Мария Магдалина
Шрифт:
Однако реликвии поклонялись только в том случае, если она обладала чудодейственной силой. К счастью для Везеле, легендарная Мария Магдалина совершила немало чудес при жизни и после смерти. Ее имя связывали с исцелением безнадежно больных, излечением бесплодия и оказанием помощи роженицам, освобождением заключенных из тюрем и воскресением из мертвых — все это описано в ее vita. Иаков Вогаринский (ум. в 1298 г.), доминиканский монах и автор «Золотой легенды», самого известного средневекового сборника житий святых, на основе этих рассказов о чудесах и различных легенд составил собственное vita Марии Магдалины [118] . Хотя, вероятно, рассматриваемый первоначально как справочное пособие для проповедников, этот сборник вскоре вышел за рамки своего первоначального предназначения и стал настоящим бестселлером. Текст «Золотой легенды» дошел до наших дней более чем в семистах рукописях на латинском языке; с начала книгопечатания он выдержал более ста пятидесяти изданий. К пятнадцатому столетию сочинение было переведено на большинство языков, в том числе немецкий и чешский [119] . Благодаря популярной религиозной литературе и основанным на ней проповедям легендарный образ Марии Магдалины приобрел широкую известность.
118
Недавно вышло критическое издание «Золотой легенды»: Iacopo da Varazze Legenda Aurea, под ред. Джованни Паоло Маг-гиони (Florence: Sismel, Edizioni del Galluzzo, 1998 г.). Классическим латинским изданием является Jacobus de Vogarine Legenda aurea vulgo historia lombardica dicta, под ред. Т. Граессе. Я использовала второе издание (Leipzig: Carolus Ramming, 1850 г.)
Самый последний английский перевод «Золотой легенды» вышел в 1993 году в издательстве Принстонского университета: Golden legend, перев. Уильяма
119
О количестве см. Barbara Fleith Legenda aurea: destination, utilisateurs, propagation. L’histoire de la diffusion du legendier au XIIIe sincle в Raccolte di vite di sante dal XIII al XVIII secolo, под ред. Софьи Боэш Гаджано (Fasano di Brindisi: Schena, 1990), 42–43.
Об этом сборнике см. Alain Boureau Le Legende doree: Le systeme narratif de Jacques de Voragine (|1298) (Paris: Cerf, 1984) и Sherry Reames The Legenda Aurea: A Reexamination of Its Paradoxical History (Madison, WI: University of Wisconsin Press, 1985).
Скорее всего, благочестивый анжуйский герцог Карл Салернский, если учесть его привязанность к доминиканскому ордену, монахи которого были как превосходными проповедниками, так и великолепными составителями житий святых, познакомился с событиями легендарной жизни Марии Магдалины именно из этих источников. Не исключено также и то, что он узнал об апостольской миссии Марии Магдалины в Провансе от своей матушки, ведь Беатрис была сама родом из этого края и унаследовала Прованское графство [120] . Впрочем, одно дело узнать об апостольском служении святой в Провансе, и совершенно другое — вопреки всем свидетельствам сделать заключение, что ее останки покоятся в Провансе. Тем не менее он пришел к такому выводу, и в 1279 году Карл чудесным образом обнаружил мощи Марии Магдалины в подземной часовне церкви Святого Максимина в Прованском графстве, то есть у себя на задворках. 5 мая следующего года с большой пышностью и торжественностью, в присутствии — в числе других церковных иерархов и представителей знати — архиепископов Нарбонны, Арля и Экса, мощи святой были перенесены в богато отделанные реликварии. Голова Марии Магдалины была помещена в золотой ковчег, выложенный драгоценными камнями, а ее тело — в отдельный, но такой же дорогой сосуд. Летописцы — современники этого события, например, францисканец Салимбене, не говоря уже об историках чуть более позднего периода — доминиканских монахах Птоломее Луккском и Бернаре Ги, чей рассказ о втором прованском inventio открывал эту главу, подтвердили то, что герцог нашел останки святой [121] .
120
Виктор Саксер пишет, что «on aimerait savoir d’ou etait venue au prince angevin l’idee que le corps de la sainte reposait a Saint-Maximin et non a Vezelay a quelles sources il avait puise sa devotion Magdalenienne». Культ, с. 263. Преданность Карла Салернского доминиканскому ордену и Марии Магдалине подробно рассматривается в 11-й главе. О Карле II нет ни одной монографии; в настоящее время см. Л. Nitschke Carlo II d’Angio в DBI 20 (1977), 227–235.
121
Салимбене рассказывает об этом событии в своей Хронике, т. 2, с. 761. Правда, в отличие от других летописцев он относит inventio к 1283 году. Описания Птоломея Луккского и Бернара Ги включены в Памятники Фаеона, т. 2, с. 775–784. Фаеон издал в Памятниках (т. 2, с. 775–800) все сообщения о inventio и translantio, перепечатав их из основных церковных хроник того периода.
