Марионетки мироздания
Шрифт:
– О боже!.. – вздохнул он.
– Да, это правда. Я украл его. Никто, кроме меня, не знал, что это такое, и мне пришлось его искать. Если помните, он висел над дверями Миллгейтского торгового банка.
– Да. Его повесил туда сам бургомистр. Я помню тот день, хотя и был тогда мальцом.
– Это было очень давно. Банка, разумеется, сейчас нет, на его месте стоит дамская чайная. Над ее дверью висел этот клубок, и однажды ночью я его украл. Кроме меня, он ни для кого ничего не значил. – Кристофер отвернулся, пытаясь скрыть волнение. – Никто,
На глазах Бартона тоже выступили слезы.
– Мне было всего семь лет, когда это случилось, – сказал он. – Вы видели это?
– Видел. Боб О’Нейл орал на весь город.
– Я в тот момент был в кондитерской.
– А я чинил старый «Атватер Кент», – сказал Кристофер. – И слышал этого мерзавца – он орал, как свинья, когда ее режут. Его тоже было слышно за несколько километров.
Лицо Бартона посветлело.
– Потом я увидел, что грабитель бежит мимо… Его машина не заводилась.
– Нет, он не смог завести ее от волнения. О’Нейл кричал, а тот просто бежал посреди улицы.
– С деньгами в бумажной сумке, которую держал, словно сумку с покупками.
– Он был из Чикаго, один из тамошних бандитов.
– Сицилиец. Крупный гангстер. Я видел, как он бежал мимо кондитерской и как выскочил наружу. Боб О’Нейл стоял перед банком и орал во все горло.
– А все вокруг бегали и кричали, как стадо ослов. Воспоминания Бартона все больше слабели.
– Гангстер бежал по улице Фултона, а именно там старый Нортруп менял камеру на своем «форде».
– Да, он приехал с фермы за кормом для коров. Сидел на бордюре, а рядом валялись домкрат и съемник. – Кристофер взял у Бартона клубок шнура. – Этот тип хотел его обогнуть…
– Но старый Нортруп вскочил и дал ему в лоб.
– Он был очень высокий.
– Более шести футов, но при этом худой. Длинноногий старый фермер. Он свалил мерзавца одним ударом.
– Да, удар у него был что надо… покрути-ка заводную ручку «форда». Он его чуть не убил.
– Да, съемник – тяжелая штука. – Бартон вновь взял клубок шнура и осторожно погладил его. – Значит, это и есть съемник Аарона Нортрупа. Банк заплатил ему за него пятьсот долларов, а бургомистр Клейтон повесил ее над дверями банка. Это было настоящее торжество.
– На него все сбежались.
– Я тогда держал лестницу. – Бартон вздрогнул. – Мистер Кристофер, я держал его в руках. Когда Джек Вэйкли поднялся с молотком и гвоздями, он дал мне съемник, чтобы я его подержал. Я касался его.
– Сейчас тоже, – взволнованно сказал Кристофер. – Это именно он.
Бартон долго смотрел на клубок.
– Я помню, как он выглядел, ведь я держал его. Он был тяжелый.
– О да…
Бартон встал, осторожно положил клубок на стол, снял плащ и повесил на спинку стула.
– Что вы хотите делать? – обеспокоенно спросил Кристофер.
Лицо Бартона выглядело как-то странно. На нем читалась решимость пополам с задумчивостью.
– Я вам скажу, – ответил он. – Я
Глава 8
Кристофер притушил масляную лампу, и комната погрузилась в полумрак. Он поставил лампу возле мотка шнура, но потом передвинул на край стола.
Бартон стоял у самого стола, вглядываясь в моток. До сих пор он не пробовал превращать вещи, для него это было совершенно внове. Однако он помнил, как выглядел съемник, помнил подробности ограбления, старого Нортрупа, вскакивающего с земли, и удар по голове вора. Помнил растянувшегося на тротуаре сицилийца, торжество, радостные лица собравшихся и тяжесть съемника, когда ему довелось подержать его в руках.
Он сосредоточился, собрал все воспоминания воедино и направил их на клубок коричневого шнура, лежащий на столе, представив вместо него съемник для покрышек. Большой, черный, металлический. И тяжелый.
Оба замерли, Кристофер даже затаил дыхание. Бартон стоял, концентрируя на клубке все свое внимание, всю свою психическую силу. Он думал о старом городе, настоящем городе, который вовсе не исчез и по-прежнему был здесь, вокруг него, окружал со всех сторон. Этот город продолжал жить, пусть даже под саваном мрачного тумана.
А под клубком шнура скрывался съемник Аарона Нортрупа.
Время шло, в комнате становилось холодно. Где-то вдали прозвонили часы. Трубка Кристофера погасла. Бартон вздрогнул, но отвлекаться не стал. Он думал обо всем, что касалось съемника, о его виде, звуке, осязательных ощущениях…
– Дрогнул… – прошептал Кристофер.
Клубок шнура колебался, словно его заволновало нечто нематериальное. Бартон напряг все силы. Все дрожало вокруг него – комната, тени, отбрасываемые предметами.
– Еще, – прошептал Кристофер. – Продолжайте, продолжайте.
И Бартон продолжал. Медленно и беззвучно клубок шнура начал исчезать, вскоре сквозь него уже были видны стена и пол. Потом исчезло все, кроме слабой тени.
– Я никогда не заходил так далеко, – удивленно шепнул Кристофер. – Никогда.
Бартон не ответил, концентрируя свое внимание на том же. На съемнике. Он должен был появиться, он открывал его, заставлял возникнуть. Он просто обязан был появиться.
Внезапно образовалась какая-то длинная тень, гораздо длиннее клубка шнура. Почти в полметра длиной. Она мерцала, становясь все более отчетливой.
– Есть! – воскликнул Кристофер. – Проявляется!
И действительно, он проявлялся. У Бартона от напряжения уже мелькали перед глазами черные точки, но съемник проявлялся. Черный, матовый, он слабо блестел в свете масляной лампы. А потом…
Съемник с грохотом упал на пол.
Кристофер бросился к нему и поднял вверх, он весь дрожал и вытирал слезящиеся глаза.
– Удалось, мистер Бартон! Вы его вернули!
Бартон сник.
– Да, – вздохнул он. – Это он. Такой, как я его помню.