Маршал Ней: Храбрейший из храбрейших

Перрен Эрик

— Утром на нашей стороне было девяносто шансов из ста, теперь — шестьдесят против сорока.

На позиции Веллингтона предпринимаются две атаки. Одной руководит брат Наполеона экс-король Жером. Он ведёт войска выше Угумона на правом фланге англо-батавских сил. По сути, это отвлекающий маневр. Основная атака организуется в центре силами 1-го корпуса графа д Эрлона. 21000 солдат ведёт маршал Ней. Ни то ни другое не достигает намеченной цели. С позиции стратегии можно критиковать упрямство Жерома и Нея, охваченных общим ажиотажем, впустую повторяющих свои изнурительные и бесплодные атаки в течение всего дня. Но следует связать их пыл с отчаянием конца сражения. Это был бесславный закат Наполеона и его военной эпопеи. В центре — князь Москворецкий, верхом, во главе двух дивизий 1-го корпуса, д’Эрлон действует справа. Стремясь вступить в ближний бой и разъединить части противника, французы с развёрнутыми знамёнами наступают по полям ржи, по высокой траве. Они поют и орут изо всех сил. До англичан доносятся угрожающие звуки, не без страха они узнают «Шаг атаки», знакомый ещё по испанской кампании. Со штыками наперевес, войска Нея выглядят, как море стали.

Под прикрытием этого панциря Ней стремится закрепиться на плато Мон-Сен-Жан. Он бросает бригаду Кио на большую ферму Ла-Э-Сент, имеющую форму сильно вытянутого прямоугольника. Обороной фермы руководит майор Баринг, командир 2-го лёгкого батальона Королевского Германского легиона. Ферма отзывается шквалом огня. Нею не приходит в голову простое решение: развернуть тяжёлые орудия для обстрела строений. Лейтенант Вьё хватает топор и бросается на ворота фермы. Он ранен, но отступает лишь тогда, когда в него попадает ещё несколько пуль и он уже не может держаться на ногах. Приступ продолжается, атакующие с криком «Да здравствует Император!» ускоряют шаг, в некоторые моменты возгласы, рвущиеся из тысяч глоток, перекрывают грохот разрывов. Наступление обходится дорого, но продвижение французов не остановлено, они восходят на гребни Мон-Сен-Жан. В критический момент лорд Аксбридж предпринимает контратаку, бросая в бой элиту своей конницы, рослых кавалеристов на тяжёлых ирландских лошадях, наводящих страх, когда они с развевающимися гривами, наклонив головы, шеренгой мчатся вперёд. Опьянённые яростью, движимые одним желанием — убивать, кавалеристы лорда Аксбриджа безжалостно — «словно колют дрова» — рубят направо и налево. Напрасно несчастные французы стараются достать англичан штыками, верхом они неуязвимы. Настоящая бойня! Замечательные дивизии размётаны. Они превратились в испуганное стадо. Залитая кровью полёгшая пшеница усеяна изуродованными телами; «во многих местах убитых так много, что они напоминают пешек, разбросанных на шахматной доске». Живые стараются подняться с жирной и скользкой земли, хотят убежать, но, как в кошмарных снах, только шевелят ногами, не в силах сдвинуться с места^{387}. Непонятно, почему Ней удерживал эти дивизии в плотном строю без защиты с флангов. При таком построении солдаты были лёгкой мишенью для английской артиллерии, их перебили, как кроликов. Речь идёт о серьёзной ошибке, вероятно объясняемой нетерпением броситься на врага. Продиктовав приказ о предстоящем сражении, Наполеон полностью положился на своих помощников в том, что касается исполнения, но, увы, Бертье не было рядом, чтобы детально проработать инструкции Императора. Наступление французов провалилось — всё надо было начинать с начала!

