Мармеладка

Terra 33

Шуршание за спиной между тем стихло, и голос Нацу, как всегда спокойный и уверенный, сказал:

– Я всё.

Всё?! Да, теперь уже поздно отнекиваться, отказываться, оттягивать неизбежное. Поэтому, сделав несколько глубоких вдохов, девушка задержала дыхание и повернулась. Ну, вот, ничего страшного не случилось, зря она так боялась. Трусиха.

Парень вдруг кашлянул и немного удивлённо спросил:

– Э-э-э… Люси… А рисовать ты будешь с закрытыми глазами?

Хартфилия чуть не застонала вслух. Он что, издевается, да?! Хотя Нацу прав – рисовать с закрытыми глазами весьма неудобно. Придётся их всё-таки открыть. Итак, глубокий вдох. Раз… Два… Три… Люси резко распахнула глаза и застыла,

глядя на молодого человека. Нет, она, конечно, ожидала увидеть всё, что угодно, но…

– Что это? – получилось совсем не грозно, а очень даже растеряно.

– А то ты сама не видишь? – вскинул бровь Драгнил. Девушка едва сдержалась, чтобы не запустить в него чем-нибудь пусть и не сильно тяжёлым (калечить лучшего друга ей не хотелось).

– Я вижу, но…

– Просто мне подумалось, что так будет лучше. Чтобы постепенно. Но если не хочешь… – и парень потянулся к узлу, чтобы развязать шарф, который был обмотан вокруг его бёдер.

– Нет! – Люси вытянула руки ладонями вперёд, останавливая его. – Пусть лучше так… Постепенно…

Следующие минут пятнадцать ушли на то, чтобы умостить натурщика в нужную позу: девушка просто описала, что нужно сделать, и потом лишь подкорректировала получившееся фразами: «Чуть выше», «Левее», «Нет, слишком сильно», «Теперь хорошо». Бросив последний взгляд на получившуюся композицию, Люси, зажав в пальцах уголёк, предупредила Нацу: «Устанешь – скажи, мы сделаем перерыв» и начала рисовать.

Три часа, оговоренных для сеанса, прошли как один миг. По крайней мере, для неё. Услышав тихий перезвон мелодии будильника на телефоне, девушка тяжело вздохнула, отложив в сторону бумагу и уголь, смущённо буркнула: «Ты одевайся пока, а мне надо руки помыть» и, ещё немного прихрамывая, вышла из комнаты.

Когда Люси вернулась, Нацу стоял у стола, рассматривая её старые работы. Девушка подошла к нему и протянула небольшую коробочку:

– Знаешь, я подумала, что это не совсем справедливо, если за свой труд ты ничего не получишь, поэтому вот… – Драгнил, откинув крышку, с интересом рассматривал содержимое. – Пусть будут хотя бы мармеладки. Их ровно четырнадцать, за каждый день. После сеанса будешь брать одну в качестве оплаты.

– Я могу выбрать любую? – уточнил юноша, и Люси невольно улыбнулась: таким озорством и предвкушением загорелись его глаза.

– Конечно, Нацу! – как маленький ребёнок, честное слово!

– Тогда, пожалуй… вот эту! – сделал выбор Драгнил, отправляя в рот мармеладку фиолетового цвета. – М-м-м, виноградная! Неплохо!

Друзья рассмеялись, растворяя в искренних улыбках остатки неловкости. «Может, всё не так уж и плохо?» – подумала Люси, закрывая за гостем дверь.

========== Грушевая ==========

На следующий день Нацу, как и обещал, пришёл на полчаса раньше и протянул ей пакет, в котором лежало с десяток новых лампочек, равнодушно махнув рукой на вполне резонный вопрос: «Сколько?». Прихватив одну из них, парень неторопливо занялся уже привычным делом, что-то тихо мурлыкая себе под нос. Люси не прислушивалась, готовясь к очередному сеансу и бросая искоса недоумённые взгляды на стоявшую на журнальном столике небольшую магнитолу – её принёс с собой Драгнил, ничего не объясняя и загадочно улыбаясь. Девушка только пожала плечами: придёт время – расскажет, хотя с чисто женским любопытством всё равно нет-нет да поглядывала на чёрный пузатенький CD-проигрыватель.

