Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
Мгновение Миф молчал, сея в Маше панику, а потом кивнул, спуская очки на кончик носа. Так было привычнее. Так он мог смотреть поверх.
– Абсолютно верно. Садись. – А потом обратился ко всем сразу. – У Маши талант, она управляется с сущностями, как с дрессированными хомяками. Опасайтесь её.
Он усмехнулся, давая понять, что шутит, но сказанное уже обсуждали, уже потянулась позёмка шёпота от парты к парте, от ряда к ряду.
– И что это? – одними губами спросила Сабрина, красноречиво выгибая бровь.
Что она хотела получить в ответ,
Маша зашуршала страницами тетради, надеясь, что Сабрина не выдержит долго. И она, наконец, не выдержала. Она отвернулась.
…На одном из семинаров к ней подсела Ляля. Миф изучал журнал, и гроздь его брелоков лежала тут же, на краю стола. Отвечал Мартимер – рисовал на доске странные схемы зелёным мелом, крошки летели на пол. Ляля щурилась, пытаясь разобрать его каракули, остальные притихли.
– Да, – выдохнула Ляля наконец. – Всё-таки самое главное в мужчине – это ум.
– Правда, – кивнула Маша, глядя, как Миф поджимает губы, рассматривая зелёные письмена.
– Ум – это всегда сексуально, – со знанием дела продолжила Ляля полушёпотом.
Они посмотрели друг на друга, как близнецы, которым только что случилось впервые увидеться. Маша растянула губы в улыбке.
– Ты меня понимаешь.
…Так всё и было. Грянул звонок, философ оставил в покое торчащий ворот, Сабрина нехотя отложила в сторону лекции по демонологии. Маша спрятала в сумку блокнот. Философия, Миф, философия. Что-то было общее, что-то знакомое было во всём этом. Философия, Миф… ах, да. Любовь.
– Я покажу тебе что-то интересное, – сказал Миф, захлопывая за собой дверцу машины.
Он улыбнулся – а улыбался он теперь так редко, что Маша ловила каждую дрожь его губ. Она чувствовала себя уютно в тёплом салоне автомобиля, отгороженная от осени прочным стеклом и улыбкой Мифа.
– Как дела с учёбой?
– Хорошо, – отозвалась Маша. Она скучала на занятиях, но делала всё, что требуется: ей не хотелось, чтобы Миф снова кого-то просил за неё. Это было даже не унизительно. Это было так, словно он растрачивал на пустяки весь запас драгоценного внимания к ней. Маша знала, что запас внимания не бесконечен, и ей не хотелось тратить его на ерунду.
Куда они ехали, Маша не очень понимала – видела только, что к окраинам. Улицы становились всё тише, небо опустилось на крыши девятиэтажек и нанизалось на антенны. Жемчужные бусы фонарей растянулись вдоль дороги, так что от одного до другого приходилось ехать в тумане. Изредка навстречу им из тумана выныривали машины, приветственно сигналили фарами и исчезали снова. Они плыли в тумане, словно призрачные корабли.
Маша не смогла бы вернуться обратно сама. Ей казалось, что вокруг был уже не город – другой мир. Призрачная девятиэтажка проплыла справа, и Миф остановил машину в просторном кармане дороги. Толстый провод повис совсем низко над её крышей. Маша задела его, когда выбралась наружу.
Она выбралась и мгновенно продрогла. Она тут же увидела: рядом с высоткой, приткнувшись, как ребёнок ко взрослому, стоял двухэтажный деревянный
– Это? – Не церемонясь, она ткнула пальцем в ту сторону. Миф неопределённо качнул головой.
У него были ключи от висячего замка на дверях, хотя вообще странно, зачем потребовался замок, если окна всё равно щерились наружу давно разбитыми стёклами. Наверное, у Мифа были ключи от всего города.
Они вошли. Внутри пахло обычным заброшенным домом, было тепло и сыро. Под ногами хрустели битые стёкла и мусор, нанесённый ветром. В углу валялась размокшая школьная тетрадка, Маша видела, как сквозняк тревожит её листы, пытается перевернуть и затихает, ощущая полное бессилие. В проходе валялся стул без ножки, и Миф пинком отправил его в сторону.
– Ребёнок, – сказал Миф, обращаясь к Маше, – ты же можешь. Почувствуй здесь хоть что-нибудь. Я ничего не могу здесь найти.
Маша замерла в дверном проёме, растерянно оглядывая размокшие оторванные обои. Когда-то они были в игровых розовых цветочках, теперь на стенах расцветали только пятна плесени и грязи. Она переступила на месте, прислушиваясь к скрипу половиц. Ничего. Совершенно ничего. Дом не отзывался на призывы.
Она заглянула за поворот и нашла там всего лишь прогнившую лестницу. Столбик перил врос в половицу, и только это спасло его от краха. Столбик перил – единственное целое, что осталось от всей лестницы.
Маша вернулась в общий коридор – Миф стоял там, сложив на груди руки. Сузив глаза, он смотрел в угол, обычный угол с куцым огрызком обоев у самого пола.
– Какой автобус сюда ходит? – сказала Маша просто.
Он обернулся, и очки сами собой поползли на кончик носа.
– Тебе не нужен автобус, я сам буду тебя отвозить.
Маше стало не по себе. Если Миф снизошёл до того, чтобы каждый день отвозить её на окраину города, насколько же всё это важно?
– Я могу долго… я же не знаю. Вы думаете, я смогу, если не смогли вы?
Миф медленно покачал головой.
– Просто попробуй. Они сами к тебе выходят сами, я же видел. Они к тебе тянутся.
Она разглядывала его профиль и не могла понять, что же с ним не так. Почему вечно поджатые губы поджимаются сегодня чуть по-другому. Почему цепкий взгляд поверх очков сегодня особенно цепок.
– Это вроде как контрольная, да? – произнесла она с надеждой.
– Вроде как. Пусть это будет так называться, если хочешь.
Маша нервно заправила за ухо прядь волос и снова пошла бродить по короткому коридору – две квартиры вправо, две квартиры влево, рухнувшая лестница между ними. Осторожно ступая по гнилым половицам, она взялась за столбик перил и заглянула на второй этаж. Там, подхваченная ветром, струилась грязная капроновая лента.
Под окном большой комнаты росло дерево. С него давно облетели листья, а туман пожрал его основание. Маша попробовала сесть на узкий подоконник, но только испачкала джинсы и соскользнула. На ладони осталась серая влажно-прилипчивая труха.