Марионетки мироздания

Дик Филип Киндред

Это была старая-престарая ручная кофейная мельница.

Кристофер снял шлем с головы и протяжно вздохнул.

– Получилось, мистер Бартон… – сказал он.

Бартон кивнул.

– Не понимаю, – произнес он, чувствуя, как холодеет затылок. – А где же бутылка? Что стало с бутылкой?

– Здесь никогда не было никакой бутылки, – ответил Кристофер.

– Но я…

– Обман. Иллюзия. – Кристофер с отвращением сплюнул. – Это очень старая кофейная мельница, еще моя бабка привезла ее с собой из Швеции.

Я же говорил вам, что не пил до Перемены.

Бартон начал понимать.

– Эта кофейная мельница превратилась в винную бутылку, когда случилась Перемена. Но…

– Но на самом деле оставалась кофейной мельницей. – Кристофер медленно поднялся; выглядел он вконец измотанным. – Понимаете теперь, мистер Бартон?

– Наш старый город по-прежнему здесь, – сказал Бартон, осознав слова Кристофера.

– Конечно. Он не уничтожен, а просто спрятан. Под поверхностью. Его скрывает густой черный туман иллюзии. Они явились сюда и накрыли все мрачным саваном, но настоящий город существует до сих пор. И его можно вернуть.

– Р. В.? Реверс времени?

– Верно. – Кристофер гордо похлопал по металлическому шлему. – Это мой реверс времени, я сам его построил. Никто, кроме нас, о нем не знает.

Бартон взял кофейную мельницу. На ощупь она была вполне нормальной, старой, с царапинами на деревянной поверхности. У нее была металлическая ручка, и пахло от нее кофе – острый запах, чуть отдающий плесенью. Бартон повернул ручку – механизм заскрипел, в лоток выпало несколько зерен кофе.

– Значит, все по-прежнему здесь, – сказал он.

– Да, по-прежнему.

– Как вы до этого дошли?

Кристофер трясущимися руками достал трубку и медленно набил ее.

– Поначалу я впал в уныние: все изменилось, все жители сделались другими. Оказалось, что я никого не знаю. Я не мог с ними разговаривать: они меня просто не понимали. Тогда я начал ходить каждый вечер в клуб «Магнолия», ведь без магазина мне стало нечего делать. Однажды я вернулся домой, уже почти ничего не видя, сел примерно там, где сижу сейчас, и стал вспоминать прежние времена, старые места и людей и как выглядел мой старый дом. И когда я вспомнил его, этот сарай исчез, а на его месте появился дом.

Он раскурил трубку и несколько раз глубоко затянулся.

– Я бегал вокруг него, будто псих, и был счастлив. Но вскоре он начал исчезать и снова превратился в эту конуру. – Он постучал пальцем по захламленному столу. – Такую, как вы сейчас видите.

– Вы помните ювелирный магазин Берга?

– Конечно. Он стоял на Мэйн-стрит. Теперь на его месте плохонький пансионат, почти притон.

Бартон вынул из кармана кусочек черствого хлеба.

– Теперь понятно, почему мой компас превратился в сухарь, когда я въехал в долину. Его купили именно в ювелирном магазине Берга. – Он бросил сухарик в кучу мусора. – Так

что же ваш реверс времени?

– Создание его отняло пятнадцать лет. Они сделали мои руки такими неуклюжими, что я с трудом мог паять. Много раз приходилось все переделывать. Это устройство служит для концентрации моих мыслей, моих воспоминаний. С ним я могу, словно линзой, фокусировать свои мысли. Именно так можно извлечь вещи из глубины на поверхность. Этот туман тает, и вещь становится прежней, тем, чем должна быть.

Бартон отставил свой стакан с вином; еще недавно он был наполовину полон, сейчас же в нем не осталось ни капли. Вино, которое он не успел выпить, исчезло вместе с бутылкой. Он понюхал стакан – пахло кофе.

– Солидная работа, – заметил Бартон.

– Пожалуй. Но это было нелегко. Я не до конца свободен, они по-прежнему контролируют какую-то часть меня. Жаль, что у меня нет снимка моего дома, чтобы показать вам.

Бартон перевернул пустой стакан и вытряхнул из него зернышко кофе.

– Вы, конечно, продолжаете пробовать?

– Что?

– Ну, с этим прибором. Теперь вас ничто не может остановить. Вы же можете все вернуть.

Кристофер смутился.

– Мистер Бартон, я должен вам кое-что сказать…

Впрочем, говорить не пришлось, потому что на рукав Бартона вдруг пролилось теплое вино и стекло на пальцы и запястье. В ту же секунду кофейная мельница исчезла и вместо нее появилась бутылка с мускатом, запыленная и до половины наполненная вином.

– Это длится недолго, – горько сказал Кристофер. – Не больше десяти минут. И я ничего не могу поделать.

Бартон сполоснул руки в раковине.

– И так всегда?

– Всегда. Я не могу надолго вернуть истинный облик вещи. Наверное, кишка тонка.

Бартон вытер руки грязным полотенцем.

– Но, может, так только с этой вещью? Вы пробовали свой прибор на других предметах?

Кристофер встал, подошел к буфету, порылся в ящике и вынул из него небольшую картонную коробку. Затем снова сел на пол.

– Взгляните сюда, – сказал он, открыл коробку и что-то достал из нее. Потом трясущимися руками развернул тонкую бумагу. Бартон, присев рядом, внимательно смотрел.

В бумаге оказался клубок коричневого потрепанного шнура, намотанного на щепку.

Старое лицо Кристофера прояснилось, глаза засверкали, а губы приоткрылись, пока он ласкал клубок пальцами.

– Я пытался на этом. Много раз. Пытаюсь почти каждую неделю. Много бы я дал, чтобы превратить это, но удается мне совсем ненадолго.

Бартон взял клубок из рук Кристофера.

– Что это такое, черт возьми? Похоже на обычный шнур.

Усталое лицо Кристофера посерьезнело.

– Мистер Бартон, это съемник для покрышек Аарона Нортрупа.

Бартон недоверчиво уставился на него.