Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард
Шрифт:
4 мая Высоцкий и Влади вернулись в Париж, где наш герой пробыл еще десять дней перед отъездом на родину — отдыхал. А когда вернулся на родину, узнал приятную новость — здесь вышла его очередная пластинка-миньон. Правда, не обошлось без ложки дегтя.
Вспоминает В. Шехтман:
«1975 год… Вся Москва слушает и поет «Кони привередливые». Володя возвращается из Франции, я встречаю его в Шереметьево. Проезжаем Белорусский вокзал, а у лотка в лотерею разыгрывается синяя гибкая пластинка Высоцкого (стоила она тогда 60 копеек. — Авт.). Скрипит и хрипит на всю площадь: «Что-то кони мне попались привередливые…». (Эти гибкие пластинки — они же очень некачественные). Володю это просто взорвало: «Кто дал им право выпускать эту гадость?! Мы же договорились, что будет большой диск!». Все знают, что большая пластинка тогда
Обратим внимание на слова Высоцкого — «мы же договорились». Речь идет о его разговоре с министром культуры СССР П. Демичевым, который, как мы помним, в январе того же 75-го пообещал, что выпустит диск-гигант Высоцкого. Но вместо этого решил выпустить несколько миньонов (гибких и твердых), куда были включены 4 песни (из трех десятков записанных): «Кони привередливые», «Скалолазка», «Москва-Одесса», «Она была в Париже». Почему же власти не выпустили диск-гигант Высоцкого, как и было обещано?
Дело в том, что выпуск подобной пластинки символизировал бы начало его официального признания, причем гораздо раньше, чем других бардов. Например, на тот момент даже у Булата Окуджавы не было диска-гиганта — он выйдет только в конце 1976 года. Поэтому в случае с Высоцким, которого советские власти не хотели делать официальным певцом из стратегических соображений, был выбран иной вариант, должный обвести вокруг пальца доверчивую публику. К 1975 году «Мелодия» выпустила в свет 7 миньонов Высоцкого (1967 — один, 1972 — два, 1974 — два, 1975 — два), в которые вошло 24 песни. По сути, было выпущено целых два (!) полновесных диска-гиганта по 12 песен в каждом. Но поскольку эти диски были «разбиты» на миньоны (по 4 песни), у публики было создано впечатление, что Высоцкий обделен диском-гигантом в свете своего полудиссидентства.
Выпуская миньоны Высоцкого у него на родине, советские власти разрешили ему записывать диски-гиганты за рубежом — во Франции, на «Шан дю Монд». Советские власти прекрасно знали, что очень скоро все французские диски обязательно достигнут СССР на магнитофонных лентах, и тем самым будут убиты сразу несколько «зайцев»: во-первых, песни Высоцкого широко разлетятся по стране — интерес к его зарубежным записям был огромный, во-вторых, в народе по-прежнему будет в ходу версия о том, что родная власть гнобит Высоцкого, вынуждая его записывать диски у господ-капиталистов, хотя делались эти диски на деньги коммунистов, просто до советских граждан эта информация не доводилась, и, наконец, в-третьих, на Западе Высоцкий по-прежнему будет восприниматься как гонимый исполнитель, обделенный «лонг-плеями» и довольствующийся только миньонами.
Тем временем подоспел еще один «подарок» — трехкомнатная квартира на Малой Грузинской улице в Москве, на 8-м этаже в доме № 28. Это был кооперативный дом Союза художников СССР, к которому Высоцкий не имел никакого отношения, но зато имел отношение к советской творческой элите, причем обладающей значительными денежными средствами. У какого-нибудь рядового советского артиста не было возможности въехать в этот роскошным дом с консьержкой в подъезде, поскольку цена квартир там была внушительной — от 7 до 10 тысяч рублей. Высоцкий такими деньгами обладал, поэтому часть взноса выплатил в прошлом году, часть — в год заселения. Новоселье должно было состояться летом того же 75-го, но задержалось по причине недоделок: надо было заново перестилать пол, заделывать швы и т. д. Строители обещали устранить их к осени, а пока Высоцкий и Влади решили некоторое время пожить у Ивана Дыховичного, который, как мы помним, был женат на дочери члена Политбюро и министра сельского хозяйства Д. Полянского. О том житье-бытье у Влади остались самые благоприятные впечатления. По ее словам,
«…Строительные работы в нашем с тобой доме не двигаются. Зато у наших приятелей через короткое время все готово. Современная мебель привезена специально из Финляндии, расстелены великолепные ковры — свадебный подарок отца невесты, расставлены редкие книги — подарок семьи мужа. Если бы не купола старой церкви, которые видны из окна, можно было бы подумать, что мы где-нибудь на Западе…».
