент от лейбористов, ни, тем более, оппоненты в парламенте, если вы в него пройдете, также не будут щадить вас, — насмешливо сказал мистер Кэберри.
— Я понимаю, что у комиссии есть право задавать вопросы, в том числе и эти. И что я должна быть готова к атакам более серьезным. Но если речь пойдет о политических или экономических вопросах — я согласна, ведь это игра на равных! А вот в комиссии мне задают вопросы с простой целью: загнать в тупик и на моем примере продемонстрировать всем, что женщинам вообще нечего делать в палате общин. Что я знаю, что умею, что могу — это никого, по сути, не интересует. И самое обидное, что основными «загонщиками» тут выступают именно женщины — члены комиссии, — проговорила Маргарет в отчаянии.
— Да, ситуация непростая. Возможно, вам стоит поговорить не только со мной, но и с теми немногими леди, которым удалось попасть в парламент. У меня не было таких проблем, но я догадываюсь о чем вы. Мне приходилось быть свидетелями подобных обсуждений, и дамы редко бывали снисходительны к таким как вы. Могу разве что посоветовать внимательно обдумать наряд, в котором вы будете выступать перед комиссией. Вы должны быть одеты нарядно, но строго, должны быть красивы, но скромны. Приблизительно так, как вы выглядите сейчас — платье подходящее.