Маша и Гром
Шрифт:
Из оцепенения, пока я боролась со слезами и злостью, меня вывел Гордей. Он снова подошел и взял меня за руку своей теплой ладошкой.
— Маш, пойди мороженое есть, — сказал он со вздохом, и меня посетила пронзительная, пугающая мысль, что пацан каким-то седьмым чутьем все прекрасно понимал.
Слишком уж сочувственно он сопел все время, пока мы шли по Красной Площади в сторону ГУМа, и слишком сильно сжимал мою ладонь.
Перед входом я обернулась: Мельник буквально наступал нам на пятки, а двое других держались чуть
Мне почему-то сделалось смешно. Если напрячься, то можно вообразить себя важной кинозвездой, которую охраняют от назойливых фанатов.
Когда мы подошли к разукрашенному киоску и заняли свое место в очереди за мороженым, Мельник вырос за нашими спинами словно по мановению волшебной палочки.
— Гром оставил денег, — сказал он немного смущенно, и я поняла, что он слышал нашу перебранку. — Так что сегодня за все башляю я, — с преувеличенным весельем сказал он и щелкнул Гордея по носу.
— Выбирай, пацан.
— А два можно? — он посмотрел на меня с надеждой, и я не нашла поводов отказать.
В конце концов, как верно сказал его папаша: кто я такая?!..
— Пойдем на фонтан посмотрим, — сказал Гордей, держа в каждой руке по стаканчику пломбира.
Он решительно направился вперед, и мы пошли за ним следом. Внутри ГУМа я оказалась, наверное, во второй раз, и поэтому сейчас с любопытством разглядывала длинные двухэтажные ряды и соединявшие их мостики, и крышу, и магазины, и людей вокруг. Рядом со мной с совершенно беспристрастным лицом шагал Мельник: его, кроме Гордея, не волновал никто.
Порой я ловила на себе чужие, заинтересованные взгляды, и всякий раз начинала нервничать. И хотя наша компания никак не могла не привлечь к себе повышенное внимание случайных зевак, я каждый раз думала, что смотрят именно на меня, потому что узнали. Потому что Громов мне соврал, и я все-таки в розыске, и мое лицо висит на каждом фонарном столбе.
Но Мельник хранил потрясающее спокойствие и ни на кого не реагировал, и я тоже успокаивалась, наблюдая за ним. В конце концов, люди наверняка смотрели не на меня, а на трех огромных шкафов-охранников в примечательным черных кожаных куртках, с одинаковыми бритыми головами. Я с Гордеем на их фоне просто терялась.
Некоторые встречные отшатывались от нас в сторону, и мне почему-то было из-за этого стыдно. Хотелось остановиться и закричать: я не с ними, я не такая. Я здесь по воле обстоятельств...
А в некоторых встречных я угадывала похожие на нас истории: разодетая высокая девушка с длинными ногами от талии шла в сопровождении пары бугаев, до боли похожих на Мельника. Наверное, подруга какого-нибудь «папика», решившая прошвырнуться по магазинам. Мне делалось и смешно, и грустно.
Сидя на бортике фонтана, Гордей болтал ногами и с удвоенной скоростью поглощал свое мороженое.
— А куда после Макдональдса пойдем? — спросил он у меня.
Машинально
— Ты сначала это доешь, — я улыбнулась ему.
Гордей был похож на солнышко. Невероятно позитивный пацан. А если еще вспомнить, какой у него отец...
Мальчишка, меж тем, словно угадал мои мысли. Засопев с особенным усердием, он сказал.
— Маша, ты не обижайся на папу. Он хороший. Просто работа у него нервная, — Гордей понизил голос и доверительно наклонился к моему плечу.
Я хмыкнула. Нет, я не опущусь до того, что буду настраивать ребенка против отца. Но над утверждением, что Громов — хороший, я бы на месте Гордей подумала бы еще раз.
— Вот дядя Паша такой же, — пацан шмыгнул носом. — Тоже хороший, но нервный. А теперь он пропал куда-то... наверное, я ему надоел, поэтому он больше к нам не подходит.
Я едва не подпрыгнула на месте, когда осознала, что дядей Пашей Гордей называет мужика, которого я застрелила на даче. И что он, оказывается, сильно по нему тоскует.
«Дядя Паша уже никогда не придет, Гордей», — я прикусила губу, чтобы не произнести этого вслух.
И тут же почувствовала, что снова злюсь на Громова. Он что, за все эти дни не нашел времени, чтобы собственному сыну объяснить, куда делся его крестный? И почему он перестал приезжать к ним домой?
И Громов еще орал на меня, кто я такая, чтобы его чему-то учить?! Очевидно, я человек с эмпатией, и, очевидно, именно мне жалуется Гордей на все свои детские горести.
Вот сам бы послушал, как его сын тоскует по крестному, я бы потом на него посмотрела. Чертов трус! Бегает от разговора с собственным ребенком! Ох, как же я была на него зла.
— Думаю, дядя Паша просто занят, — дрогнувшим голосом соврала я и неловко приобняла Гордея за плечи. — И я уверена, что это совершенно точно никак не связано с тобой. Ты не мог надоесть своему крестному.
— Маме вот надоел, — опустив голову, сообщил Гордей своим коленям.
День рождения явно пошел не по тому сценарию, по которому проходят обычно праздники для восьмилетних мальчишек.
— Знаешь, что? — с преувеличенной бодростью отозвалась я. — Я совсем забыла, что твой папа сказал, что после мороженого нам еще нужно купить тебе подарок. Какой захочешь! Пойдем сейчас в «Детский мир», тут недалеко.
— Я уже не ребенок.
— Это просто название такое, — я засмеялась. — Там не только для малышей игрушки есть. Все, идем, а то мы что-то засиделись.
На лице Мельника было нечитаемое выражение: кажется, идея с походом в магазин ему не очень понравилась. Я решила это проигнорировать, тем более он мне ничего не сказал.
Мы вышли на улицу, и я наслаждением подставила лицо солнечным лучам. День выдался на редкость теплым и похожим: Гордей утверждал, что это в честь его праздника. Я не спорила.