Личное благочестие и преданность Марии Магдалине были у Карла, несомненно, искренними. И все же не только набожность подтолкнула его к поискам останков святой Марии Магдалины, связав таким образом его и ее имена. Ибо не следует забывать, что в то время, когда герцог обнаружил останки святой на территории своего унаследованного графства, его отец, Карл Анжуйский, был занят нечем иным, как основанием в Средиземноморье Анжуйской империи. Однако его имперские амбиции были гораздо шире. Под его началом находились земли Анжу, Мен, Прованс и Форкалкие. Однако последним и самым ценным приобретением было Regno, отвоеванное у Гогенштауфенов в 1266 году, включавшее большую часть итальянского полуострова к югу от Рима, а также — на тот момент — остров Сицилию [122] . Хотя утверждение Рансимана, будто Карл I «в своем благочестии был по-своему искренним, только оно принимало у него по большей части форму веры в то, что он избран Богом в качестве его орудия», — это явное преувеличение, оно, однако, имеет право на существование, поскольку указывает на то, что религия не всегда стояла у него на первом плане [123] . Связать анжуйскую династию с какой-нибудь святой покровительницей — эта задача выпала на долю его сына Карла, герцога Салернского. Испытывая тревогу за свою будущность, анжуйская династия — младшая ветвь Капетингов, французских королей (Карл I Анжуйский приходился Людовику IX младшим братом), пожалуй, ощущала потребность в святом покровителе. Ну а кто бы лучше подошел для новоиспеченной и честолюбивой династии, нежели личность, близкая к Господу, принесшая христианство в самое сердце анжуйской империи, чьи останки (и, следовательно, чудодейственная сила) по-прежнему покоятся здесь? Как святой Денис служил подтверждением правомочности правления Капетингов на севере Франции, так и святая Мария Магдалина должна была защищать и узаконивать царствование анжуйской династии в средиземноморском регионе [124] .
122
О Карле I Анжуйском см. Peter Herde Karl I von Anjou (Stuttgart: W. Kohlhammer, 1979). См. также Jean Dunabin Charles I of Anjou: Power, Kingship and State-making in Thirteenth-century Europe (London: Longman, 1998). О представителях Анжуйской династии в Италии см. Edouard Jordan Les origines de la domination angevine en Italie (Paris: A. Picard, 1909); Emile– Guillaume Leonard Les Angevins de Naples (Paris: Presse Universitaires de France, 1954); G.M. Monti La dominazione angioina in Piemonte (Turin: Casale Monf., 1930); и, последнее по времени, сборник научных работ конференции 1995 года L’Etat Angevin: Pouvoir, culture et societe entre XIIIe et XIVe siecle (Анжуйская империя: власть, культура и общество с XIII по XIV вв.) (Collection de l’Ecole Fransaise de Rome, 245) (Rome: l’Ecole Fransaise de Rome, 1998).
123
Steven Runciman The Sicilian Vespers: A History of the Mediterranean World in the Later Thirteenth Century (Cambridge: Cambridge University Press, 1958; Canto ed., 1992).
124
Начатый в 1300 году Карлом II процесс канонизации своего сына Людовика Тулузского (ум. в 1297 г.) связан с тем, что за три года до этого Филипп Красивый украсил фамильное древо Капетингов, добившись причисления Людовика IX к лику святых. О политической подоплеке канонизации святых, особенно по инициативе королей, см. Andre Vauchez La saintete en Occident aux derniers siecles du Moyen Age d’aprlbs de canonisation et les documents hagiographiques (Bibliothlbque des Ecoles Fransaise d’Athenes et de Rome, fasc.241) (Rome: l’Ecole Frangaise de Rome, 1981), 264–272, теперь переведенные под названием Sainthood in the Later Middle Ages (Cambridge: Cambridge University Press, 1997). Святой заступницей Анжуйского дома Мария Магдалина была провозглашена в 1317 году папой Иоанном XXII, и данный факт свидетельствует о том, что Анжуйская династия тоже использовала святых в политических целях. В «Святости», 266n. 255, Воше утверждает, что Карл «эксплуатировал» своего сына и Марию Магдалину в политических целях. О Людовике Тулузском, также известном под именем Людовика Анжуйского, см. М.-Н. Laurent Le culte de S.Louis d’Anjou a Marseille au XIVe siecle (Temi e Testi, 2) (Rome: Ed. Di Storia e Literratura, 1954).
