Мармеладка
Шрифт:
– Ты никогда не менял лампочки голым, – буркнула Хартфилия и тут же едва не прикусила себе язык, потому что парень довольно хмыкнул:
– А что, замечательная идея! В следующий раз обязательно так и сделаю. Кстати, можно, наверное, теперь всё делать голым: кран тебе на кухне починить, гвозди для новых картин вбить, чай попить…
– Я сейчас тебя стукну чем-нибудь тяжёлым, – пригрозила девушка.
– Не стукнешь, – самоуверенно ответил Нацу. – Потому что я у тебя единственный натурщик, и меня надо беречь: любить, кормить и давать отдыхать.
– Рука устала? – виновато закусила губу Люси. Драгнил чуть скривился: «Есть немного», сжимая и разжимая кулак, чтобы
Молодой человек неторопливо поднялся, размял затёкшее плечо, по которому тут же побежали колючие холодные иголочки, прошёлся по комнате. Хартфилия его не торопила, что-то подправляя на рисунке. Проведя несколько линий, она с неудовольствием заметила, что уголь царапнул бумагу; внимательно осмотрела кусочек обожженной палочки и, не найдя ничего предосудительного в нём, всё же решила сменить. И только сейчас, откладывая работу на журнальный столик, чтобы пойти в другую часть комнаты и взять новый уголёк, вспомнила про CD-проигрыватель.
– Ты мне так и не сказал, зачем принёс магнитолу.
– Ах, да! – спохватился Нацу. – Точно! Совсем забыл! – он порылся в карманах джинсов и извлёк оттуда презерватив. – Для вдохновения, так сказать.
Люси, увидев в руках Драгнила квадратик из серебристой фольги, от неожиданности уронила коробочку с углём, которую только что взяла с рабочего стола. Естественно, картонная упаковка не выдержала столь жестокого к себе обращения и, падая, порвалась, заставив своё содержимое раскатиться по полу. Парень поднял голову на шум и бросился помогать, собирая обожженные палочки и с непривычки сильно пачкая пальцы. Ссыпав их в сложенные лодочкой ладони подруги, он огляделся, пытаясь найти, чем бы вытереть руки, но так и не увидев ничего подходящего, утопал на кухню. Пока его не было, девушка успела пристроить столь внезапно потерявшие свой «дом» угольки сначала на стол, а потом сложив в скрученный из бумаги пакетик. И, конечно же, морально подготовиться к предстоящему разговору.
– Нацу, вынуждена тебя огорчить – ничего не будет. Я понимаю, что про художников ходит много самых разных слухов, особенно про тех, кто рисует обнажённую натуру, но…
– О чём ты? – недоумённо поднял брови молодой человек.
– О том, что ты держишь в руке, – нахмурилась художница. Драгнил повертел в пальцах презерватив и улыбнулся:
– Да ладно, Люси. Уверен, тебе понравится, – и шагнул к ней. Девушка, стоявшая у журнального столика, инстинктивно отшатнулась. Нацу, кажется, совершенно не обратил на это ни малейшего внимания: наклонился к магнитоле, нажал на ней пару кнопок и открыл упаковку презерватива. Дальше Люси смотреть не стала: она торопливо оглядывала комнату в поисках предмета, чтобы огреть им обнаглевшую модель, которая довольным голосом произнесла:
– Ну, вот, всё готово. Теперь можно приступать.
– Приступать к чему? – девушка, уже успевшая повернуться к Драгнилу спиной, медленно обернулась, сжав кулачки: дружба дружбой, но подобные вольности она не простит никому.
– К рисованию меня красивого, – парень подбросил на ладони половинку упаковки презерватива. Вторая часть, к удивлению Хартфилии, торчала… в магнитоле. Быстро преодолев разделяющее их расстояние, Люси выхватила у Нацу серебристую вещицу и внимательно её осмотрела.
– Это же… – растерянно протянула художница.
