Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
– Но к двери ты кинулась здорово, да. – Она замолчала, касаясь губ кончиками пальцев. – Похолодало как-то. Мы к Алине?
Маша смотрела себе под ноги. Там, в застывшей за ночь грязи, ей чудилось свернувшиеся калачиком трупы собак. Чудился человек с гнилыми зубами, вгрызающийся в зеленоватую корку хлеба.
– Нужно бы. Только давай сперва отдохнём? Меня немного трясёт.
– Да что с тобой? – уже не на шутку взволнованно откликнулась Сабрина и взяла её за руку.
– Знаешь, что мне сегодня снилось? – Маша высвободила свою ладонь из её и посмотрела
Отвлёкшись от дороги, она едва не упала снова. Под ноги попалась на редкость большая колдобина. Маша подняла взгляд: Сабрина молча, сжав губы, смотрела на неё с тревогой. Пыталась высмотреть на знакомом лице признаки дикой усталости или безумия?
– Мне снилась такая дорога. Такая же. С застывшей грязью. Я шла по этой дороге. Иногда слышала, что сзади едет машина, но я не пыталась её остановить, нет. Наоборот, я бросалась к обочине и пряталась там. Было страшно.
Сабрина выслушала её, не проронив ни слова, вцепившись в жесткий рукав дождевика, а потом протянула руку.
– Отдай мой телефон.
– Зачем? – Маша дёрнулась бы в сторону, но Сабрина держала крепко.
– Отдай, говорю. Позвоню нашим, скажу, чтобы забирали тебя отсюда. Мне всё это не нравится. Я не понимаю, что здесь творится. Я пошлю тревожный сигнал. Пусть хоть вертолёт высылают, как угодно.
– Сабрина, ты паникуешь, – попыталась улыбнуться Маша, высвобождая рукав из её пальцев. – Подумаешь, сон. Ну, сон дурацкий, что же теперь, работу бросать?
Сабрина сжала губы ещё сильнее, до тонкой ниточки.
– Ну хорошо, – произнесла она, и по тону стало ясно, что ничего хорошего Машу не ждёт. Сабрина развернулась и зашагала к дому Судьи.
* * *
Дорога была изрыта колёсами машин, изгрызена гусеницами вездеходов. Застывшая грязь вздымалась волнами. По обе её стороны вспучивались валы отброшенного промёрзшего грунта, высотой не меньше полуметра. Дальше темнел лес.
Алина впервые шла здесь, но уже знала, что эта дорога будет часто ей сниться. Часов у неё с собой не было, но по тому, как темнело небо над лесом, она понимала, что бредёт уже часа три, и это не считая пути, который проделала на автобусе. Идёт, доверяясь только собственному чутью, потому что спросить дорогу тут не у кого, да она бы и не рискнула привлекать к себе внимание.
Очень редко мимо проскакивали машины – на полной скорости, заливая жёлтым светом фар застывшую грязь. Алина успевала услышать их задолго до приближения, и тогда она перебиралась через земляной вал и пригибалась там, прячась в подступающих сумерках.
Её руки и ноги давно замёрзли до бесчувственности. Модная кожаная куртка не спасала от вечернего мороза, а каблуки сапог подгибались на каждом шагу, норовя сломаться.
Алине было пятнадцать, и она считала себя достаточно взрослой, чтобы купить билет на междугородний автобус, а потом легкомысленно кивнуть, услышав от кондуктора: «Там до Даниловки ещё километров
Но дело было не в её смелости. Дело было в том, что другого пути у Алины не осталось. Она ведь прекрасно знала, что делают с такими магами, как она.
* * *
Кукла с забитыми грязью глазницами сидела, прислонившись к забору. Там же валялась ещё куча хлама, но внимание Маши привлекла именно кукла – в линялом платье, с ручонками, по-детски вытянутыми вперёд.
– Приветствую вас в моём скромном жилище! – раздался зычный голос за её спиной. Словно бы ему в ответ залаяла вдалеке собака – визгливо и громко.
Маша охнула и мгновенно отскочила от забора: она увидела низкую фигуру, закутанную в цветастый балахон. На мгновение, не рассмотрев лица, она испугалась, вообразив себе нечто мистическое. Но фигура склонилась в по-шутовски глубоком поклоне, седые волосы разворошил ветер, и Маша узнала Комиссара.
– Ох, простите. Я стучала, но… – Она сглотнула, чуя, как глупо оправдывать своё висение на чужом заборе.
– Да, меня не было дома. Прошу. – Комиссар повёл рукой, и край его накидки, украшенный бахромой, проволочился по земле.
Маша кивнула и потянула на себя незапертую калитку. Хорошо утоптанный двор был просторным, как баскетбольная площадка, и таким же пустым. Приоткрытая дверь поскрипывала на одной противной ноте. Комиссар снова возник перед Машей и приглашающе вытянул руку в сторону крыльца.
Только сейчас, присмотревшись, она заметила, что его накидка – ни что иное, как обмотанная вокруг тела старая штора. Из-под неё показывались стоптанные ботинки – Комиссар прошаркал к дому.
– Присаживайтесь, я вас прошу. Вы хотите что-то спросить, лейтенант?
В доме Маша не пренебрегла гостеприимством и тут же устроилась на подушке, хоть по земляному полу тянуло холодом. Она скрестила ноги и, улыбаясь, подумала о том, стоит ли доставать блокнот. Комиссар выглядел на удивление нормальным, но никогда не знаешь, что выведет человека из себя.
– Да, я хотела поговорить. Вы долго здесь живёте?
– Лейтенант, – протянул он, и все домыслы о его вменяемости у Маши как рукой сняло – во взгляде собеседника проступила безнадёжная пустота. – Я живу так долго, что никто не способен себе вообразить. Я жил ещё, когда не было мира. Ничего не было. Пустота. И именно тогда меня назначили смотрящим. Я должен следить за всем, что происходит в этом мире.
– А, – кивнула Маша. – Хорошо. Значит, вы знаете всех местных? Судью, например?
Из-под цветастого балахона выглядывали его голые щиколотки, поросшие чёрными волосами. Точно такие же – редкие и чёрные росли у него на подбородке, и Комиссар теребил их, перебирал и подёргивал. Маша удивилась, когда увидела его впервые: совершенно седые локоны на голове и чёрна борода.
– Как в тумане, – пробормотал Комиссар, изображая руками неясные символы. – Как в тумане всё плывёт и уплывает.