В 1295 году, пятнадцать лет спустя после inventio, Карл II, теперь уже король Неаполя и граф Прованса, поручил доминиканскому ордену заботу о раке святой Марии Магдалины в церкви Святого Максимина. К 1315 году монахи выпустили «Книгу гудес святой Марии Магдалины», где были описаны все случаи чудесного заступничества и исцеления, совершенные святой в ее прованском святилище [125] . То, что последнее чудо, записанное в книгу, свидетельствует о бессилии находящихся в Везеле мощей, вовсе не случайность: этот провансальский реестр должен был как послужить доказательством связи Прованса с заступницей Марией Магдалиной, так и подчеркнуть то, что Бургундия перестала являться центром чудес.
125
О недавно обретенной книге чудес см. Jacqueline Sclafer Iohannes Gobi Senior OP. Liber miraculorum B. Mariae Magdalenae, AFP 63 (1993 г.): с. 114–206. См. также Bernard Montagnes Saint — Maximin, foyer d’une creation hagiographique. Le Liber miraculorum beate Marie Magdalene (1315) в Marie Madeleine, под ред. Ив Дюперрэ, с. 49–69, и Raymond Clemens The Establishment of the Cult of Mary Magdalen in Provence, 1279–1543 (.Реймонд Клеменс Установление культа Марии Магдалины в Провансе, 1279–1543 гг., докторская диссертация, Колумбийский университет, 1997 г.)
Через несколько лет доминиканцы из церкви Святого Максимина, желая оповестить об истоках, находящегося под покровительством короля учреждения в Провансе, сочинили еще более изумительную легенду об обретении Карлом Салернским мощей Марии Магдалины. В ней рассказывалось о том, как в 1279 году, в канун праздника святой Марии Магдалины, Карл Салернский, попавший в плен во время Сицилийской вечерни и потерявший всякую надежду на избавление, вручил себя милости своей святой покровительницы. Той ночью, когда к нему в видении явилась Мария Магдалина, герцог обратился к ней с мольбой, прося вызволить его из барселонской тюрьмы, и через несколько минут он чудесным образом перенесся в Нарбонн. За чудесное спасение Мария Магдалина велела ему отправиться в церковь Святого Максимина и выкопать ее бренные останки, покоящиеся вопреки легендам не в Везеле. Их будет легко отыскать по надписи на древней табличке (сохранившейся в деревянном ящике), гласившей: «Здесь покоится тело блаженной Марии Магдалины». Также она сообщила герцогу, что он отыщет следующие важные реликвии: noli те tangere, частица плоти, по-прежнему прилегающая к ее черепу в том месте, где воскресший Христос прикоснулся к нему, когда явился ей в саду в утро первого дня Пасхи; амфору с кусочками пропитанной кровью земли, собранными ею под крестом на Голгофе; ее волосы, ставшие прахом, и, наконец, растущий из ее языка зеленый побег. Затем она повелела герцогу известить об этой находке весь христианский мир, чтобы усилить приток паломников к месту поклонения ей в Провансе, а также построить церковь и монастырь и предоставить его в распоряжение ордена проповедников. Ее выбор пал на доминиканских монахов, поскольку они, следуя по ее стопам, являлись новыми апостолами Христа. И наконец она пожелала, чтобы каждый год праздновали translatio ее мощей и чтобы для этого религиозного праздника была учреждена церковная служба.
Текст «Доминиканской легенды», прилагаемой к «Книге гудес святой Марии Магдалины», был составлен вскоре после 1458 года, спустя полтора века после описываемых в ней событий. Она должна была продемонстрировать божественную связь событий, неотвратимо соединивших вместе: святую Марию Магдалину — сначала доверенное лицо Господа Бога Иисуса Христа, а затем проповедницу христианской веры в Провансе; анжуйскую династию правителей Прованса и Неаполитанского королевства ревностных поклонников этой святой; и доминиканский орден, монахи которого в то время были блестящими проповедниками и наставниками в христианской вере на юге Франции, чей монастырь был основан королевским домом и находился под покровительством Марии Магдалины [126] . Так история, подтвержденная легендой, связала святую и политику. Чего здесь, однако, недостает, так это исторической точности. Хотя сомневаться в том, что Карл Салернский обнаружил в 1279 году какие-то останки, принадлежащие, как он полагал, святой Марии Магдалине, не приходится, однако у него не могло быть видения, когда он сидел в арагонской тюрьме, так как Сицилийская вечерня разразилась в 1282 году, а Карл попал в плен лишь в 1284 году, спустя уже пять лет после обнаружения ее мощей. И данное обстоятельство наводит на определенные размышления.
126
Текст легенды и комментарий к ней см. Бернар Монтане, О.П., Мария Магдалина и орден проповедников (Марсель: издательство святой Катерины, 1984 г.) См. также Монтане Доминиканская легенда о Марии Магдалине в Сент-Максимине, Записки Воклюзской академии, 7-й выпуск, 6 (1985 г.): с. 73–86.