– Флешка, – подтвердил молодой человек. – Здорово, правда?
– Не то слово… – выдохнула Люси. Нет, её друг бывал, конечно, иногда весьма эксцентричен в своих поступках, но купить флешку, похожую на упаковку презерватива… Такого она
Комментарий к Грушевая
Та самая флешка))
http://podarki.ru/kupit/Fleshka-Prezervativ-2998674
========== Малиновая ==========
Нацу стоял у стола, кончиками пальцев правой руки осторожно касаясь струн лежащей на разбросанных по столешнице нотам скрипки. В левой, опущенной вниз вдоль тела, он держал смычок. Бёдра, как и прошлые два дня, были обмотаны, на этот раз полотенцем – Люси решила поберечь любимую вещь друга и предложила ей замену. От полностью обнажённой натуры художница пока отказывалась, хотя и понимала, что рано или поздно ей всё равно придётся решиться на этот шаг: для зачёта ей нужно было предоставить минимум пять рисунков, и только на одном из них модель могла быть частично прикрыта – таково было условие преподавателя.
Господин Джона не ограничивал студентов в техниках и материалах, они могли свободно выбирать тему для рисунков и пол натурщиков, но в одном всегда был непреклонен – раз он вёл курс по изображению обнажённой натуры, то и на работах, предоставляемых для зачётов, должна быть именно она. Хотя и делал маленькую поблажку в виде одного рисунка с «фиговыми листочками» (как называл предметы, прикрывающие интимные места, сам Ридас). За две недели, при хорошем стечении обстоятельств, девушка могла нарисовать около шести-семи работ, поэтому особого времени на раскачку у неё не было. Эта поза – последняя, во время которой она могла позволить себе прикрыть стратегические места натурщика тем же полотенцем. Но когда рисунок будет закончен… Впрочем, почему бы не подумать об этом, когда придёт время?
Художница, на секунду задумавшись, потянулась к разложенным на журнальном столике материалам. И улыбнулась, обнаружив в руке обожженную палочку. Люси нравилось рисовать углём, пожалуй, это была её любимая техника. Не из-за того, что она требовала меньше усилий или давала в процессе легко подправить возможные недочёты и ошибки. Скорее, именно из-за кажущейся лёгкости девушка считала этот способ рисования наиболее трудным из всех остальных – так, по крайней мере, казалось лично ей. Ведь от неловкого движения уже готовое изображение могло быть стёрто, потеряно, а восстановить его в том виде, в котором оно было в первый раз, практически невозможно: линии, детали всё равно будут отличаться от нанесённого прежде. Для Люси это было всё равно, что рисовать новую картину. Или перекроить уже готовое платье: вроде и осталось что-то от старого, но смотрится совершенно по-другому.
И всё же, несмотря на все недочёты и трудности этой техники, девушка, когда была возможность, рисовала именно углём. Потому что эти работы казались ей по-настоящему живыми. Как чёрно-белые фотографии или фильмы, когда внимание не отвлекается на игру цвета, полностью сфокусировавшись на мелких, почти невидимых глазу деталях, которые ей, как художнику, говорили очень много. Глубокие, бархатистые, мягкие, рисунки углём обладали каким-то мистическим очарованием, которому Люси просто не могла, да и не хотела противиться.
Бросив ещё один взгляд на натурщика, девушка медленно провела палочкой по бумаге, намечая контур фигуры, и вздрогнула, когда Драгнил случайно задел струну.
– Нацу! Осторожнее, пожалуйста! – попеняла она другу. – Если со скрипкой что-то случится, меня Леви в порошок сотрёт. И старайся не двигаться.
– Я не нарочно, – откликнулся молодой человек. – С чего ты вдруг решила нарисовать именно так? С инструментом?
– Вдохновение нашло, – объяснила свой порыв Хартфилия.
– Вот видишь, – хмыкнул Нацу. – А ты не хотела.