Маршал Блюхер
Шрифт:
Ловите Дутова, ловите дутовцев, ловите всю эту бежавшую к нему сволочь и приводите их к нам для справедливого народного суда…» [12]
«Окружим их тесным железным кольцом» — эти слова принадлежали Блюхеру. Для достижения цели он не жалел сил.
Смелый удар по врагу нанесли екатеринбургские дружины у Черной речки (в 12 верстах юго–западнее Троицка). Рабочая пехота сражалась мужественно и разгромила хорошо обученные, отчаянно храбрые сотни Дутова.
И сразу же Блюхер двинул отряды на Троицк.
12
«Исторический архив», 1958, № 1, стр. 80–81.
Допросив пленных и ознакомившись с захваченными документами, Блюхер пришел к выводу, что надо иметь сильную конницу, способную окружить и уничтожить умело маневрирующих, неуловимых дутовцев. Следует увеличить и использовать для этой цели казачий отряд бывшего есаула Николая Дмитриевича Каширина.
Штаб Блюхера разработал операцию по ликвидации противника. Восточные отряды должны были одновременно наступать на Дутова в северном, восточном и южном направлениях. Западную линию фронта прикрывали красногвардейские отряды Э. С. Кадомцева и М. В. Калмыкова.
11 апреля боевые группы перешли в наступление. Через неделю Блюхер замкнул кольцо окружения. Теперь он не сомневался в успехе. Командиры групп ежедневно сообщают о занятых станицах, о трофеях и пленных. Победа близка. И вдруг неожиданная, обрывающая радость сводка — в ночь на 19 апреля Дутов со своей отборной сотней прорвался у станицы Наваринской и помчался в сторону Орска.
Блюхер приказал — догнать и добить.
И по бездорожью, через разлившиеся ручьи и речки Екатеринбургский отряд Бобылева помчался за Дутовым. Вскоре Блюхер получил оперативную сводку за 23 апреля. В ней сообщалось, что отряд настиг Дутова в поселке Бриенском. Сбили засаду, вступили в бой. Стрех сторон окружили поселок, но взять в «мешок» не удалось. Резвые кони вынесли Дутова и его офицеров в просторные Тургайские степи.
«Надо продолжать преследование», — решает Блюхер и выезжает в Бриенский. Оттуда мчится в Ново–Уман–ский. И там узнает горькую правду: не догнали Дутова, следы потеряны в степи.
В конце апреля Блюхер выехал в Троицк. Болела голова, слипались покрасневшие веки, ныли старые раны. Надо выспаться, отдохнуть хотя бы два–три дня.
Не пришлось. Только вернулся в Троицк, вручили телеграмму — немедленно прибыть в Екатеринбург для доклада о ликвидации дутовщины.
Дорога до Екатеринбурга длинная, мучительная. Приехал. Доложил уральским областным организациям о боевых операциях против белоказаков. Одобрили. Похвалили. Заседание кончилось поздно вечером.
Спускаясь с лестницы, Блюхер почувствовал нарастающую боль в бедре. По ноге поползло что-то густое, липкое. С трудом доковылял до извозчика. Тот посмотрел на бледное, мокрое от пота лицо, посочувствовал:
— Ой, худо выглядываешь, гражданин хороший. Куда везти-то?
Морщась от боли, Блюхер вполз в бричку, попросил:
— В главную больницу.
Прошло три дня; в палату к Василию Блюхеру явился областной военный комиссар Филипп Иванович Голощекин. Присел к койке, тихо спросил:
— Ну как, Василий Константинович, пришел в себя?
— Спасибо врачам, заштопали мои старые болячки. И отоспался, считай, за два месяца.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Голощекин. Достал из кармана какую-то бумагу, прочел, осведомился: — А тебя здесь не обижают?..
— Почти здоров. Вы что-то не договариваете. Давайте начистоту…
— К сожалению, хорошей новостью не могу порадовать. Тяжелое положение под Оренбургом. Просят прислать подкрепление. Денек еще полежи, а десятого зайди ко мне. Поправляйся, поправляйся…
Для Блюхера эти слова прозвучали иначе: «Вставай, вставай». Если бы не война, можно лежать месяца два–три. Пока не зарубцуются окаянные раны. Ничего не поделаешь. Надо.
Блюхер поднялся. Опираясь на койку, сделал два шага. Пошатнулся. Ноги какие-то немощные, словно их подменили.
— Больной! Кто разрешил? Ложитесь в постель.
Блюхер присел.
— Виноват, сестрица. Решил подразмяться немножко. Послезавтра на фронт. Принесите-ка костыли.
— На костылях… в атаку. Хорош вояка!
Утром Блюхер сказал лечащему врачу, что завтра должен быть в областном комиссариате.
— Мне уже докладывали о ваших упражнениях с костылями. Не собираюсь уговаривать. Вы сами себе укорачиваете жизнь. Свалитесь на фронте. Не выполните задания.
Блюхер помолчал. Врач по–своему прав. Эти окаянные болячки могут подкосить в самую трудную минуту. Но надо ехать…
10 мая, опираясь на костыль, Блюхер пришел к военкому. Голощекин обрадовался:
— Воспрянул духом! Спасибо. Мандат ждет. Бери и действуй.
Блюхер прочитал: «Предъявитель сего товарищ Василий Блюхер Уральским областным военным комиссариатом назначается главнокомандующим всеми отрядами, оперирующими под Оренбургом.
Всем начальникам отрядов на означенном фронте предписывается точное и беспрекословное подчинение всем распоряжениям товарища Блюхера» [13] .
Свернул удостоверение, положил в карман. Выразительно произнес:
— Главнокомандующий без войска!
Голощекин нахмурился:
13
ЦГАСА, ф. 1346, оп. 2, д. 25, л. 111.
— Отсюда возьмете Первый Уральский полк Красной Армии. Только что сформировали по новому декрету Совнаркома. Рабочие. Добровольцы.
— А командный состав?
— Кадровые офицеры. Мы с ними заключили договора на шесть месяцев. Кроме Первого Уральского примите здесь екатеринбургский эскадрон, а в Челябинске—рабочий отряд Елькина и батарею. Заверните в Самару. Может быть, еще у Куйбышева возьмете отряд или батарею. Присылайте чаще донесения.
И на следующий день эшелоны двинулись в путь.