Маршал 2

Михаил Ланцов

– Конечно, - кивнул Молотов, сохраняя непроницаемо спокойное лицо.

Интерлюдия

Глава 2

21 июля 1939 года все европейские газеты пестрели заголовками о заключении пакта о ненападении между Советским Союзом и Третьим Рейхом, а также массой весьма интересных пунктов. Одним из которых стало признание Берлином СССР прямым наследником Российской Империи. Причем ни о каких тайных пунктах и протоколах этого пакта никто не говорил. Да и зачем? И так все было предельно ясно. Хотя деталей

для обсуждения оказалось предостаточно. Так что вся Европа гудела от этого события. Особенно Прибалтика, Польша и Финляндия, который четко и ясно осознали свою предстоящую совершенно безрадостную судьбу... Независимость, доставшаяся им на чужой крови и горе, теперь становилась призрачной и могла растаять в любой момент как утренний туман.Глава 2

21 июля 1939 года все европейские газеты пестрели заголовками о заключении пакта о ненападении между Советским Союзом и Третьим Рейхом, а также массой весьма интересных пунктов. Одним из которых стало признание Берлином СССР прямым наследником Российской Империи. Причем ни о каких тайных пунктах и протоколах этого пакта никто не говорил. Да и зачем? И так все было предельно ясно. Хотя деталей для обсуждения оказалось предостаточно. Так что вся Европа гудела от этого события. Особенно Прибалтика, Польша и Финляндия, который четко и ясно осознали свою предстоящую совершенно безрадостную судьбу... Независимость, доставшаяся им на чужой крови и горе, теперь становилась призрачной и могла растаять в любой момент как утренний туман.Глава 2

2 августа 1939 года. Берлин. Торжественный прием по случаю заключения пакта

– Видишь, вон того офицера в русской форме?
– Озорным тоном шепнула подружка Ольге.

– Которого?

– Да вон того, что мило воркует с нашим 'быстроногим Хайцем'.

– Кто это? Совершенно незнакомое лицо.

– Ольга, ты меня удивляешь! Об этом человеке месяц назад судачила вся Европа! Да что Европа, весь мир!

– Не томи.

– Этот человек - самый известный маршал Советов - Михаил Тухачевский.

– О! Тот самый?

– Собственной персоной!

– Так они же с Хайнцем воевали друг против друга в Чехословакии? Вчера друг в друга стреляли, а сегодня - беседуют как старые друзья. Неужели так можно?

– Они - могут. Профессионалы. Оба в том бою получили ранения, но выжили и отличились. Поговаривают, что эти двое друг о друге очень высокого мнения. Не дружба, конечно, но уважение совершенно точно.

– Удивительно! Кстати, мне кажется или он прихрамывает?

– Во время той странной войны в Монголии он с маленькой лопаткой, ну, такой, что носят солдаты на поясе, бросился на ворвавшихся в траншею японцев. Говорят - сражался как лев, оглашая округу устрашающим ревом.

– Мальчики любят рассказывать про себя сказки, - улыбнулась Ольга.

– Ему за эту сказку вручили новый отличительный знак Красной армии - 'За ближний бой'. Причем сразу высшей категории. Вряд ли так награждают за мальчишеские выдумки, - лукаво подмигнула подружка.

– Высшей? Почему сразу высшей?
– Удивилась Ольга.
– Он что, так много японцев порубил своей лопаткой? Или из-за высокого звания?

– Точно не знаю, но говорят, что по личному представлению Сталина, дабы учесть в награждении и его старые заслуги. Он

ведь не раз бывал в ближнем бою. В той же Чехословакии именно он захватил наш танк.

– И многим так, по совокупности, зачли старые заслуги?

– Единицам. Высшую степень - только ему. Еще десяток получили вторую. Остальным - по статуту.

– Удивительно сколько мифов о нем крутится, - улыбнулась Ольга.
– И гениальный полководец, и грозный воин, бросающийся на врагов с лопаткой. Самолеты хмурым взглядом он еще не сбивает?

– Так ты не слышала новый анекдот про него?

– Что за анекдот?

– Говорят, что в степях Монголии Тухачевского укусила змея, а потом встретилась с ним взглядом и отсосала яд обратно.

– Какая вежливая змея! Это он сам про себя такие шутки распускает?

– Может быть. Никто этого не знает. Однако поговаривают, что он на слуху у всех правителей Европы как один из самых выдающихся военачальников современности. Новый Суворов, который не знает поражений.

– Я слышала, что во время Советско-польской войны его разбили.

– То был другой Тухачевский... еще до своей знаменитой болезни, открывшей в нем массу талантов и скрытых качеств.

– В самом деле?
– С усмешкой уточнила Ольга.
– Дорогая моя, ты ему льстишь. Просто Советы создали красивую легенду. Практически эстрадную звезду.

– Тогда как ты объяснишь тот факт, что примерно месяц назад его жену убили. По слухам - британские шпионы. Легенда, конечно. Но ведь не за каждым театралом бегают наемные убийцы?

– Вот как, - заинтересованно произнесла Ольга.
– Значит он сейчас свободен?

– Дочь и траур, как я понимаю, тебя не смутят?
– Усмехнулась подруга.

– Дочь?

– Да, семнадцатилетняя девочка. По слухам, за ней ухаживает сын самого Сталина. Очень непростая особа.

– Я люблю сложные задачи, - лукаво улыбнулся Чехова.

– Он хорош, дорогая, но он тебе не по зубам.

– Ты так считаешь?
– С вызовом произнесла актриса.

– За ним уже год как охотятся советские красавицы, но он стоит как скала, держа марку образца высокой морали и чести.

– Еще немного и я поверю, что этот офицер - рыцарь без страха и упрека, сошедший со страниц романтических повестей и рассказов, - шутливо ответила Ольга, поглядывая на маршала с явным интересом.

– Даже и не надейся, - с улыбкой заявила подруга.

– Да зачем он мне?
– С наигранным удивлением ответила Чехова, и посмотрела на Тухачевского с озорным блеском в глазах.

Там же, спустя пару часов.

– Добрый вечер, - поздоровалась Ольга с Францем Гальдером.

– Фрау Чехова! Я рад вас видеть!
– Разразился формальным ритуалом начальник ОКХ. Михаил Николаевич же, беседовавший до того с Гальдером о польском деле, лишь вежливо кивнул, в знак приветствия. А в голове промелькнула мысль о том, что очередная вертихвостка опять отвлекает от дел. Впрочем, вежливые реверансы затянули к неудовольствию маршала, и он с этим ничего поделать не мог - дама буквально прицепилась к нему с расспросами. И ладно бы она - Гальдер и сам с большим интересом слушал ответы, прицениваясь, что ли. А потом подошел Гудериан, Рычагов и начался натуральный балаган из которого Михаилу Николаевичу удалось вырваться только глубоко ночью.