Маркиз де Боливар
Шрифт:
Погонщик, хоть и не понимал по-немецки, вмиг побледнел и начал дрожать всем телом.
– Ах ты мерзавец!
– рявкнул на него сержант.
– Гони сюда деньги, не то будешь повешен или пойдешь на всю жизнь катать тачку!
Эглофштейн поднялся. Дикое торжество и радость сверкали в его глазах. Тяжесть с его сердца теперь свалилась. Этот испанец, подслушавший нашу тайну, был уличен как вор и мог подлежать казни. Эглофштейн переглянулся с Гюнтером и Дононом: они сразу поняли друг друга.
– Тебе что, не платили
– строго спросил капитан.
– У тебя были причины воровать?
– Но я не воровал!
– в ужасе пролепетал испанец.
– Я ничего не знаю о поденной плате... Ведь я не работал никогда возчиком!
– Ну, лги, лги полную телегу!
– крикнул сержант в бешенстве.
– Будто ты не был возчиком в полковом обозе?!
Он подбежал к лестнице и крикнул:
– Кеммель! Не спишь? Слезай скорей сюда! Твои талеры прибежали!
Драгун Кеммель тут же сбежал вниз с чердака, заспанный и встрепанный, как обозная кляча. Даже вместо плаща на его плечи была накинута попона. Увидев погонщика, он сразу оживился.
– А, ты опять здесь!
– закричал он, - Грязная торба! Свинячья кормушка! Чертова задница! Кто тебя изловил? Где мои деньги?
– Что ты от меня хочешь, я тебя не знаю!
– застонал испанец, пятясь в угол.
– Клянусь кровью Христовой...
– Ишь ты, заговорил по-христиански!
– вскричал Кеммель и перешел на немецкий, словно испанец мог бы его понять.
– Будь ты проклят, дьявольское отродье!
– Ты его знаешь? Это тот парень, что утром украл твои деньги? нетерпеливо спросил Эглофштейн у драгуна.
– Еще бы я его не знал!
– ответил солдат.
– Другого такого не найти во всей армии. Шляпа у него - как гнездо аиста, голова - как тыква, пасть как суповой черпак! Иди-ка сюда, парень, дай на тебя поглядеть!
Он схватил лучину и при ее свете оглядел испанца с головы до ног.
– Нет, господин капитан, это ведь не он...
– удивленно пробормотал Кеммель, качая головой.
– Ох, чтоб тебя черт оседлал, утром у тебя было четыре пальца на твоей воровской лапе, а сейчас - все пять...
– Так это - не он?!
– с досадой и разочарованием пробормотал Эглофштейн.
– А ну, обыщите его на всякий случай, поглядите, не при нем ли деньги!
Драгун обшарил карманы погонщика и с удивленным видом вытащил большой кожаный кошелек.
– Вот же он! Это мой кошелек! Ах ты, ворон, и ты еще станешь отпираться?
Он тщательно вытряс кошелек, но там не нашлось ничего, кроме маленькой головки чеснока.
– Деньги пропали!
– злобно крикнул солдат.
– Или я - гусь, которого ощипывают? Или ты за один день все спустил в свою глотку?!
Испанец молчал, беспомощно уставясь в пол.
– Так где же мои деньги? Отвечай! Ты закопал их или отдал кому-то? Есть у тебя язык - так говори!
– Бог карает меня жестокой лозой!
– тихо проговорил
– Такова Его воля. Чему должно быть, то и сбудется...
– Господин капитан!
– вмешался сержант.
– Должно быть, этот же самый вор утащил и пять дней тому назад один из чемоданов господина полковника, тот самый, где были платья и шелковые рубашки покойной госпожи...
– Довольно! Хватит!
– крикнул Эглофштейн, очевидно встревожась, как бы обвиняемый не заговорил о том, что он услышал из наших разговоров. Хватит! Он уличен в краже. Сержант, возьмите шесть человек с заряженными карабинами, ведите этого во двор и кончайте с ним!
– Да быстрее, быстрее!
– заторопил Гюнтер.
– Я не люблю попов, которые долго служат обедню!
– Ну, мне на это дело не надо столько времени, как на мессу! усмехнулся сержант. Он обернулся к драгунам, спустившимся на шум с чердака вслед за Кеммелем, и скомандовал:
– Стройся! Взять его в кольцо! Марш!
– Сеньор!
– воскликнул испанец, вырываясь из рук солдат.
– Вы же христианин! И вы хотите расстрелять меня без исповеди?!
Эглофштейн наморщил лоб. Он не хотел никакой отсрочки. Дать испанцу беспрепятственно поговорить с кем-либо, особенно - со священником, казалось ему неразумным и опасным.
– Я хочу покаяться в грехах перед смертью!
– крикнул испанец.
– Вы веруете в Бога и Пресвятую Троицу, как и я! Чтобы моя душа могла спастись, вы обязаны позвать ко мне сеньора священника или монаха из обители Санта Энгрессия!
– Ну, что тебе нужно от попов? Сказки вот ему!
– Брокендорф указал на лейтенанта Донона.
– У него такая же лысая голова, и латынь льется из его рта, как вода из фонтана!
– Кончайте! Кончайте! Сержант, выводите его!
– стонал в нетерпении Гюнтер.
– Нет!
– испанец уцепился за стол обеими руками.
– Дайте мне поговорить со священником! Всего несколько минут, не больше, чем прочесть молитву по четкам!
Но именно этого мы не могли допустить.
– Молчи, вор!
– загремел Гюнтер.
– Думаешь, я не знаю, какую проклятую ложь ты станешь выкладывать попу?! Выводи его, сержант!
Испанец оглядел нас, глубоко вдохнул и начал снова:
– Так послушайте меня, сеньоры! Я должен был сделать в городе одно дело. Если я буду мертв, никто уже не возьмет это на себя! Дайте мне переговорить с сеньором священником! Я не могу умереть, пока мое дело - не в его руках!
Он глядел на нас с мольбой, и пот лился по его лбу. Отчаяние вконец овладело им, он закричал плачущим голосом:
– Есть ли здесь испанский христианин, слышит ли он меня?!
– Ладно, что ты должен сделать - сделаем мы за тебя!
– отозвался Эглофштейн, нетерпеливо хлопая себя хлыстом по сапогу.
– Ну, говори, что это за работа, и ступай своей дорогой с ними!