Марина Хемингуэй
Шрифт:
– Даже Карлосу?
– А что Карлос?.. У латинос в жизни только один интерес – добыть денег для своей семьи. Что бы они ни рассказывали, мы им не семья, мы – кормовая база для той семьи. Не спеши отказываться. Карлос говорил, ты пишешь рекламные статьи. Копейки ведь получаешь.
– 1000 долларов в месяц, в Гаване? Далеко не копейки. Я могу здесь снимать квартиру и спокойно жить на остаток. Мне все нравится.
– И ради 1000 долларов ты каждый день мотаешься через весь город в отель с вай-фаем? А как тебе 5000 в месяц, чтобы просто время от времени приходить на встречи, как сегодня?
–
– Видишь, ты и в людях разбираешься. От Камарона действительно лучше держаться подальше. Но я бы предложил тебе более приличное общество, с девочками подороже.
– Светская львица из меня не очень. Особенно на фоне здешних дорогих девочек. Вы их видели вообще? Они же величественные, как пароходы! И посмотрите на меня: на голове платок, на ногах тапки, в сумке ноутбук.
– Недооцениваешь себя. Это Гавана, а ты тременда бланкита (настоящая белая), да еще говоришь по-испански. В Москве – да, в Москве ты бы не котировалась. Да ты и сама знаешь, иначе не была бы здесь.
– И все-таки нет. Я не для того ушла на удаленную работу, чтобы общаться с людьми за деньги. Мое дело писать тексты. Но спасибо за предложение, мне приятно.
Кирилл не дал мне дойти до маршрутки, поймал для меня такси и заплатил вперед. Что ж, я заслужила. Финал нашего разговора заставил меня поежиться, хотя на улице были традиционные +35. Такие деньги, какие предложил мне Кирилл, здесь за безопасную работу не платят. Сегодня были забавные кубинские проститутки, а завтра кто? Чем занимались мужчины в сегодняшней компании, и кто на самом деле сломал ногу Вадику? Мексиканец еще этот больной. Нет, я пока с ума не сошла.
Глава 5. Запись с диктофона Марины: монолог о счастливом детстве
Наверное, только в Гаване я могу рассказать об этом. Тем более, что застряла здесь на три месяца. Буду наговаривать все, что приходит в голову. Все равно не с кем толком поговорить по-русски, буду говорить со своим рабочим диктофоном.
В Москве нынче модно на каждом углу рассказывать о своих детских травмах. Куда ни плюнь, все травмированные, и всем надо себя баловать. Чем богаче и беззаботнее живет человек, тем больше таких разговоров. Если вдруг ни в чем не виноваты родители и учителя, то уж супруг однозначно виновен во всем.
Была одна дамочка, мы дружили в сети. История, леденящая душу: семейный ювелирный бизнес с мужем-тираном, который ей изменял. Она все ходила и ходила на психотерапию, после каждого сеанса описывала и описывала свои страдания. Все кругом ее жалели и жалели. Между курсами терапии они с тираном ездили на профильные выставки в Дубай и Гонконг. Она позировала в вечерних туалетах, а потом жаловалась на душевную боль. Я, как и многие, искренне ее жалела. Ровно до того момента, как она проболталась о своих собственных изменах мужу. Увлеклась в откровениях.
Тогда мне стало понятно, что терапия – просто часть ее шикарного образа жизни, маркер принадлежности к некоему особому кругу. У таких богатых страдалиц все замечательно. Они получают удовольствие от каждой минуты своей жизни. Им без разницы, у какого специалиста проводить время – психолога, там, или косметолога. Их обслуживают абсолютно все. Специалисты – за деньги, виртуальные друзья – бесплатно.
Что ж, это действительно здорово, когда женщина регулярно ухаживает
Однажды я смотрела документалку, американскую. И там выступала такая милая черная женщина, психотерапевт. Сказала, психотерапия вообще не заточена под черных. Однажды пришел к ней лечиться черный дядька. И во всех опросниках, регулярно, на вопрос, были ли у него травмы, отвечал отрицательно. Но однажды, прежде чем поставить очередную какую-то галочку в анкете, он задумался вслух: Стоп, а это было до или после того, как меня подстрелили?
Психотерапевт просто забыла, как дышать! Потом, конечно, спросила:
– Почему вы никогда не говорили, что вас подстрелили?
– Да вы и не спрашивали.
– Но я не могу ставить в анкету вопрос: В вас стреляли? Это уникальный опыт!
– Да не такой уж уникальный… я знаю много таких людей!
Тогда эта женщина поняла, что ей надо в принципе менять опросники и методику работы с черными людьми. Но мне что-то кажется, для довольно большой категории белых людей эти опросники тоже были бы идиотскими. Для тех, например, кто не бьется в истерике, услышав слово насилие. Или для тех, кто, как и я, прожил с суицидальными мыслями большую часть своей жизни. Может быть, поэтому мне так легко среди черных людей в Гаване?
Я родилась на Крайнем Севере, в крошечном городишке на берегу холодного недружелюбного моря. А твой город что, на острове? – удивляются москвичи, когда я по старой привычке говорю: здесь, на материке…
Приходится объяснять, что помимо островов, бывает и побережье. Москва по отношению к прибрежным городам действительно находится на материке.
Провести детство в холодном сыром климате – не самый приятный опыт. Но маленький город, в котором ты постоянно у всех на глазах, – вот что делает такую жизнь по-настоящему невыносимой. Особенно если твоя мать страдает расстройством психики, а ей непрерывно на тебя доносят: видели там-то и с кем-то, делала то-то и то-то. С тех пор, как я разорвала с ней все связи, никто больше не посмел поднять на меня руку или повысить голос. И мне не потребовалось для этого долгих лет терапии.
Когда я была совсем маленькая и спрашивала, где меня взяли, ответ был – в больнице. Далее следовала история о худенькой бесцветной девочке, которую никто не хотел брать. Мама вообще хотела сына, а не какую-то там страшненькую девочку! Но она написала из больницы папе, и тот согласился. Вот кому я должна быть благодарна за все! Правда, он потом от нас ушел, а мама теперь мучайся с никчемным гадким утенком, который даже не сумел родиться мальчиком. Если я буду хорошо себя вести, я могу, конечно, превратиться в лебедя. Но она от меня уже давно ничего хорошего не ждет и просто не знает, за что в жизни так наказана.