Если с членом Политбюро Д. Полянским у Высоцкого были прекрасные отношения, то вот с другим деятелем из высшего советского ареопага — главным идеологом партии Михаил Сусловым, наоборот, плохие. Суслов на дух не переносил ни самого Высоцкого, ни его песенного творчества. Однако в играх, которые вели с Высоцким советские верхи, Суслов вынужден был принимать участие, поскольку это касалось стратегических
«По свидетельству В. Чебрикова (будущий председатель КГБ. — Ф. Р.), вскоре после высылки Солженицына Андропов получил от высших партийных инстанций указание об аресте Владимира Высоцкого. Юрий Владимирович был крайне растерян: он хорошо помнил, какой отрицательный резонанс получило в 1966 году судебное дело писателей А. Синявского и Ю. Даниэля. А Высоцкий был гораздо более известным человеком и как бард, и как артист Театра на Таганке. Андропов вызвал к себе Чебрикова и долго совещался с ним, чтобы найти какой-то выход и избежать совершенно ненужной, по его мнению, репрессивной акции. В конечном счете им удалось переубедить Брежнева и Суслова. Думаю, что именно Суслов выступал инициатором гонений на Высоцкого, так как Брежнев иногда и сам слушал записи некоторых его песен…».
Высоцкий, судя по всему, знал о нелюбви к нему Суслова и платил ему той же монетой — ненавидел его и даже иногда вставлял в свои песни, правда, под другими именами — от греха подальше. Например, к фильму-сказке «Иван да Марья» Высоцкий написал 14 песен, где в одной из них вывел царского придворного лизоблюда Петю, который активно пиарит царя — что делал и Суслов по адресу Брежнева средствами своего пропагандистского аппарата:
Все мы знаем Евстигнея,
Петею воспетого, —
Правда, Петя — не умнее
Евстигнея этого.
Лизоблюд придворный наспех
Сочинил царю стихи —
Получилось курам на смех,
Мухи дохнут от тоски…
В периоды, когда Влади отсутствовала в Москве, Высоцкий не упускал возможности завести краткосрочный роман с кем-нибудь из своих коллег или поклонниц, а иногда «теребил» и свои прежние связи. Так, например, случилось в истории с Галиной Бирюковой. Как мы помним, с ней у Высоцкого случилась короткая интрижка в 1970 году, после чего наш герой сам ее оборвал. Но в 74-м вспомнил об этой женщине снова. Послушаем ее собственный рассказ:
«После развода я осталась одна с сыном на руках. Мы с Высоцким не виделись несколько лет. Они с Мариной переехали в другой район, снимали квартиру в Матвеевском. Я была уверена, что между нами все кончено навсегда. Вот только забыть Володю никак не могла, как ни старалась. И вдруг ко мне в Доме моделей подходит девочка: «Галя, тебя спрашивает Высоцкий!». У меня сердце из груди чуть не выпрыгнуло. Кое-как справилась с волнением. Выхожу к нему. Смотрю, Володя тоже нервничает. Говорит: «Здравствуй, Галя!». И от его голоса у меня все внутри задрожало, как в прежние времена. А он продолжает: «Ты сказала мужу, что я был твоим любовником… Ну так давай, оправдывай! Вечером к тебе приеду». Ничего себе, думаю. Столько времени от него ни слуху ни духу, а тут заявляется и даже не спрашивает, хочу ли я этого, а просто извещает: будет так — и точка. В этой его властности, напоре было что-то очень мужское. И я бы соврала, если бы сказала, что мне это не нравилось. И все же мне не хотелось вот так просто взять и подчиниться Володе. Думаю: ах так? Ну я тебе покажу… Ответив: «Раз сам так решил — приезжай», я вернулась за кулисы. А на меня все девчонки налетают: «Откуда ты знаешь Высоцкого?». Про наш с ним роман в Доме моделей никто, кроме Ани, не знал. Придумала отмазку, что просто живем рядом, вот и общаемся по-соседски. «А кто, — спрашиваю, — сегодня вечером хочет послушать Высоцкого?». Оказалось, что все хотят.
Девчонки пригласили своих мужей, любовников, и мы всей компанией отправились ко мне. Сидим, ждем, а его все нет и нет. Я уж было подумала, что у Володи изменились планы. Что ж! Включила его песни на магнитофоне, благо пленок с записями Высоцкого к тому времени у меня уже было предостаточно. Все развеселились, пьют вино, смеются. Далеко не сразу сквозь этот шум я расслышала, что кто-то упорно звонит в дверь, причем, видимо, довольно давно. Открываю — Высоцкий. Крайне недовольный, проходит к гостям: «Здравствуйте! Вы собрались по моему поводу, да? Извините, у меня большие неприятности, в прессе написали, что я даю «левые» концерты, так что спеть вам, к сожалению, не смогу». Берет меня за руку и уводит в прихожую. «Зачем ты их пригласила?» — «Тебе назло. А что, ты думал, меня только пальчиком поманить — и я к тебе в объятия кинусь?» — «Галя, пожалуйста, проводи их. Мне очень нужно с тобой увидеться. Я приду попозже».