15 часов 30 минут. Едва генерал Друэ д’Эрлон собрал остатки своего корпуса — он потерял больше трети личного состава, — как маршал Ней приказывает овладеть фермой Ла-Э-Сент, что необходимо для организации главной атаки, предусмотренной Императором. Для взятия фермы д’Эрлон отправляет бригаду, которая, несмотря на артиллерийскую поддержку, не может захватить здание, защита которого была усилена ганноверским батальоном. По свидетельству Анри Уссэ, Нею сквозь дым удалось разглядеть какое-то движение у англичан. Это была всего лишь колонна пленных и раненых, но маршал принял их отход за начало отступления. Как показал историк Робер Маржери, данная ошибка — чистая выдумка, приписываемая Тьеру. В действительности же, Ней посчитал, что настал момент для главного удара, предусмотренного Наполеоном, который передал под его командование кирасирский корпус, усиленный дивизиями конной Гвардии. Английский штаб, опасаясь, что не выдержит повторной атаки, решил, что им самим следует предпринять наступление, но не когда попало и не как попало. Хотя многие историки утверждают, что маршал не решился взять на себя ответственность и бросить против англо-голландских частей свои четыре тысячи кавалеристов, — это не так. На самом деле он хотел повторить предыдущую атаку на Ла-Э-Сент с привлечением всех кавалерийских сил, чтобы прогнать из фруктовых садов фермы две роты, защищавшие подходы к строениям, где засели солдаты майора Баринга. Уже в первой атаке для этой же цели Ней использовал кавалерию.^{388}

Кавалерийские атаки большими силами при Ватерлоо, когда масса конников крупной рысью шла вперёд во главе с неистовым маршалом в треуголке, давно стали достоянием истории. Все военные критики сходятся на том, что эти действия были неуместны в том смысле, что не стоит слишком долго и часто использовать кавалерию на холмистой местности, затрудняющей её манёвры. К тому же пехотные резервы не были готовы вступить в бой в нужный момент.^{389} Почему Наполеон не послал ординарца, чтобы остановить атаку, если он посчитал её настолько преждевременной и не соответствующей обстоятельствам? Что бы ни говорили апологеты Императора, ответственность за эти действия он должен разделить с Неем.

Ней приказывает бригаде Фарина идти к плато, отправляя её без артиллерии, без поддержки пехоты. Генерал-лейтенант Делор возражает, появляется сам Ней, горящий от нетерпения. Делор замечает, что тяжёлая кавалерия не должна атаковать высоты, занятые пехотой, положение которой очень надёжно и удобно для обороны. Маршал ничего не желает слышать:

— Вперёд! Речь идёт о спасении Франции! ^{390}

В атаку послан не только Делор с бригадой Фарина, но и всему корпусу Мильо приказано поддержать их движение. Было бы неосторожно предположить, что Ней сам принял решение о начале главного наступления. Исходная идея маршала связана со взятием Ла-Э-Сент бригадой Фарина. Далее Ней мысленно возвращается к волнующему воображение действию, о котором утром говорил Император. Речь шла об атаке, в успехе которой маршал не сомневался. Ней говорил Друо, что,

мол, если бы Наполеон передал ему несколько частей, он добился бы сокрушительного успеха и враз покончил бы с британской армией. ^{391} Подробное, но часто упускаемое из виду свидетельство полковника де Брака, офицера красных уланов, склоняет нас к мысли о том, что слишком ранняя кавалерийская атака не была экстравагантной выходкой Нея, как часто принято думать. Скорее, она была начата в силу настроения войск, их нетерпения идти в бой. Как пишет де Брак, четыре кавалерийских гвардейских полка, выведенные на передовую линию «кипели», уланы выскакивали вперёд, чтобы лучше видеть происходившее на равнине. Потом движение вперёд продолжилось, чтобы выравнять линию, затем началось движение на левом фланге. Многим показалось, что получен приказ об атаке. Пришли в движение драгуны и гренадеры, обнажившие свои сабли и, таким образом, увлекли всех остававшихся кавалеристов. ^{392} Момент начала атаки ещё не настал, но Ней, подумал, что Наполеон уже подал сигнал. С этого мгновения маршал решительно идёт вперёд. Сколько бы ни говорили об обстановке битвы, никогда об этом не будет сказано достаточно. Каждый участник, в том числе и Ней, полагает, что речь идёт о последнем сражении, каждый хочет покрошить побольше англичан. Именно эта нервозность явилась причиной внутреннего беспорядка в рядах французов. Коснувшись этой темы, ещё раз выразим наше сожаление по поводу того, что во главе Гвардии не было маршала Мортье. [112]

112

Сказавшись больным, он не принял участия в кампании 1815 года. — Примеч. науч. ред.

