Мария Федоровна
Шрифт:
Алиса Гессенская любила Русского Принца и не скрывала от Эллы своих чувств. Летом 1890 года она посетила Россию в третий раз, но с Ники тогда ей встретиться не удалось. Но мысли и чувства все время были устремлены на Восток. Вернувшись в Англию, сообщала сестре: «Мне было так грустно уезжать из России. Не знаю отчего, но каждый раз, когда я покидаю место, где мне было хорошо, и страну, где живут особенно дорогие мне люди, к горлу подступает комок. Когда не знаешь, вернешься ли сюда снова когда-нибудь, и что произойдет за это время, и будет ли так же хорошо, как прежде».
Княгиня Элла же была более уверена в будущем. В октябре 1890 года в письме
Весной 1891 года она определенно уже утверждала, что Алике обожает Ники. В мае того года Елизавета Федоровна писала Николаю Александровичу: «Теперь все в руках Божьих, в Твоей смелости и в том, как Ты проявишь себя. Будет трудно, но я не могу не надеяться. Бедняжка, Она так страдает, я единственный человек, кому Она пишет и с кем Она говорит об этом, и оттого Ее письма часто так печальны».
В свою очередь, Великий князь Сергей Александрович деятельно был занят тем, чтобы «свеча любви» не погасла в душе Ники. 30 августа 1890 года дядя писал Цесаревичу: «Большое смущение — религия — оно понятно, но это препятствие будет преодолено — это можно заключить из Ее разговоров. Элла смотрит на это так серьезно и добросовестно: по-моему, это хороший залог и верный. Вообще Ты можешь быть спокоен — ее чувство слишком глубоко, чтобы могло измениться. Будем крепко надеяться на Бога; с его помощью все сладится в будущем году».
Завершая свое интимное послание, Великий князь изрек: «Если кто осмелится прочесть это письмо кроме Тебя — да будет ему постыдно вовеки!!!» Конспиративная деятельность по устройству брака русского Престолонаследника продолжалась несколько лет, и все вдруг неожиданно выплыло наружу в конце 1893 года.
Глава 16
Неисповедимы пути твои, господи!
Императрица думала о будущей женитьбе Сына, но была спокойна и уверена, что все решится по милости Всевышнего, для счастья ее, Саши, России и самого Ники. Ей и в голову не могло прийти, на это просто не хватило фантазии, что в столь важном, первостепенном деле они с Императором окажутся в стороне до самого последнего момента.
Цесаревич несколько раз говорил о своей любви к Гессенской Принцессе, но Мария Федоровна не принимала близко эти уверения и старалась переключить беседу на другие темы. Эта партия не вызывала у нее расположения. Нет, ничего компрометирующего Алису она не знала. Но тайное женское чувство ей подсказывало, что эта холодная красавица не может сделать Ники счастливым. Неоднократно возникал такой простой, извечный материнский вопрос: что Сын в ней нашел? Ответов вразумительных не было.
Ники лишь сказал, что «любит Алике». Он-то, может быть, ее и любит, но вот любит ли она его? Мария Федоровна знала, что Принцесса не хочет менять конфессию, а раз это так, то и говорить не о чем. Значит, надо думать о других комбинациях.
И вдруг совершенно неожиданно осенью 1893 года выяснилось, что Ники хотел бы поехать на встречу с Алисой, для «серьезного объяснения». У Марии Федоровны возникли вопросы, и мало-помалу стала вырисовываться вся картина. Оказалось, что
Известие вначале показалось неправдоподобным. Мария Федоровна решила во всем разобраться до конца. Сын, который никогда не обманывал мать, показал ей переписку по этому случаю с дядей Сергеем и тетей Эллой. И обнаружились потрясающие вещи! Оказывается, Сергей и Элла давно вели все переговоры и с Алике, и с ее отцом, а после его смерти в 1892 году с его братом Эрнстом-Людвигом, ставшим владетельным Гессенским герцогом. К осени 1893 года дело очень подвинулось вперед, и Элла была убеждена, что вопрос о религии уже не будет препятствием. Дядя Сергей убеждал Цесаревича поехать в Германию и самому провести решительное объяснение.
Мария Федоровна была оскорблена до глубины души. Она немедленно все рассказала мужу, и тот был удивлен и озадачен. Согласия на поездку Сына Царь не дал.
Когда Сергей и Элла вернулись из-за границы в конце 1893 года, то тогда для них и грянул гром. Мария Федоровна просто клокотала от негодования. Она имела резкое объяснение с Сергеем, но тот проявил «удивительную бестактность» и не только не ощутил неловкости от всей этой истории, но и стал выговаривать ей, матери, и даже уверять ее, что «она губит счастье своего Сына!». Царица же заявила, что требует от Сергея и его жены, чтобы они никогда больше не касались этой темы и раз и навсегда усвоили, что это не их дело.
В свою очередь, Сергей Александрович считал, что это и «его дело», что как член Династии и как русский человек он обязан содействовать тому, чтобы женой Наследника и будущей Царицей стала девушка серьезная, образованная, любящая своего супруга. Лучше же Гессенской Принцессы невесты ведь не найти.
Александр III ни с братом, ни со свояченицей обо всей этой истории не говорил, но Мария Федоровна знала, что он одного с ней мнения. Ну, хорошо: Сергей мог себе это позволить. От него всего можно ожидать. Но Элла? Казалась такой чистосердечной, такой открытой. Она-то как посмела? Хватило же характера, нашла в себе мужество так вести себя! Неудивительно, если бы так поступила Михень, но Элла! Какая интриганка! Когда стала с ней об этом говорить, то Мария Федоровна не заметила у Эллы ни тени раскаяния. Мало того, Элла заявила, что без ее помощи уговорить Алике не удастся.
Почему кого-то надо годами уговаривать? Ее Сын — Наследник Престола, красивый и умный молодой человек, и Царицу шокировали все эти «уговоры». Они ей казались оскорбительными.
Все это не добавляло Марии Федоровны симпатий к Алике. В декабре 1893 года Царица заключила, что Гессенская история завершилась. Ники получил сообщение от Принцессы, что она окончательно решила не менять свою веру, а, следовательно, вопрос о браке, как казалось матери, отпал сам собой. Николай же все еще не терял надежду и упросил родителей позволить ему самому переговорить с той, которую одну только и любит. Родители не стали возражать.
Случай представился весной 1894 года, когда в Кобурге должна была происходить свадьба Гессенского Герцога Эрнста-Людвига (брата Алисы) с дочерью Марии и Альфреда Эдинбургских Викторией-Мелитой, племянницей Александра III. В столицу Саксен-Кобург-Готского Герцогства съезжались именитые гости со всей Европы во главе с Королевой Викторией. Николай Александрович должен был представлять там Дом Романовых.
Мария Федоровна была убеждена, что вся «его история» близка к завершению и Ники лишь испытает моральные муки. Она сочувствовала ему.