Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
– Как вы думаете, она могла устроить эпидемию?
Маша выслушала его путанный ответ, покивала, задала ещё несколько ничего не значащих вопросов, получила пару таких же мутных и бессмысленных ответов, и, уже ёжась от холода, сделала то, что и собиралась: попросила у хозяина воды.
– Можно я пройду на вашу кухню? – Она кивнула в сторону воющего от сквозняков прохода между комнатами.
Комиссар часто-часто закивал.
Символы, украсившие стены всего дома, Машу больше не волновали. Она рассматривала их походя, не заостряя внимания. Символы походили на кляксы,
Один из них явно напомнил ей Рока: длинный, тонкий, чуть ссутулившийся. И потолок сверху – вот-вот рухнет. Второй был, как свернувшаяся калачиком мёртвая собака. Третий – девушка за шитьём, и волосы неудобно спадали ей на лицо.
Маша не знала, что собиралась обнаружить на кухне у Комиссара. Гору плесневелого хлеба или кружку с собачьей кровью? Там ничего такого не было, зато нашлось ведро с колодезной водой. Для отвода глаз она зачерпнула воды в кружку и отхлебнула. Свело зубы.
Комиссар всё это время стоял за её спиной, покашливая, покряхтывая и хрустя суставами. Единственная деревянная лавка, заменившая здесь всю мебель, и чёрная от грязи и копоти печка – вот и вся обстановка. Нет, Маша не нашла здесь расчленённых тел, но она нашла главное: в самом углу примостилась забытая и уже завонявшаяся кастрюлька с серым месивом на дне. Из таких обычно кормят собак.
А пока она висела на заборе, она успела рассмотреть будку. Небольшую, сколоченную кое-как, но всё же будку, в которой ещё не успели завестись мыши.
Сабрина скрестила руки на груди.
– Интересные дела. И сколько раз я должна тебя по всей деревне разыскивать? – Её куртка была расстёгнута, ветер шевелил полы, и в крупных петлях свитера застряли серебринки снега. Маша только тогда заметила, что пошёл снег.
– Прости, – сказала она, глядя исподлобья. Когда Сабрина сердилась, на неё нельзя было смотреть в упор. И на солнце нельзя, и на Сабрину. – Я должна была кое-что проверить.
Начавшийся неплохо день так и не разгулялся. Солнце спряталось за тучей, и холодный ветер мёл улицы, нёс листья и пыль, перемешанные с мелкими колючими снежинками. Болотом запахло сильнее.
– Проверила? Что нового?
Маша отрицательно покачала головой.
– Мы не можем обвинять Алину. У меня на неё ничего нет. Сама подумай: ну да, Судья её не любит, ну да, её бабушка что-то соображала в магии, и что? Это не доказательства для обвинения в убийстве. Равно как и нет доказательств вины Судьи или Комиссара.
Сабрина невесело засмеялась, глядя мимо. Снежинки блестели даже в её волосах – чёрных, туго стянутых в хвост на затылке.
– Когда это стало для тебя проблемой? Надави как следует, расскажи ей обо всех прелестях чистосердечного признания. Ну! Ты же умеешь.
Маша искусала губы до крови и теперь морщилась от солёного привкуса во рту. Она умела. О да, она умела.
– О чём ты думаешь? – вдруг холодно и совершенно без смеха поинтересовалась Сабрина.
Ветер гнал по дороге снежинки, перемешанные с опавшими листьями.
– Ритуал совершенно точно провёл Комиссар. Я видела его
Глава 5. Ночные обитатели болот
Шорох дождя так удачно вклинивался в городской шум, будто друг без друга они никогда и не существовали. Привычная пробка на проспекте гудела во все голоса. Пассажиры автобуса угрюмо смотрели – каждый в точку перед собой.
Алина вспоминала свою детскую игру: угадай, кто маг. Хмурая женщина с огромной сумкой, которую ей никак не удаётся пристроить в промежуток между сиденьями? Молодой парень в наушниках – таких огромных, что из-за них виден только его острый нос? Изящная леди в белом плаще, на длинных и тонких каблучках, вообще удивительно, как она умудряется сохранять равновесие?
Никогда не угадаешь. Крошечный штамп в паспорте – вот и все формальности. Маги давно не носили раздвоенных двуцветных плащей и мантий цвета запёкшейся крови. Так уж получается: приходишь в мир – соблюдай его порядки.
Сама Алина – невзрачный на вид подросток – неумело накрашенные ресницы, девчоночий рюкзачок на тонких бретельках, хмурый взгляд из-под бровей – предпочитала места в самом конце автобуса. Так она могла видеть всех. А её – почти никто. Так она могла досыта наиграться в свою игру и никогда не узнать, выиграла или проиграла.
У неё в классе из двадцати пяти ребят четыре были магами, Алина узнала это, пробравшись тайком в подсобку, где хранились личные дела. Ещё о троих она не могла бы сказать точно – их дела прочитать не успела. Зато знала, что учительница математики – полукровка, а за химичкой и вовсе закрепился шлейф из подобных сплетен – тут не потребовались даже личные дела.
Отец Алины был магом, и мать – магом. Но отец умер, и мама вышла замуж во второй раз. Отчим Алины оказался человеком. Она дважды перелистала его паспорт, пока мать с отчимом были в другой комнате: никакого штампа. Подумала: может, ошибка? Не успели поставить, например, ну или забыли.
…Она вздрогнула, приходя в себя всё на той же дороге. Кажется, остановилась всего на минуту, дать отдых гудящим ногам, и от усталости впала в полудрёму. Стемнело уже так, что стена леса превратилась в стену темноты. Вся дрожа от холода, Алина заставила себя идти дальше. Машин больше не было, это и к лучшему. Алина боялась, что её станут искать.
Когда холод сделался совсем невыносимым, ей показалось, что на горизонте замаячили домики с покатыми крышами и высокие заборы из горбыля, и вдалеке чуть слышно затявкали собаки.
…Ей было пятнадцать – слишком мало, чтобы убегать за многие километры из родительского дома. Слишком много, чтобы не поминать, что произошло. И достаточно для того, чтобы понести наказание за свой поступок. Ведь она прекрасно знала, что магам, убившим человека, грозит куда более серьёзное наказание, чем если преступление совершил бы человек.