Засев во ржи, англичане готовы встретить врага; первая шеренга опустилась на одно колено, остальные расположились позади, ощетинившись штыками. Вдруг перед ними возникает маршал Ней, окружённый рослыми кирасирами, далее — егеря в зелёных доломанах и сразу же за ними — красные уланы Гвардии. Земля содрогается под копытами лошадей, тяжёлая рысь разбрасывает грязь. Ней как будто летит посреди блестящих касок и кирас, в которых отражаются черты его взволнованного лица. Все вместе образуют длинную живую ленту, пенящуюся волну. Наступающим нужно спуститься к Ла-Э-Сент, остановиться для перестроения в атакующую колонну и продолжить движение, а впереди стоят английские канониры, которые терпеливо ждут, пока французы не приблизятся меньше, чем на сто шагов. Наполеон, наблюдающий за происходящим из Бель-Альянс, восклицает:

— Этот слишком ранний маневр может иметь самые печальные последствия для сегодняшнего сражения!

Сульт выражается ещё категоричнее:

— Как и при Йене, Ней всё испортит! Он вынуждает нас действовать в одном направлении, тогда как по плану мы должны атаковать одновременно в нескольких местах.

Наклонившись к Жерому, Наполеон добавляет:

— Несчастный! За последние три дня он уже второй раз ставит под сомнение судьбу Франции.

Поглощённый своими мыслями, Император шагает взад и вперёд и удивительно быстро принимает решение:

— Теперь, когда наступление начато, нам ничего не остаётся, как поддержать его.

То, что Наполеон не одобряет происходящее, не мешает ему воспользоваться обстоятельствами. Он посылает Флао к Келлерману с приказом атаковать четырьмя бригадами кирасиров и карабинеров. Казалось бы, странное решение, так как Нею скорее нужна была пехота, а не кавалерия. Но Наполеон посчитал, что английская пехота достаточно потрёпана предыдущими атаками, чтобы быть сметённой новой конной атакой кирасиров. Позже Император обвинит Нея: «Всегда первый под огнём, он забывает о войсках, которые не находятся в поле его зрения». В действительности же и тот и другой пренебрежительно относятся к пехоте. Шесть полков 1-го корпуса с уже примкнутыми штыками находились поблизости, но приказ идти вперёд поступил только после четвёртой кавалерийской атаки.

Англичане по-прежнему удерживают позиции. Ней погубил 4000 всадников, брошенных в пекло. Он кричит, умоляет, рычит. В шуме и сумятице можно различить только отдельные слова: … Не падать духом!.. Отечество!.. Независимость…» Когда он больше не может двигаться вперёд, когда его лошадь, увязая в грязи, с ржанием пытается встать на дыбы, маршал ревет:

— Другого коня!

Весталка, Турок, Лимузен — уже три лошади маршала убиты под ним, а на Нее ни одной царапины. Веллингтон нервничает, ждёт подхода Блюхера, Наполеон надеется, всматривается вдаль, не появился ли Груши. Ней, не раздумывая, продолжает атаковать каре из красных мундиров, кавалеристы Келлермана уже присоединились к нему. Охваченный яростью отчаяния князь Москворецкий передаёт Друэ д’Эрлону:

— Держись, друг мой. Если мы не погибнем здесь от английской пули, нас убьют эмигранты.

На первый взгляд кавалерийские атаки должны были показаться страшными для оборонявшихся, но они представляли большую опасность и для атакующих. И всё же было лучше наступать, чем подставлять себя под огонь английской артиллерии, которая начинала обстрел, как только кирасиры отходили для перестроения. И голосом, и жестом Ней подбадривает людей, подвергающихся ружейному огню с фронта и обстрелу ядрами с фланга. В рядах атакующих нарастает неуверенность.

— Французы, не отступать! — многократно призывает маршал. — Именно здесь ключи от нашей свободы!

Ней в одиночку носится вдоль передовой линии, его нервное возбуждение достигло предела. Он не желает, чтобы его прикрывали собой офицеры штаба. Маршал обращается по имени к знакомым офицерам, а те отмечают его всё более и более искажённое лицо^{393}. Неустанно он ищет части, которые ещё способны двигаться и убивать. Пришпоривая измученную лошадь, он мчится к бригаде карабинеров, остававшейся в бездействии.