Маршал Конев
Шрифт:
Конев вошёл в кабинет твёрдой походкой, высоко держа голову. Присутствующие это заметили и наверняка про себя подумали: так и должны ходить военные, которым самой судьбой уготовано принимать отважные решения и смело претворять их в жизнь...
Конев в свою очередь обратил внимание на то, что все присутствующие сидели и лишь Сталин стоял, согнув в локте левую руку. Коротким жестом он поприветствовал вошедших, сказав при этом:
— А вот и именинники пожаловали. Здравствуйте, товарищ Конев. Здравствуйте, товарищ Крайнюков.
По тому, как Сталин произнёс эти слова, Конев понял — Сталин пребывал в хорошем расположении духа. Это казалось ему добрым предзнаменованием. Но тут же вдруг вспомнился эпизод, происшедший в самом начале войны. Тогда судьба маршала висела на волоске...
Случилось
Выслушав возражение своего единственного по военным делам заместителя, Сталин тут же решил назначить его самого командующим Западным фронтом. Услышав, что Жуков не возражает, Сталин обрадовался и начал постепенно менять гнев на милость. Подумав, согласился с предложением Жукова и оставил Конева на фронте в должности его заместителя...
Обиделся ли тогда, в сорок первом, Конев? Скорее всего, нет. Время было такое, что личные обиды отходили куда-то, даже не на второй, а на десятый план. Видимо, высшие интересы дела требовали такой замены. И Конев это понял правильно. Тем более что потом Сталин внешне доброжелательно относился к Коневу. В июне сорок третьего года, например, при назначении командующим войсками Степного военного округа, ставшего вскоре Степным фронтом, Сталин специально вызвал его в Ставку. В кабинете у него Конев застал Жукова. Наверное, тот был специально приглашён для предстоящего разговора. Сталин приветливо поздоровался и, как обычно прохаживаясь вдоль стола, стал развивать мысль о важности подготовки мощных и в то же время мобильных резервов. Он говорил, в частности, о большом значении нового военного округа в той своеобразной ситуации, которая сложилась на образовавшейся Курской дуге. Противник, считал Сталин, наверняка создаст здесь сильную группировку своих войск для того, чтобы срезать этот выступ. Поэтому вновь создаваемый округ-фронт, расположившись за Центральным и Воронежским фронтами, должен находиться в постоянной боевой готовности. Если врагу удастся прорвать нашу оборону, то Конев обязан будет отразить удары врага и не допустить развития прорыва его войск в восточном направлении. Вот почему занимаемую округом полосу надо хорошо подготовить в инженерном отношении, а в тылу округа по рекам Воронеж и Дон создать государственный рубеж обороны. Штаб был в Воронеже, и Конев много сделал для его возрождения.
Иван Степанович гордился тогда оказанным ему доверием и постарался оправдать его. Степной фронт сыграл важную роль в срыве тщательно подготовленного стратегического наступления немецкой армии, на которое гитлеровское командование возлагало большие надежды. Такое мощное объединение войск, находившихся в резерве Ставки, своим вступлением в боевую линию действующих фронтов изменило обстановку в пользу Красной Армии на важнейшем в летней кампании 1943 года юго-западном направлении.
С тех пор командующие фронтами и армиями настойчиво овладевали искусством планирования и проведения крупных наступательных операций.
Приобрёл опыт и Конев. Он всегда стремился отойти от шаблона, искал такое решение, которое поставило бы противника в затруднительное положение и не было бы до определённого времени им разгадано. К этому стремился он и при разработке плана летней наступательной операции, о которой ему предстояло доложить сейчас Ставке.
После того как маршал разложил на столе необходимые оперативные карты и схемы, Сталин сказал:
— Есть предложение послушать товарища Конева, который прибыл с планом новой наступательной операции. Минут
— Буду стараться, — ответил Конев. — Скажу самую суть.
