Мартин Борман
Шрифт:
Дениц, естественно, ничего не знал ни о каком завещании. Ему еще не сообщили, что Гитлер мертв. И Борман, в действительности, не собирался приехать к нему «как только сможет», потому что решил дождаться новостей от Кребса.
Новости появились в середине утра, когда полковник фон Дуфвинг возвратился в бункер. Он и Кребс были приняты генерал-полковником Василием Чуйковым, командующим восьмой гвардейской армией, и Кребс все еще продолжал вести с ним переговоры. Кребсу не удалось добиться больших успехов, так как позиция русских была простой и непреклонной: они принимали только немедленную и безоговорочную капитуляцию Берлина и обитателей бункера.
Фон
Это послужило сигналом для Геббельса. Он начал готовиться к самоубийству. Борман же занялся составлением плана бегства из бункера. Однако сначала следовало известить Деница о реальном положении дел. Теперь не оставалось ни одной причины, по которой следовало скрывать информацию, и в 14.46, почти через сутки после самоубийства Гитлера, в Плен была послана радиограмма: «Гросс-адмиралу Деницу (секретно, лично в руки). Фюрер скончался вчера в 15.30. В своем завещании от 29 апреля он назначил Вас главой рейха, Геббельса — рейхсканцлером, Бормана — министром партии, Зейсс-Инкварта — министром иностранных дел. Завещание, по приказу фюрера, послано Вам и фельдмаршалу Шернеру, а также еще в одно надежное место вне Берлина. Борман попытается прибыть к Вам сегодня и прояснить сложившуюся ситуацию. Время и форма оглашения текста завещания вооруженным силам и общественности предоставляются на Ваше усмотрение. Подтвердите получение. Геббельс, Борман».
Наконец Дениц узнал о смерти Гитлера и о том, что он может действовать самостоятельно. Дениц также узнал, что Борман попытается приехать к нему, чтобы «прояснить ситуацию». Однако по поводу этого у Деница были свои мысли. Он решил дистанцироваться от наиболее одиозных нацистских вождей. Днем ранее он сообщил Гиммлеру, что он не видит никакого пути, на котором Гиммлер смог бы принести ему какую-либо пользу своей дальнейшей службой. Теперь Дениц приказал арестовать Бормана и Геббельса, если они объявятся в Плене.
«В той серьезной ситуации, в которой мы оказались, я не мог позволить вмешательства кого бы то ни было в мои дела», — вспоминал позднее Дениц.
Борман, по-видимому, стремился попасть в плен. Конечно, он не знал об ожидавшем его там приеме. Никто из тех, кто уцелел в бункере, не мог вспомнить, чтобы Борман упоминал о какой-либо другой цели. Но поскольку Борман доверял только Гитлеру, то даже если бы он и держал в голове какой-то другой план, то он не стал бы предавать его огласке.
Очевидно лишь то, что Борман хотел выбраться из Берлина, и сейчас появилась последняя возможность осуществить задуманное. Миссия Кребса имела лишь один реальный результат — русские получили представление о том, где находился бункер и кто был в нем. Артиллерийский огонь по рейхсканцелярии стал прицельным и неистовым. Русским противостоял только боевой отряд Монке, состоявший из 3000 моряков, пожилых членов фольксштурма, юнцов из гитлерюгенда и эсэсовцев, оставшийся практически без всяких боеприпасов.
Не могло быть и речи о том, чтобы покинуть бункер днем, поэтому Борману пришлось до наступления вечера смириться с артобстрелом русских и с мыслью, что бункер может быть захвачен в любой момент. Формально он еще оставался во главе порядка шестисот солдат,
Оставался лишь один реальный путь спасения. Время, когда еще была возможность покинуть Берлин на небольшом самолете, прошло, но оставалось еще несколько более экзотических способов бегства. Напротив канцелярии находилась станция метро, куда, ночью, можно было пробраться по сети тоннелей и подземных переходов небольшими группами. Затем по путям, незаметным для русских наверху, добраться до станции «Фридрихштрассе». Там следовало выйти на поверхность, надеясь на то, что район станции все еще удерживался отрядом Монке. В нескольких сотнях метров от станции «Фридрихштрассе» находился мост Вайдендаммер через реку Шпрее. С помощью боевой группы Монке те, кому удалось спастись, смогли бы перейти через мост и через северо-западные пригороды Берлина пробиться к Деницу или в любое другое безопасное место.
Для Бормана единственной альтернативой этому плану было самоубийство. Вместе с ним решили бежать еще четверо: Артур Аксман, однорукий лидер гитлерюгенда, Эрих Кемпка, доктор Людвиг Штумпфеггер и Вернер Науман.
Кемпке было тридцать пять лет. Он родился в Рейнской области в семье шахтера, у которого было девять детей. В четырнадцать лет он бросил школу, чтобы стать учеником электрика-механика. С 1932 года он являлся личным шофером Гитлера. Кемпка обожал фюрера, однако его отношение к Борману было совершенно иным. «Те из нас, — как вспоминал он позднее, — кто работал в непосредственной близости с этой демонической личностью, ненавидели его».
Доктор Людвиг Штумпфеггер был признанным хирургом-ортопедом, специализировавшемся на восстановлении костей. Он занял пост личного хирурга Гитлера по рекомендации личного врача Гиммлера доктора Карла Гебхардта, в клинике которого он работал. Штумпфеггер имел чин полковника СС и, как и многие, обожал Гитлера. Он не был шарлатаном, как многие его предшественники на этом посту, и проводил опыты на заключенных концлагерей. В последние несколько дней он снабжал обитателей бункера капсулами с ядом.
Вернер Науман, бывший государственный секретарь министерства пропаганды, должен был стать по завещанию Гитлера главой этого ведомства вместо Геббельса. Науман был членом партии с девятнадцати лет. Сейчас ему было тридцать пять. Он был великолепным оратором, пристальный взгляд которого приводил слушателей в состояние фанатичного оцепенения.
Однако не все решили бежать вместе с Борманом, Аксманом, Кемпкой, доктором Штумпфеггером и Науманом. Генералы Бургдорф и Кребс остались в бункере. На следующий день русские нашли их тела, очевидно, они застрелились.
Геббельс писал, что не собирается провести остаток жизни, «скитаясь по миру как вечный странник». Он также написал о своем решении «покончить с жизнью, которая больше не имеет никакой ценности, так как он не может провести ее служа фюреру и быть рядом с ним…»
Геббельс остался верен своим словам. Около 20.30 Йозеф и Магда Геббельс поднялись по лестнице, ведущей из бункера в сад. Шестеро их детей уже были отравлены. В саду один из эсэсовцев послушно выполнил последний приказ Геббельса — застрелил его и его жену.