Марка страны Гонделупы
Шрифт:
– Могу еще раз! Хотите?
– Вова!
– с жаром проговорил Петя.
– Ты прямо как писатель!
Но Вовка с достоинством возразил:
– Ну, скажешь! Есть даже которые могут получше.
Но какое дело Пете и Кирилке (Кирилка молча, в немом восхищении таращил на Вовку глаза), какое им было дело до других, когда их собственный друг обнаружил такое неожиданное и поразительное дарование!
– А ведь можно всем вместе петь!
– вдруг сообразил Петя и выжидательно
– И каждый день! И каждый день!
– тоненьким голосочком поддакнул Кирилка.
И тогда Вовка с неожиданным высокомерием заявил:
– Я для того и сочинял, чтобы каждый день... и всем вместе!
У них получилось великолепное трио. Вовка гудел сиплым басом. Пронзительно и громко выкрикивал Петя. А Кирилка пищал, вроде тонкой дудочки-свистульки.
И вот все трое, обнявшись, зашагали по улице, надсаживаясь во все горло:
Жили три друга-товарища.
Пой песню, пой!..
При этом они испытывали необыкновенное, неведомое дотоле наслаждение.
Вдруг Петя остановился и замолчал. Повернувшись к Вовке, сказал:
– А ведь есть уже такая песня. Только она про двух товарищей. Там тоже "Пой песню, пой!".
Лицо у Вовки стало обиженным и голос тоже.
– Ну и что же? Ведь у меня про трех... Разве нас двое?
– Трое, трое!
– сердито пискнул Кирилка.
– Я, ты и он!
– Видишь, трое, а не двое...
– холодно, скорее даже надменно, проронил Вовка.
Несколько секунд Петя молчал, упрямо сдвинув брови. Конечно, их было не двое, а трое... Но все-таки... он не сдался:
– А еще есть такое стихотворение: "Жили три друга-товарища в маленьком городе Эн". И там уже про трех...
– Ну и что же?
– сердясь, защищался Вовка.
– Разве там есть: "Один был храбр и смел душой"? Это я! "Другой умен собой" - это ты! "А третий был их лучший друг" - это про Кирилку. Есть там такое?
– наступая на Петю, уже кричал Вовка.
– Нет, ты скажи - есть?
– Этого там нет!
– твердо сказал Петя.
– Видишь! Значит, это про нас, и я сам все сочинил.
– Давайте лучше петь, - жалобно попросил Кирилка. Он вдруг испугался: неужели его новые друзья сейчас возьмут и рассорятся?
Но Петя и Вовка об этом и не помышляли.
В конце концов, не все ли равно, кто придумал песню, которая так хорошо поется?
И снова три друга, тесно обнявшись, зашагали дальше по заснеженной улице, горланя на весь поселок:
И трое ходили всегда втроем.
Пой песню, пой!
Хрупкие белые звездочки падали на них сверху. Может быть, улетая обратно в хмурое ледяное царство, Снежная королева стряхнула их со своего великолепного снежного плаща...
С этого
Они усаживались в том же порядке, как и в первый раз. Около каждого ставилась чернильница, чтобы удобнее было макать перо. И мама пристраивалась возле, если, конечно, в этот день у нее не было вечернего приема в поликлинике.
Как тихо бывало в эти часы! Просто не верилось, что в комнате трое мальчишек, один из которых горластый крикун по имени Вовка.
Ставни на окнах закрыты. В печке гудит огонь, и от голубых изразцов идет тепло.
У Пети пылают уши.
Вовка пыхтит, надув свои толстые красные щеки. Ему очень жарко. Дома он с удовольствием скинул бы валенки, но здесь как-то неудобно.
Даже у Кирилки выступил нежный румянец. Ему хорошо: рядом два друга.
Только мама кутается в платок: она сидит спиной к окошку, из-под занавесок тянет зимним холодом.
У мальчиков скрипят перья, а около печки пиликает невидимый сверчок.
Его хорошо слышно; но где он?
Петя и мама как-то раз искали его, искали, да так и не нашли. Мама говорит, что они, эти самые сверчки, вроде полевых кузнечиков. Только не зеленые, а черненькие и маленькие...
Но Пете кажется, будто их сверчок - это крошечный человечек, не больше половины мизинца, и будто у него островерхий колпачок и совсем малюсенькая скрипка. На этой скрипочке, не зная усталости, он пиликает и пиликает все вечера...
Вот они сидят - три мальчика: рыженький Кирилка, толстощекий Вовка и аккуратный Петя. Все трое очень стараются: делают уроки к завтрашнему дню.
Петя щурится, любуясь своими красивыми буквами. Он всякий раз, обмакивая перо в чернильницу, стряхивает его, и ни одной кляксы не найти в его тетрадках.
Вовка тоже давно обходится без клякс. Только на первых порах они не давали ему житья. Но буквы у него все еще пляшут, качаются, не желая стоять ровно, как им положено. И с этим очень трудно бороться.
А бедному Кирилке по-прежнему не везет. Тяжелые лиловые капли как-то сами собой скатываются у него с пера, то и дело шлепаясь на строчки с буквами.
Петя вскакивает, видя это, кричит, вне себя от огорчения:
– Шляпа! Шляпа! Чуть было не написал на пятерку... Не может, чтобы без клякс!
Кирилка бледнеет. Ему не так обидно за новую кляксу - одной меньше, одной больше, не все ли равно, когда их так много! Но ему страшно: вдруг такой отличник, как Петя, перестанет с ним дружить... У него испуганно вздрагивают ресницы.