— Да, самую суть, — подтвердил Сталин.
Командующий кратко охарактеризовал силы противника, противостоящие 1-му Украинскому фронту, сообщил о количестве и качестве наших войск, которые могут составить наши ударные группировки в предстоящей операции.
— По данным разведки, — уточнил он, — немецкое командование свои основные силы сосредоточивает на Львовском направлении. Видимо, предполагает, что именно здесь мы и будем наступать.
Конев сообщил далее о той большой подготовительной работе, которую провело командование фронта, прежде чем определить участки прорыва и составить подробный план всей предстоящей операции, а именно: тщательно были изучены состав, группировка и характер обороны противника, особенности местности и наиболее приемлемые подступы к позициям врага. Были отработаны все вопросы, связанные с подготовкой наших войск, определены их боевые порядки, управление и взаимодействие в бою, а также решены многие другие проблемы, от которых будут зависеть ход и исход предстоящей операции.
Крайнюков сидел так, что ему хорошо было видно и Конева и Сталина, и бросал тревожные взгляды то на одного, то на другого. Сталин, по-прежнему держа трубку в левой руке, внимательно слушал, ничем не выражал своего мнения. Конев говорил спокойно, хотя внутренне испытывал колоссальное напряжение. Давний опыт и умение держать себя на подобного рода совещаниях сослужили ему и здесь добрую службу. Обратившись к карте, он показал, как наши войска двумя мощными ударами, на Львовском и Рава-Русском направлениях, расчленят группу немецких армий «Северная Украина», окружая и уничтожая её силы сначала в районе Бродов, а потом — западнее Львова.
Иван Степанович на мгновение остановился, чтобы перейти к подробной характеристике наших ударных группировок и необходимой в связи с замыслом операции передислокации войск. Именно в этот момент Крайнюков снова взглянул на Сталина и заметил, как преобразилось его лицо: на нём уже не было прежней заинтересованности, а скорее отразились недоумение и протест. Чтобы скрыть своё состояние, Сталин наклонился, набивая трубку табаком.
— А почему два удара? — распрямившись и поднимая взгляд на докладчика, спросил он строго. — Не лучше ли нанести один удар, но мощный, сокрушительный, как мы это делали ранее.
Конев чуть помедлил, собираясь с мыслями, потом спокойно пояснил:
— Да, верно, товарищ Сталин. До сих пор мы, как правило, при прорыве обороны противника одним фронтовым объединением, за исключением Сталинграда — там были задействованы несколько фронтов, — наносили один мощный удар, вложив в него все силы. И это приносило успех. Во время и обстоятельства меняются. Следует менять и тактику борьбы. Война идёт к концу, она нас многому научила...
— Из чего мы исходили, планируя два удара? — продолжал Конев. — Прежде всего из конкретно сложившейся обстановки. Помимо других данных мы обязаны учитывать и очень сильный состав противостоящей нашему фронту группировки противника, а также местность, позволяющую фашистскому командованию организовать эшелонированную траншейную оборону. Взвесив все данные, мы решили прорвать сильно укреплённые позиции врага на двух участках, удалённых друг от друга на семьдесят километров, сосредоточивая основные усилия на Львовском направлении. Тем самым мы достигаем не только рассечения группировки противника, но и окружения части его сил в районах Бродов и Львова. Успех прорыва будет обеспечен сосредоточением до девяноста процентов танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше семидесяти семи процентов артиллерии и ста процентов на участках, составлявших всего шесть процентов полосы, занимаемой фронтом, а развитие тактического прорыва и оперативный — вводом в сражение сразу трёх танковых армий и конно-механизированной группы, то есть максимальным использованием огневых, ударных и маневренных войск. Чтобы скрыть замысел операции и перегруппировку соединений фронта, штаб разработал план оперативной маскировки. Им предусматривается имитировать сосредоточение двух танковых армий и танкового корпуса на левом крыле фронта.