Впрочем, историческая точность не является сильным местом произведений агиографической литературы. Жития святых должны были быть «верны с этической точки зрения, а не фактической», как заметила Элисон Годдард Эллиотт [127] . Более того, предназначение агиографии состояло в укреплении веры, а также обслуживании интересов особых, по выражению Брайана Стока, «текстуальных общин» [128] . Мы уже имели случай убедиться, что тексты эту роль как раз и выполняли. Гностики создали собственный образ «знающей» Марии Магдалины; Папа Григорий Великий, отвечая на тревожащие, касающиеся личности Марии Магдалины вопросы, объединил в ее образе несколько новозаветных Марий; монахи-затворники на юге Италии создали образ аскетичной, предающейся созерцанию святой; церковные власти Везеле сотворили заступницу, обратившую Галлию в христианскую веру; анжуйская династия установила духовные отношения с защитницей, мощи которой должны были заботиться о благе анжуйского дома, а прованские доминиканцы сотворили образ Марии Магдалины, чудеса которой в их обители превзошли совершенные в Везеле и благодаря покровительству которой они становились новыми апостолами христианства.
127
Дороги к раю, с. 6.
128
Следствия грамотности: письменный язык и модели интерпретации в одиннадцатом и двенадцатом столетиях (Принстон: издательство Принстонского университета, 1983 г.), с. 90. Я употребляю это выражение в несколько ином значении, нежели Сток, хотя по-прежнему в «описательном, не формальном смысле». Я хочу обратиться к современникам этого текста, оказывавшим влияние на него, насыщавшим его общими групповыми интересами и структурировавшим его под них.
Обзор источников по истории культа Марии Магдалины показал, как к середине пятнадцатого столетия трансформировалась историческая фигура Марии Магдалины, превратившись в легендарную чудотворицу и святую заступницу. На протяжении столетий под влиянием интересов текстуальных общин биография Марии Магдалины пополнялась новыми фактами, и ее образ претерпевал соответствующие изменения. Кроме того, болезненный вопрос о власти внутри церкви — кому она должна принадлежать: духовидцам или церковной бюрократии — приобрел аспект, касающийся проблем пола, воплотившись в фигурах Марии Магдалины и Петра. Данный вопрос, хотя и поставленный гностиками, по существу не относился к их ведению. Это была центральная проблема христианства. Достаточно будет сказать, что спор о власти между священником и мистиком, олицетворенным в фигуре Марии Магдалины, не исчез вместе с гностицизмом. В следующей главе, а также в главах 6 и 9, мы убедимся, что в период позднего Средневековья споры вокруг того, обладала ли Мария Магдалина апостолической властью, отражали разногласия, существовавшие по этому вопросу внутри христианской Церкви. Эти проблемы, воплощенные в фигурах Петра и Марии Магдалины, никуда не делись; лишь в более поздний период Средневековья были найдены способы их искусно обходить.
На предыдущих страницах я обсуждала различные жанры средневековых источников, во многих случаях принадлежавших перу доминиканцев, рассказывающих о Марии Магдалине: хроники Бернара Ги, «Золотую легенду» Иакова Ворагинского, составленную доминиканцами «Книгу гудес святой Марии Магдалины» и «Доминиканскую легенду», излагающих историю основания находящегося под королевским покровительством женского монастыря Святого Максимина в Провансе. Тот факт, что авторами многих источников являются доминиканцы, способен, пожалуй, привести к выводу, что орден проповедников культивировал особые отношения со святой Марией Магдалиной, как, впрочем, францисканский и августинский ордена. Так оно и было. В следующих трех главах мы рассмотрим то, как нищенствующие ордена, начиная с тринадцатого столетия, формировали свой собственный образ Марии Магдалины и в процессе символического отказа от пола старались подражать ей в апостолической миссии, созерцательном аспекте и твердости веры. Именно рассмотрением этого образа Марии Магдалины, созданного нищенствующими орденами, мы сейчас и займемся.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МАРИЯ МАГДАЛИНА ГЛАЗАМИ МОНАХОВ НИЩЕНСТВУЮЩИХ ОРДЕНОВ
ГЛАВА ВТОРАЯ
АПОСТОЛИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
(VITA APOSTOLICA)
Святые — это те, кто, ведя созерцательную жизнь,
также обращается и к деятельной жизни.
129
Цит. по Иаков Хейринкс, орден миноритов, «Жизнь деятельная и жизнь созерцательная в соответствии со святым Антонием Падуанским», Apostolicum 1 (1932 г.): с. 7. Эта глава содержит материал, первоначально опубликованные под заголовком Мария Магдалина: апостол апостолов в сб. Женщины проповедники и пророки на протяжении двyxыcячeлeнeq истории христианства, под ред. Беверли Мейн Кийнзл и Памелы Дж. Уолкер (Беркли: издательство Калифоршщского университета, 1998 г.), с. 57–96.