Маша, Марина, Маруся

Великанова Лариса

– А за компанию, одним за дело, другим, чтобы до дела не дошло.

– Серьезные у вас подруги, Ляля.

– А то, вы еще Галку не видели.

– Ну видеть, кажется видел, они вместе курить выходили, а вы значит та самая Татьяна?

– Если вы о сегодняшней встрече, то да, а если по Пушкину, то нет. Мужа моего Степан зовут, да и вы не Евгений Онегин.

– Увы не Онегин и даже не Евгений, - рассмеялся парень, меня Глебом зовут.

Он протянул девушке руку.

– Очень приятно, - улыбнулась Татьяна, - ну что пошли?

***

Последующие три часа слились для Ляли в череду стоп кадров. Вот она пьет на брудершафт с Глебом и почему-то коньяк. Почему коньяк? Потому что

кто-то сказал, что дружбу нельзя закреплять всякой кислятиной, чем выше градус, тем крепче дружба. Фу, глупость какая. Вот после этого целуется с мужчиной, которого знает буквально последние полчаса и считает это правильным. Вот они с Машкой, хихикая забираются в свою комнату, чтобы разложить подарки, пытаются вести себя тихо, но получается плохо. Мало того, что самих прибило на «Хи-хи», так еще и эти два светила медицины постоянно путаются под ногами норовя где-нибудь зажать то в углу комнаты, то на диване в гостиной. Вот она с вдохновением отплясывает быстрый танец, часам к двум ночи уже всем в зале глубоко плевать и на длинные платья и на смокинги. Вот она курит на крыльце, стоя в кольце рук мужчины и это тоже кажется ей правильным. Мужчина сзади вовсе даже не ее муж, а новый знакомый Глеб, он что-то тихо говорит ей на ухо, дует на волосы и целует где-то в районе уха и шеи короткими легкими мазками губ по коже. Вот они всей дружной компанией пьют за Новый год и новое счастье, ей многозначительно подмигивает Галка и показывает незаметно большой палец. А она опять пьет коньяк.

 Дело в том, что Ляля, собственно, как и все ее подруги, вообще не пьет крепкие напитки. Совсем. Крепче двадцатиградусных коктейлей в баре, они практически никогда ничего не пили. На посиделках с подругами в основном шампусик. На праздниках в семье или с мужьями только сухое вино. Игорь никогда не понимал их приверженность именно сухому. Из шампанского они пили только «Брют». Но встав несколько раз с больной головой после посиделок с полусладким, девчонки поняли, что никакой мешанины, либо «Брют», либо сухое вино. А тут коньяк, и не первая рюмка за вечер.

Чем все закончилось, Ляля не помнила совершенно, так как открыв глаза поняла, что находится явно в гостиничном номере и точно, что не в своем, а если быть совсем точной, судя по посапыванию рядом, то не одна и это не Машка. Голова гудела. Во рту пробежала рота солдат. Страшно хотелось пить. Ляля аккуратно сняла руку спящего Глеба со своей пятой точки и потянулась к графину с водой, стоящему на тумбочке. Благо графин стоял с ее стороны. Жадно выпив целый стакан воды, она решила оглядеться. Номер был явно люкс. Когда они сюда пришли она не помнила и что было дальше тоже. С удовлетворением обнаружила себя в нижнем белье. Глянула на соседа по кровати. Красивое подтянутое тело в боксерах выглядело очень аппетитно. Этакий сгусток тестостерона. «Ему бы моделью работать, тоже мне доктор наук», - подумалось Ляле.

Глеб спал на животе, разметавшись по кровати. Пшеничный чуб закрывал ту половину лица, которой он был повернут. Рука, сброшенная с ее бедра, лежала совсем рядом. Мужчина дышал ровно, только слегка от дыхания шевелились упавшие на лицо волосы. Девушка увидела аккуратно наброшенное на кресло платье, уложенные рядом колготки и ровно стоящие возле того же кресла туфли и поняла, что так раздеться сама в состоянии полной отключки она не могла. В лучшем случае скинула все рядом, в худшем упала бы в чем есть. За свою жизнь она напивалась так всего дважды. Первый раз после официального выпускного, они с теперь уже бывшими одноклассниками, пошли в ночной клуб. А второй раз на том самом преславутом дне рождения Татьяны, когда Машка и познакомилась с Игорем. Ей после огромного количества выпитых коктейлей было плохо так, что Татьяна едва не вызвала скорую прямо в клуб, но потом догадалась позвонить Тимофею, Лялькиному брату. Он ее забрал, весь остаток ночи просидел с тазиком возле кровати и отпаивал ее марганцовкой и

подкисленной лимоном водой. После этого Ляля дала себе слово, что больше никогда и ни за что. Это был третий раз. Если учесть, что пришла она на праздник в состоянии стресса, то осуждать себя не имело смысла. Но вколоченные за двадцать шесть лет родителями и Игорем правила морали давили тяжелым грузом.

