Маша Орлова. Тетралогия

Чурсина Мария Александровна

– Да кому это нужно? И зачем? – возмутилась Маша, сама не понимая, чему. Ведь кто-кто, а Сабрина точно не была виновата.

Она даже успела подумать, что Горгулья и те двое наверняка знали, в чём дело, только не говорили, чтобы не посеять панику. Странным могло показаться например то, что после смерти Таи ничего в их жизненном распорядке не изменилось. Им просто сказали, не подходите, мол, к аномалиям. Скорее всего, ситуация уже была под контролем.

Но пёс – из нестыковок остался только он.

Если только не считать долгую и

утомительную дорогу через молодой ельник и овраги, Маше из всех аномалий больше всего хотелось попасть на Поляну Фёдора. Никаких особенных ужасов об этом месте не смог рассказать даже Лев, но он-то просто не успел это сделать. Поэтому, лёжа в кровати после памятного костра и созерцая кромешную темноту, Маша представляла себе, какие же события могли разворачиваться здесь много лет назад.

Ей не давала покоя слышанная вполуха история о том, как в одиноком доме на опушке леса поселилась сущность, который методично выжил оттуда всех хозяев – а некоторых даже убил, просто задушил во сне. В народе такое называют злобным домовым. А потом оставалось только перечислить отважных поселенцев, которые не раз и не два пытались укротить разбушевавшуюся силу, но все погибали.

Точкой в истории стало разрушение самого дома. А ещё легенда гласила, что на его месте не могли даже расти деревья, поэтому, когда лес начал наступать, получилась поляна. И её назвали по имени самого первого владельца дома – поляной Фёдора.

Маша всегда интересовалась домовыми и разными другими энергетическими существами, пыталась самостоятельно их изучать, за что несколько раз уже получала по шее от куратора группы. Ей хотелось столкнуться с аномалией, и сладкая жуть подкатывала к горлу.

Тёмное двигалось с востока. Она тяжело сглотнула – опять саднило простуженное горло – и обернулась к еловому лесу. Там, как Маша и ожидала, никого не было, даже не шевелились лапы елей от ветра, потому что и ветра не было. Чугунные облака наползли и закрыли собой всё небо, и, хоть глаза давно привыкли к приглушённому солнечному свету, хотелось оглянуться через плечо: вдруг там застыла сгорбленная тень убийцы?

– Ты думаешь, это оно? – неуверенно спросила Сабрина, кивая на просвет между ёлками. Просвет просветом, но ближе они подходить не решались.

В еловом лесу не пели птицы. Кто знает, от предчувствия грозы или от того, как близко была поляна.

Маша привычно вытянула вперёд руку, позволяя кольцу свободно раскачиваться на цепочке. Оно и раскачивалось. Не так рьяно, как рядом с каменным мостом, но всё-таки вполне ощутимо. Так дёргает за руку домовой, когда понимает, что его чувствуют.

Сабрина переживала, потому что слишком уж быстро они нашли аномалию. Как по карте – ровно-ровно в том самом месте, куда поставила синий чернильный крест Горгулья сегодня утром. Сабрина не была уверена в успешном завершении задания, и Маша не была, потому что сама уже на полдороги попыталась вызвать сущность на контакт. Кольцо дёргалось, но сущность не отвечала. Она не ответила

и сейчас – лес вообще молчал, как мёртвый, а Маша не привыкла к такой тишине.

А теперь с востока на них надвигалось нечто тёмное.

– Ближе мы всё равно не подойдём, – буркнула Сабрина, вынося окончательный вердикт. – Так что я фотографирую.

– Давай.

С неба упали первые капли дождя, когда Сабрина, на ходу пряча фотоаппарат в сумку, зашагала обратно. Ёлки провожали их полной тишиной, и всё-таки у Маши на мгновение замерло сердце, когда снова она ощутила, что на них движется чужеродная сила.

Кольцо на цепочке дёрнулось, как сумасшедшее. Возвращаться приходилось как раз на восток.

– Слушай, а другой дорогой мы не пройдём? – спросила она, замечая, как голос начинает тревожно подрагивать.

– Перестань, – отмахнулась Сабрина, – здесь самый короткий путь. Не хочу заночевать в лесу.

Маша поплелась следом, чувствуя, как от прохлады опять закладывает нос и начинает ныть горло. Определённо, вчерашнее купание не прошло для неё бесследно. Дождём запахло так сильно, что незаметным стал даже горьковатый запах смолы.

– Вот сюда бы мы повернули, если бы шли к Обвалу. – Через несколько минут молчания Сабрина махнула рукой вправо.

Маша обернулась туда: ели переплетались ветвями так, что лезть через них – только с закрытыми глазами, но посередине была хорошо заметна просека – траншея в светлом песке, даже не поросшая травой.

– Стой, мне кажется, кто-то идёт, – прошипела Маша, хватая Сабрину за рукав.

Они обе замерли и прислушались. Шумел дождь, и где-то скрипело надломленное дерево.

– С чего ты взяла? – Сабрина нахмурилась.

Маша в ответ только мотнула головой.

– Кто пошёл сегодня к Обвалу? Кажется, Лев и Тимур, да?

– Наверное.

Теперь Маша отчётливо слышала шаги. Это было не муторное ощущение преследования, не дыхание за левым плечом, это был звук подошв, шуршащих о ковёр из хвои. Уже близко.

– Кто-то идёт, да? Может, парни?

Сабрина кивнула – теперь слышала и она, и лицо её становилось сосредоточеннее с каждым мгновением. Вот губы сжались в тонкую ниточку.

Маша и сама знала, что сказала глупость – просто от испуга не нашлось других слов. Никакие это были не парни, конечно. Даже при всей молчаливости Тимура и назойливости Льва они бы не топали в совершенной тишине, перекинулись бы хоть дежурными фразами.

Нет, к ним шёл кто-то, кто предпочитал путешествовать в одиночестве.

В лесу очень просто понять, что ты не один в еловой чаще. Хрустят сухие ветки под ногами, как-то по-особенному начинает шептать ветер. Замолкают птицы и с шумом срываются с веток к небу. В лесу всегда ясно, когда рядом с тобой ходит чужак.

– Уходить уже поздно, – быстро заговорила Сабрина, с чуть приглушённого тона скатываясь на шёпот. – Скорее всего, он нас уже…

– Девочки! Постойте, я хочу у вас спросить. Девочки!