Закончив с электромонтажными работами, молодой человек бодро отрапортовал, что готов приступить к своим непосредственным обязанностям, и, взявшись за поясную пряжку, поинтересовался, ехидно усмехаясь:

– Выйдешь или будешь смотреть?

– Ты… – почти прошипела Хартфилия, заливаясь румянцем и сжимая кулачки. Ответом ей был спокойный взгляд

серых глаз. Нацу даже не покраснел! Люси поджала губы и быстро покинула комнату, со всей силы хлопнув дверью.

Уже в коридоре она, желая дать выход своему гневу, топнула ногой, едва ли не рыча от злости, а потом, сложив руки на груди, принялась расхаживать между студией и кухней, раздражённо сопя. Этот… этот… Слов, чтобы выразить своё отношение к наглой модели, не находилось, а челночные метания нисколько не улучшили её настроение. Поэтому, когда из комнаты донеслось: «Я готов!», девушка была готова если не растерзать Драгнила, то злобно огрызнуться на любую его «неправильную» реплику.

Однако парень больше ничего не сказал, молча выполнив все указания, что, впрочем, не смягчило художницу: она по-прежнему злилась на друга – настолько, что, кажется, спади сейчас с него шарф, как и накануне, обмотанный вокруг бёдер, Люси даже не обратила бы на это никакого внимания. Глаза пробежали по обнажённой фигуре напротив, пальцы сжали кусочек угля, рука потянулась к листу, оставляя поверх нанесённых накануне линий новые штрихи.

Натурщик полулежит на софе, лениво-расслабленно, но привычный замечать мелкие детали глаз видит таящееся в мышцах напряжение. Он весь словно сжатая пружина, готовая в любой момент сорваться с предохранительного крючка. Правая рука согнута под прямым углом – она опора, сегодня скорее номинальная, чем реальная. Нужно успеть ухватить это состояние, более чётко прорисовать именно эту часть тела. И ещё вот здесь, где ладонь лежит на поднятом согнутом левом колене. Нет, не просто лежит – плотно обхватывает, до вздутой венки на запястье.

Хартфилия и сама не знала, почему расположила свою модель для первого рисунка именно так, хотя, наверное, надо было выбрать что-то попроще – просто не виделось по-другому. Стоило лишь подумать о работе, и сюжет будущего рисунка сам встал перед глазами: отчётливо, выпукло, словно уже и правда был на листе бумаги. И противиться этому полёту вдохновения было нельзя, потому что иначе ничего другого нарисовать она бы не смогла. Как говорится, проверено практикой. Поэтому Люси всё же решила сделать так, как задумала.

Плавный изгиб торса, составляющий с правой, согнутой ногой одну линию. Он был прорисован ещё вчера, надо лишь добавить немного тени. Но это позже. Лицо повёрнуто в анфас, подбородок чуть приподнят, но не настолько, чтобы наделить высокомерием. Да и нет этого чувства в серых, непривычно серьёзных глазах. И в уголках плотно сжатых губ. Сегодня эмоции другие. Ей надо успеть – ухватить, передать. Всё остальное потом…

– Прости, – неожиданно раздалось в тишине.

– За что? – нет, она уже не злилась. Люси вообще не могла долго сердиться на Нацу – это было просто невозможно. Весь гнев, недовольство, раздражение куда-то исчезали, стоило Драгнилу улыбнуться, словно его улыбка была весенним солнцем, быстро и без остатка растапливающим снежные горы её плохого настроения. Но повредничать-то немного можно?

– Ты вчера жутко стеснялась…

– Я? – спросить удивлённо, чтобы скрыть неловкость. Впрочем, кого она хочет обмануть? Три испорченных листа – оттого, что у неё накануне дрожали руки – самое лучшее доказательство того, что друг был прав. – И поэтому сегодня ты решил меня разозлить?

– Но ведь сработало же, разве нет? – в голосе молодого человека послышались весёлые нотки.

– Сработало, – вынуждена была согласиться художница. – Ты теперь всегда будешь так делать?

– Пока ты не перестанешь стесняться, – эти слова были сказаны очень серьёзно, и девушка ни мгновения не сомневалась в том, что Драгнил не отступится от своего решения. – Люси, это лишь дружеская услуга, не больше. Относись к ситуации проще, как если бы я менял сгоревшую лампочку.