Марка страны Гонделупы
Шрифт:
Низко опустив голову, Петя проходит перед двадцатью партами первого класса "А". Осуждающие взгляды провожают его до самых дверей.
И последнее, что он видит, когда закрывает за собой дверь, это глаза Кирилки, полные испуга, и круглые щеки Вовы, с которых медленно сползает румянец...
Петя плохо помнил, как оделся, как шел по улице, как подошел к своей калитке. Ему хотелось только одного: скорей, как можно скорей домой и чтобы дома была мама. А ноги, ему казалось, как нарочно, идут ужасно медленно, и портфель оттягивает плечо.
И вот он пришел.
Но как ей сказать? Нет, он не может. Он лучше помолчит до вечера. Вечером он обо всем расскажет папе. Пусть папа его накажет. И пусть лучше папа, а не мама пойдет завтра в школу.
Петя нажимает пуговку звонка. Получается такой тихий и очень жалобный звук.
Но мама все равно услыхала.
Ее шаги. Она торопливо бежит по коридору.
Щелкает английский замок, и дверь распахивается. Вот она сама. Немного озабоченная. Ее глаза. Ее лицо. Ее голос, и сразу тысяча вопросов:
– Петя?! Почему так рано? Я не узнала твоего звонка. Разве было только три урока?
И вдруг она видит его несчастные глаза, полные слез, его побледневшие щеки.
– Петя, что случилось? Петя...
Разве можно от нее что-нибудь скрыть?
И Петя, громко рыдая, говорит:
– Мама... Мамочка, я сделал ужасную вещь... меня прогнали из школы...
Глава двадцать третья
Незнакомец в мохнатых сапогах
Что и говорить, суматошный нынче выдался денек! Драка с Левой - раз. Разговор со старшей пионервожатой Зиной - два. Ужасный случай, который произошел с Петей на уроке арифметики, - три. И в довершение всего Кирилка незаметно исчезает из школы, даже не предупредив об этом Вовку. Хорошо, хоть Зина назначила им прийти к трем часам. Можно успеть пообедать, сбегать за Кирилкой, и они вместе явятся на заседание в пионерскую комнату ровно в три. Минута в минуту!
Может быть, впервые за всю зиму Вовка возвращался из школы в полном одиночестве. А когда идешь домой совсем один и рядом нет ни Пети, ни Кирилки, ни даже любимого щенка Тяпки, с которым, на худой конец, можно поразговаривать, разные мысли лезут в голову. И хочешь не хочешь, а приходится думать. Тут уж ничего не поделаешь...
И поэтому, возвращаясь из школы совсем один, Вовка всю дорогу думал.
Вообще же для Вовки в жизни не было ничего неясного и раздумывать над чем-либо он не любил. А если и встречались какие-либо неясности, то рано или поздно все само собой выяснялось, - значит, тоже не стоило тратить времени на размышления.
Но сегодня... Сегодня сплошь все казалось неясным.
Зачем, например, он сцепился с Левой? Из-за Пети? Но ведь с Петькой они поругались на всю жизнь. И разве ему, Вовке, не все равно, обманул Лева Михайлов Петьку или не обманул? Почему же у него зачесались руки? Почему он не мог не крикнуть Леве: "Ты вор!"?
Непонятно...
И еще другое: как мог Петька так сказать Клавдии Сергеевне? Как он посмел? И главное: почему он так сказал?
Вовка шел, глубоко задумавшись, мрачно сдвинув черные брови. И он даже
– Мальчик, мальчик, подожди...
Нет, Вовка шел все тем же ровным шагом и даже головы не повернул, словно этот возглас относился не к нему.
Между тем продавщица, стараясь догнать Вовку, кричала изо всех сил:
– Мальчик, мальчик... Ты оглох, что ли? Остановись!
Но Вовка будто и вправду стал слегка туговат на оба уха. Он шел себе и шел не оборачиваясь.
Тогда толстая продавщица ускорила шаг, догнала его, уцепилась за него и гневно крикнула:
– Стой же наконец!
Тут уж Вовка, само собой разумеется, остановился и застыл как вкопанный.
– Ну?
– вскричала продавщица, еле переводя дух.
– Долго прикажешь за тобой гоняться?
– Ох, тетя!
– воскликнул Вовка, тоже еле переводя дыхание.
– Как вы меня испугали!..
– Нет, как вам это покажется? Бегу за ним целый квартал, и он же еще на меня в претензии! Ну?
– грозно продолжала она.
– Говори, где ты был в воскресенье после обеда?
– Что вы, тетечка?
– на всякий случай соврал Вовка.
– Нигде я не был! Провалиться мне на этом самом месте... Целый день дома сидел! Вот спросите маму.
– Нет, как вам это покажется?
– сердилась продавщица.
– Он же целый час торчал возле моей витрины, и он же целый день сидел дома... Тогда кто это был?
Тут Вовка окончательно перетрусил. Где же он видел эту толстую сердитую тетку и в чем перед ней провинился?
А вдруг он расколотил стекло в какой-нибудь витрине? Конечно, все возможно. Но где и когда? И как он мог начисто забыть о таком невероятном случае?
Стараясь высвободиться из цепких пальцев, державших его плечо, и озираясь по сторонам, Вовка жалобно захныкал:
– Ой, тетечка, честное-пречестное, это был не я... Ой, ой, ой, пустите мое плечо! Ой, ой, честное слово...
Продавщица сняла руку. Внимательно посмотрела на Вовку:
– Не ты, значит? Тогда кто же?
– А я почем знаю!
– весело воскликнул Вовка. Он был в восторге, что ему так ловко удалось вывернуться.
– А я почем знаю, кто бьет стекла в ваших витринах!
– Что?!
– снова взвилась продавщица.
– Какие стекла? В каких витринах? Кто разбил?
Она опять цепко ухватила Вовку за плечо. Вовка пришел в полное отчаяние:
– Тетечка, ну что вы меня держите? Пустите. Я еще не обедал...
Но продавщица изо всех сил принялась трясти Вовку:
– Нет, раньше ты мне скажешь, кто бьет стекла, а потом будешь обедать! Ну?
– Зачем вы меня трясете? Я еще не обедал...
– чуть не плача, стонал Вовка.
– Это вы говорите про стекла, а я ничего не знаю...
– Какие стекла? Кто про них говорит! Уже час, как я тебе толкую: где тот рыженький, который вчера покупал чай в моем штучном отделе?
– Подождите, тетя, - обрадовался Вовка.
– Это мой товарищ Кирилка вчера покупал чай...