Шрифт:
Весна. Задорной босоногой девчонкой она ворвалась в уставший от вечно брюзжащей, сгорбленной старухи-зимы город, пробежала, смеясь, по улицам, заглядывая в витрины, омытые от скучной пыли ласковым дождиком, тронула тонкими, музыкальными пальцами голые ветки деревьев в городском парке, заставив их, вздрогнув, опушиться клейкой листвой, и, запыхавшаяся, но весьма довольная, опустилась на скамейку в маленьком скверике около Академии искусств, расположенной почти в центре Магнолии. Огляделась по сторонам, смешно наморщив украшенный веснушками носик, решая, с кем бы и как бы ещё порезвиться, тут же радостно захлопала в ладоши, наметив себе новую «жертву». Ею стала невысокая светловолосая
Приглядевшись, Весна увидела, что блондинка явно не в настроении – плечи опущены, нижняя губа закушена, а большие карие глаза задумчивы и печальны. «Не порядок!» – зелёные травяные волосы взметнулись от резкого движения головы, мягкой волной скользнув по хрупким плечам; изящная кисть сделала почти неуловимое движение, и в ту же секунду солнечный лучик, повинуясь приказу Весны, прыгнул к девушке на щёку, пощекотал теплом бархатистую кожу, поднялся выше, мягко тронув ресницы и заставив блондинку зажмурить глаза, и утонул в заблестевших от его прикосновения волосах. Чуть пухловатые губы дрогнули в улыбке, сразу преобразив и без того симпатичное девичье личико. Весна, пару минут полюбовавшись на незнакомку, снова вскочила на ноги и убежала по своим делам – ох, и много их ещё у неё!
Оставшаяся сидеть на скамейке в полном одиночестве блондинка заправила за ухо прядку и, бросив косой взгляд на папку, тяжело вздохнула. Вот ведь незадача! А она так надеялась, что получит зачёт. Но господин Ридас Джона, преподаватель по столь нелюбимой ею дисциплине, был весьма категоричен, сразу и безоговорочно забраковав все работы.
Ей пришлось ждать в коридоре около студии почти час, пока закончится урок и студенты, подхватив свой нехитрый скарб, дружно покинут аудиторию, разбежавшись в разные стороны. Легонько стукнув костяшками пальцев по двери, девушка вошла в просторную светлую комнату, предназначенную для рисования обнажённой натуры. Господин Джона, высокий, худой, как жердь, с аккуратно завитыми ярко-рыжими волосами, что-то негромко напевая себе под нос, перебирал в руках разноцветную ткань, которой намеревался, видимо, драпировать стоящий в середине зала стул – через полчаса начинался очередной урок. Услышав за спиной робкое покашливание, мужчина обернулся и посмотрел поверх очков на незапланированного посетителя.
– Здравствуйте… – прозвучало тихое приветствие.
– А-а-а, мисс Хартфилия! – преподаватель откинул в сторону ткань, разноцветной змеёй заскользившую с постамента, рядом с которым он стоял, на пол. – Вы принесли рисунки?
– Да, – кивнула девушка, подходя ближе. – Это для зачёта.
– Ну-с, посмотрим, посмотрим, – Ридас, забрав у студентки папку, отошёл с ней к столу у окна и стал неторопливо рассматривать. Девушка пыталась по его лицу определить, насколько художнику нравятся её работы, но тот оставался невозмутим. Просмотрев содержимое, Джона сложил листы обратно в папку и протянул их мисс Хартфилии: – Как вас зовут?
– Люси, – ответила студентка, едва не взвыв от досады: во-первых, сейчас её ждала получасовая лекция по искусству, на которую намекали снятые с длинного преподавательского носа очки в толстой пластмассовой оправе; а, во-вторых, зачёта ей не видать, как своих собственных ушей – Джона обращался к студентам по именам только тогда, когда собирался потомить их ещё какое-то время в ожидании получения долгожданной записи в зачётной книжке.
