Мармеладка
Шрифт:
– Пивной животик, – в тон ей поддакнул парень.
– А почему бы нет? Не рисовать же только те вещи, которые считаются красивыми, – неожиданно согласилась художница.
– Хм… А разве не в этом главное предназначение искусства – запечатлевать всё прекрасное? И тем самым доставлять людям эстетическое наслаждение?
– Не только, – возразила Люси. Разговор вдруг стал ей настолько интересен, что она даже отложила кисточку, пытаясь продумать свой ответ. – Искусство – это, прежде всего, способ выразить себя. Поэтому в нём так много направлений. Ведь каждый человек видит и ощущает этот мир по-своему. А, значит, и изображать его тоже будет не
– А та самая изюминка, о которой ты говорила, этому может поспособствовать?
– Отчасти, – девушка снова посмотрела на рисунок, раздумывая, стоит ли добавить ещё немного тени или оставить всё, как есть. Новый вопрос натурщика заставил её опять оторваться от работы.
– Я не совсем понял, – в голосе молодого человека проскользнуло недоумение. – Почему отчасти? Можешь объяснить?
– Всё просто, – вздохнула Люси. – То, что кажется мне необычным и интересным и может вдохновить на работу, для другого так и останется ничего не значащей деталью. Разница вкусов и восприятия.
– Но ты же рисуешь меня, скажем так, не опираясь на мифологические изюминки?
– Да, потому что, во-первых, эти рисунки – часть академического обязательного курса, – начала перечислять художница. – Во-вторых, я всё равно рисую тебя не просто так, а в каком-то образе. И, в-третьих, в тебе тоже есть кое-что… интересное.
– Например?
– Ну… У тебя весьма симпатичные ягодицы.
Ответом ей был странный звук, словно парень подавился. Он явно от неё такого не ожидал. Впрочем, Люси сама от себя не ожидала ничего подобного. Просто вырвалось. Совершенно случайно. Девушка закусила губу. Как же всё-таки хорошо, что сейчас Нацу стоял к ней спиной и не видел её лица. Сгорела бы со стыда.
Как ни странно, молодой человек пришёл в себя довольно быстро. Кашлянув, он поинтересовался, намекая на её последнюю фразу:
– Только это у меня… симпатичное?
– Нет, – ответила Хартфилия, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал.
– Это радует, – значительно бодрее отозвался Драгнил. – Слушай, раз уж у нас зашёл об этом разговор… Опиши меня с точки зрения художника. Всего. Сможешь?
– А почему нет? – удивилась девушка. – Конечно, смогу.
– Тогда начинай. Но если ты что-то пропустишь, будешь должна мне желание. Опишешь всё – желание загадываешь ты.
– Договорились, – задорно улыбнулась Люси, уже празднуя победу. – Так, начнём, пожалуй, сверху. Голова и всё, что на ней. У тебя очень выразительные глаза. Умные. Губы немного тонковаты при таких широких скулах. Но всё остальное: лоб, уши, нос – нормальное. Если оценивать по десятибалльной шкале – девять из десяти. Шея… Десятка за шрам. Надо подобрать позу так, чтобы в следующий раз его нарисовать. Торс. Ну, ты явно не культурист, но это даже хорошо – не люблю перекаченных парней. Восемь из десяти. Руки вполне обычные, а вот пальцы
– Уверена? – голос натурщика был полон насмешки.
– Да, – решительно отмела все подозрения девушка. – Если только случайно пропустила какую-то мелкую детальку…
– Ну, знаешь… – теперь Нацу говорил с явной обидой. – Подобными словами можно легко задеть весьма ранимое мужское самолюбие. Столь пренебрежительно о самом главном…
– О самом… – Люси резко вскинула голову – всё время, пока художница описывала и оценивала друга, девушка сидела, склонившись над рисунком – и замерла, поняв, что именно она пропустила. – Я… мне… – слова застряли в горле, не желая протискиваться наружу. – Мне не с чем сравнить… – наконец, выдавила из себя Люси. Глупо, конечно, ведь разговор у них был совсем не об этом. Можно же было что-то придумать, просто признать своё поражение, но язык против воли опять ляпнул что-то не то.
– Совсем? – глухо спросил Драгнил. Получив в ответ тихое «Да», он немного помолчал, а потом так же негромко сказал: – Прости, я не должен был заводить этот разговор. Будем считать, что ты победила.
– Сдаёшься? – неловкость ещё не прошла, но дышать стало легче. Парень угукнул, и тут же поплатился за свою доброту. – Тогда ответь на вопрос: сколько у тебя было девушек?
– Две, – нехотя ответил он и продолжил, предугадывая вполне ожидаемую просьбу: – Одна ещё в школе, в выпускном классе. Мы расстались незадолго до окончания – я всё равно собирался уезжать, а у неё появился другой парень. А с другой познакомился уже здесь, в институте. Сначала просто общались, а в начале второго курса стали встречаться. Через год расстались.
– Почему? – Люси смотрела в странно напряжённую спину друга. Конечно, это не её дело, но девушке почему-то очень важно было услышать ответ на этот вопрос.
– Просто поняли, что не подходим друг другу. Может, сделаем перерыв? Рука затекла.
– Да, конечно, – спохватилась художница. – И знаешь… – девушка бросила взгляд на рисунок. – Думаю, я с ним закончила. Так что отдыхай, а потом можно снять ткань с окна.
Позже, разобрав экспозицию, молодой человек, прихватив коробочку с мармеладом, подошёл к мольберту, чтобы рассмотреть готовую работу. Люси наблюдала за ним издалека, разбирая у рабочего стола кисти.
– Какая на этот раз? – полюбопытствовала она, заметив, что Драгнил сделал выбор.
– Грейпфрутовая, с горчинкой, – ответил тот. – Кстати, с чего ты решила, что он завершён? Тебе ведь чего-то не хватало в рисунке.
– Я просто поняла, что делать его безупречным – не очень хорошая идея. Иначе можно потерять изюминку, которая в нём есть.
– И что же это? – Нацу обернулся к девушке. «Ты», – едва не сказала она, но в этот раз успела сдержаться. Пожала плечами и улыбнулась:
– Его неидеальность.
========== Персиковая ==========
– Одна, две, три… – Нацу, склонившись над заветной коробочкой, шевелил губами, негромко бубня себе под нос. Люси, оттирая пальцы, окрашенные сейчас чуть ли не во все цвета радуги, молча с лёгкой улыбкой наблюдала за ним, стоя у рабочего стола. Новый рисунок был закончен, и теперь можно было с чистой совестью немного отдохнуть.
– Что ты там считаешь? – спросила она, откладывая тряпку – основная грязь была стёрта, а всё остальное отмоет только вода и мыло.