Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
В комнату ворвался свежий ветер. С улицы послышалось насмешливое уханье совы…
Царский советник умчался из Навьгорода, едва солнце скрылось за горизонтом.
Сегодня перелететь Пучай-реку было легче. Создавалось впечатление, что обычно тугой, горячий воздух, дрожащий над серыми волнами и способный обжечь даже существо, созданное из пламени, нынче подостыл и стал даже как-то полегче, что ли…
Умрун уже ждал на противоположном берегу, нетерпеливо постукивая носком тяжелого черного сапога, выглядывающего из-под
— Ты сегодня рано, советник, — шелестнул ничего не выражающий голос. Тот же, что и ранее, или Ниян опять нового переговорщика прислал? Леший его знает. Прежних посланников хоть различить можно было, а сейчас и не поймешь ничего…
— Так какая в том твоя печаль? — огрызнулся Змей. Каждое новое путешествие выматывало его, выпивало силы, и он не видел надобности в том, чтоб вести себя вежливо. — Наоборот, радоваться должен.
Из-под капюшона послышался каркающий смешок:
— Мне тоски с того никакой, советник, да только успел ли ты по дороге свою часть обещания выполнить? Каждую ночь ведь должен делать…
— Желаешь проверить, умрун? — по-волчьи ощерился Змей. — Так полетели, если способен! Смотри только, чтоб крылья, как Злодию, не припалило.
Голос его собеседника стал холоден и ядовит:
— Проверять твою часть договора царь Ниян будет. Сам знаешь — не исполнишь, не получишь своей награды.
Змей дернул уголком рта — правая половина лица оставалась неподвижна:
— Не надо мне угроз, отдавай, что положено.
Из темноты под низко надвинутым капюшоном послышался хриплый кашель — смех:
— Ох, нравишься ты мне советник, нравишься… Сам бы тебя в услужение взял, будь на то царская воля…
— Говори, да не заговаривайся, падаль! — огрызнулся мужчина. — Отдавай, что положено!
Костлявая рука вытащила из рукава небольшую темную калиту, ловко перекинула ее советнику.
Тот поймал дар на лету, взвесил на ладони, и не глядя, не развязывая, сунул за пазуху. Смотреть, все ли на месте, не было смысла — даже через тонкую ткань чувствовался жар, идущий от содержимого кошеля. Пусть и пламени-то на самом деле не было, и зажечься ничего не могло, но калита почти реально жгла кожу, показывая, что то, что в ней, слишком чуждо для Пекла, не принадлежит ему… А пересечешь границу меж мирами, попадешь в Навьгород — и наоборот, все остынет, инеем будет кожу холодить…
— Последний дар царя Нияна ждет тебя завтра, советник, помни об этом, — шелестнул едва слышный голос.
На плечо умруну мягко опустилась сова, и тот ласково, даже нежно пощекотал птицу костлявым пальцем по брюшку: — Вернулась, красавица…
Змею и возвращаться-то уже можно было, награду он получил, но что-то заставляло его оставаться на месте:
— Что-то часто она у тебя летает.
— На мышей охотится, — хихикнул умрун.
— В Пекле?
— Значит, на мертвых мышей. У нас ведь других нет… Живая душа сюда редко заглянет, по важному делу только… Вот как ты, советник, — умрун, видно, никак не мог спокойно говорить, обязательно надо было Огненного Змея ужалить.
Советник, может и сказал
— Почему сегодня больше? — когда идешь на сговор с Нияном и его прихлебателями, надо загодя все знать.
— Прости, советник? — в голосе умруна скользнули удивленные нотки.
— Вчера меньше было.
— Вчера меньше, — согласился посланник Пекленеца. — Сегодня больше, долг отдаем. Завтра окончательно рассчитаемся, коли ты свою часть сговора исполнишь, как полагается.
Змей на миг склонил голову, принимая ответ, и взмыл в небо огненным всполохом. Больше ему обсуждать было нечего.
Маша беспомощно оглянулась на лежащих на полу людей. Будь они без сознания — ясно было бы что делать. А теперь? Когда все спят?
И кому понадобилось в столовой слуг усыплять? Что здесь вообще творится?
Или может, усыпили не только в столовой? Что, если эту снотворную дрянь распылили по всему терему?
А самое противное — если даже здесь проветрилось, то в следующих комнатах, снотворный газ может оставаться. А у Маши не то, что противогаза, банальной повязки на лицо нет.
Значит, будем делать из подручных средств.
Подол сарафана рваться наотрез отказался. Ни у кого из спящих ножей при себе не было.
Маша уже была готова отчаяться, когда внезапно вспомнила, что на столе-то ножи должны быть! Тем более, что они, кажется, раньше периодически вилки замещали…
Орлова уже шагнула к накрытому столу, когда откуда-то из-за стены послышался странный звук. Женщина замерла, прислушиваясь, стараясь понять, что это.
Перезвон колокольчиков?
Или…Смех?
Что за бред…
Звук повторился. И теперь кощеева невеста окончательно поняла, что из-за стены, из глубины дома раздается женский смех: легкий, веселый, напоминающий перезвон хрустальных колокольчиков…
И от этого звука по коже почему-то продирал мороз…
Хотя Маша вроде бы и простывшей себя не чувствовала…
Женщина глубоко вздохнула и шагнула к двери, ведущей вглубь дома.
Другого варианта все равно не было…
Нет, конечно, можно было выскочить на улицу, позвать кого-нибудь оттуда — вон, кухарня сегодня утром и вчера вечером до отказа забита людьми была… Но опять же: достаточно было вспомнить темноту, наваливавшуюся удушливым одеялом — и всякое желание переступать порог терема тут же пропадало.
Лучше уж эту хохотушку выловить, взять ее под ручку и уговорить вместе заняться оказанием первой помощи пострадавшим. А там, глядишь, и царя найдем…
За дверью оказалась лестница, ведущая наверх. Окна в этом помещении тоже были, так что Маша тут же их распахнула — неизвестная смеющаяся дама пару минут подождать может, а проветрить, если в комнатах распылили снотворный газ, не помешает.
На втором этаже окна тоже пришлось открывать — перед дверью, ведущей в следующую комнату обнаружилось двое мирно спящих мужчин в белоснежных одеждах — их советник, кажется, рындами обзывал.