– Так вот, Люси, – начал Ридас. – Ваши работы, без сомнения, хороши: интересная техника, соблюдение пропорций, великолепное исполнение деталей. Но в них нет самого главного – вас самой.
–
– Ну, что же вы, не ходили на мои занятия? – обиженно поджал губы преподаватель. – Художник, рисуя картины, как и любой творческий человек, в момент создания своего творения подобен самому Господу, потому что вкладывает в работу частицу себя… – Джона начал расхаживать по комнате, воодушевлённо вещая на эту, столь любимую им тему, размахивая худыми, непомерно длинными руками. Люси только молча кивала, всем своим видом показывая, что внимательно слушает незапланированную лекцию. Наконец, выдохнувшись, Ридас снова водрузил на нос очки и посмотрел на девушку сквозь толстые стёкла: – Надеюсь, вы всё поняли, мисс Хартфилия. Я даю вам… эм-м… скажем, две недели, договорились? Поищите вдохновение, смените натурщика – и творите!
Ей оставалось лишь кивнуть, попрощаться и, прихватив папку, уйти. А сейчас она сидела в маленьком скверике, расположенном рядом с Академией, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Как там сказал господин Джона? Поискать вдохновения и сменить натурщика? Ну, с первым проблем не было, а вот второе… Как можно сменить того, кого нет в принципе? Люси не призналась преподавателю, но все её работы для зачёта были срисованы не с живой натуры, хотя это было против правил. И вовсе не потому, что девушка любила нарушать эти самые правила или ей было лень бегать в поисках того, кто согласился бы позировать. Как раз наоборот. Просто обстоятельства складывались немного не в её пользу. Чтобы нанять свободного натурщика, нужны были деньги. Люси не хотела брать их у родителей, а те драгоценные, которые она получала, подрабатывая по вечерам в кафе, почти полностью уходили на оплату снимаемой квартиры. Получалась практически безвыходная ситуация.
– Привет! – вывел её из задумчивости чей-то голос. Девушка подняла голову, чтобы посмотреть на того, кто обратился к ней, и невольно улыбнулась. Рядом со скамейкой стоял Нацу Драгнил – лучший друг, весельчак и балагур. За всё время их знакомства (почти два года) Люси ни разу не видела, чтобы он грустил. Хорошее настроение, казалось, было неотъемлемой частью этого человека, как серые глаза или розовые, вечно встрёпанные волосы. При этом он умудрялся и её заражать положительным настроем, одним своим присутствием скрашивая даже тоскливый осенний день. Вот и сейчас Хартфилия поймала себя на том, что её губы невольно растянулись в улыбке, и даже проблемы с зачётом уже не казались такими глобальными, как несколько минут назад.
– Привет! – кивнула она в ответ.
– Ты чего такая смурная была? – полюбопытствовал друг, плюхаясь на нагретое солнцем сиденье. – Что-то случилось?
– Да так… – неопределённо пожала плечами Люси, но потом всё же решила рассказать – Нацу ведь не отвяжется, пока всё не узнает. – Я надеялась, что сегодня смогу получить зачёт по одной дисциплине, но увы! Преподаватель посмотрел рисунки, на которых ты, кстати, сидишь… – парень подорвался со скамейки, сконфуженно пробормотал: «Извини» и сел обратно, протянув подруге папку. – Так вот, зачёт мне не поставили.
– Почему? – искренне удивился Драгнил. – Ты ведь хорошо рисуешь.
– Возможно, – Люси было приятно слышать комплимент от Нацу, даже если учитывать, что он совершенно не разбирался в живописи. – Господин Джона сказал, что в работах нет души, и он отчасти прав. Мне нужен живой натурщик, а не фотография или ролик из интернета, но у меня нет денег, чтобы оплатить их работу. А через две недели я должна сдать новые рисунки.
Драгнил на секунду задумался, а потом выдал такое, от чего художница едва не упала со скамейки.