 Вещей Глеба в спальне она не увидела. «Значит убрал, - подумала Ляля, - господи стыдно то как». Надо как-то встать, умыться, да зубы почистить, а то коньяк с сигаретами дает мерзкий привкус во рту, как говорит Галка, словно кошки нагадили». Ляля встала с кровати, в голове шумело. «Надо бы еще поспать, вот доберусь до своей комнаты и высплюсь»

– Далеко собралась? – услышала она голос из=за спины, - если в номер, то он занят. Не, ну ты конечно можешь лечь Машке с Лехой под бочок. Лешка я думаю не обидится, а вот подруга твоя не знаю.

Ляля резко обернулась. Глеб лежал на боку, подперев щеку рукой и разглядывая, стоящую перед ним девушку.

– А причем здесь Лешка?

– Тебе объяснить или показать?

Ляля посмотрела на мужчину, окинула всего его взглядом, увидела увеличенный бугор, прикрытый черными трусами и наконец сообразила, что стоит перед парнем в одном белье. Краска хлынула на лицо, она схватила первое, что попалось ей под руку. Оказалось покрывало с кровати, шелковое в цветочек и с оборочками. Глеб усмехнулся.

– Иди в душ, я завтрак закажу. Кофе будешь?

– Буду, спасибо.

– Ляль, там в душе два халата весят один большой, другой поменьше, да и полотенце возьми, что на полке лежит, оно чистое. Остальное сама найдешь не маленькая.

***

Девушка обернулась, увидела дверь, судя по всему ведущую именно в ванную комнату.

– Слушай, а как я вообще сюда попала?

– Не помнишь?

– Не-а.

– Иди в душ, а то на тебя без слез глядеть нельзя, - парень улыбался.

– Так плохо выгляжу?

– Выглядишь ты даже сейчас замечательно, особенно в покрывале, а слез моих, потому как очень хочется его снять и то что под ним тоже…

– Ага сейчас, размечтался.

Парень засмеялся и как-то очень быстро оказался рядом.

– А ночью ты не сопротивлялась, когда я тебя раздевал, - очень тихо на грани слышимости зашептал он ей на ухо, - и даже приставать пыталась.

Ляля покрылась мурашками. Тело бросило в жар, в низ живота ухнул комок. Глеб был высоким, гораздо выше Игоря. Она вспомнила, что тогда на улице возле джипа, повернувшись она уткнулась носом ему в грудь. Сейчас он нависал над ней хищной птицей, обволакивая собой, окружая флюидами возбуждения и желания. Почти голый в одних боксерах парень был необыкновенно притягателен. Легкий аромат его парфюма дразнил ее обоняние. Он еще не дотронулся до нее, а только склонился к самой шее, а у нее уже стали подкашиваться ноги. Его волосы мазанули Лялю по плечу, а губы прошлись по уху и шее, и она вздрогнула.

– Ты чего дрожишь, глупенькая, - вдруг сказал Глеб, разворачивая ее к себе лицом, - я совсем не страшный, я очень даже белый и пушистый. Он улыбался, но не ехидно или язвительно, а по-доброму тепло. Синие, как васильки глаза смотрели внимательно.

– Я не кусаюсь, - хрипло выдохнул Глеб, - если только совсем чуть-чуть. Он откинул прядь ее волос с лица.

В его движениях чувствовался хищник, большой и сильный. Она не знала, как себя с ним вести. С одной стороны, он ей нравился, ей всегда нравились мужчины сильные и доминирующие. Таким был ее отец, таким был Игорь. А еще ей нравилось, как он себя с ней вел. Она вспомнила вчерашний вечер, как он заботился о ней на улице, когда они выходили курить, как ухаживал в ресторане, как нес ее на руках в номер. Игорь никогда не носил ее на руках, даже на свадьбе. Игорь… Ляля понимала, что будет еще долго сравнивать всех мужчин с мужем, но в данном случае он явно проигрывал Глебу.