Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
Дверь лаборатории скрипнула.
– Маша, можно тебя на минутку? – Инесса появилась перед ней с гладко зачёсанными назад волосами, в аккуратном платье до колен. Тонкая золотистая оправа очков блестела в солнечном свете.
– А? Да. Я взяла твой камень, ничего?
Перед тем, как выйти, Маша поймала на себе внимательный взгляд Сабрины.
На широком подоконнике в коридоре валялись дохлые мухи и чьи-то заброшенные камушки. Маша по инерции попыталась придумать им название.
– И откуда ты знаешь про моего парня и его мамочку? –
Она потрогала пальцем нагретые голыши, они всё утро пролежали на солнце.
– Да не знаю я ничего. Я вообще тебе про своего парня говорила.
Ещё у Инессы были длинные, поразительно чистые ногти, перламутрово блестящие от лака. Здесь, в глуши, посреди леса у неё были длинные чистые ногти. Маша подумала, что такую девушку никак не могли бросить.
Инесса отвернулась в сторону лестницы, как будто там происходило что-то очень важное. Но там было пусто, даже Эльза куда-то подевалась, хоть весь день сновала по стационару и трясла кудряшками.
– Видишь ли, всё из-за этой практики. Он заявил, что если я не вернусь в город сей момент, он найдёт себе другую. Мол, ему мама наплела, что я тут сплю со всем подряд.
Через окно было видно дорогу, на которой по-прежнему лежал срубленный столб. На оборванном проводе сидела маленькая серая птичка и чистила перья.
– И что… ты хочешь сделать? – Маше нечего было говорить, но она старалась, её ведь не каждый день посвящали в такие тайны.
– Я не знаю. – Инесса быстро сбросила слезу со щеки. Бледная, она вдруг порозовела и отвела взгляд. – Так что там с отчётом?
Вернувшееся было самообладание резко рухнуло вниз, и от Инессы, конечно, не скрылось то, как Маша скривила губы. Она потёрла плечо, глядя мимо. Ногти царапнули по бледной коже. Никто из курсантов не загорал специально, но все почему-то становились коричневыми к концу июля. Инесса была бледной, как молоко.
– Пойдём, подумаем? У меня есть идея нарисовать кое-какие графики.
Они нашли себе свободную парту и разгребли её от чужих бумаг и карандашей. Сабрина, не оборачиваясь, продолжала работать над отчётом, когда в комнату опять впорхнула Эльза
– Ребята, там приехали рабочие, будут ставить новый столб, вы справитесь тут без меня?
По комнате пронёсся вздох облегчения – головы у всех гудели от духоты и Эльзиных нотаций. Но перед тем как выйти, она прошлась к выставке камней, многозначительно поводила в воздухе пальцем.
– Думаю, завтра мы ещё проведём голосование за лучший камень.
Маша схватилась за голову. Хотелось нервно расхохотаться и рассказать кому-нибудь, что на практике они делают выставку камней, а ещё ей не дают писать отчёт, но кому расскажешь? В лаборатории собрались только те, кто сам бродил по берегу, выискивая симпатичные голыши.
– Ерунда какая-то… – Больное горло не
Эльза моментально вскинулась и обернулась. В прозрачных голубых глазах, на губах телесного цвета мелькнуло отчаяние. Она вся оказалась, как птица в полёте над бездонной пропастью, и зачем только глянула вниз…
– Вы назвали мою практику ерундой? Я не ослышалась, ерундой? О да, лучше бы вы спали дальше!
Взметнулись кудряшки. Звук её шагов удалился по коридору к выходу, а Маша закашлялась, упав лбом в парту. Со всех сторон её участливо пожурили:
– Ну чего ты так громко?
– Она же нервная, не знаешь как будто.
– Через пять минут забудет, – саму себя успокоила Маша, хотя воображение уже рисовало красочные картины отчисления из института. Причина – неуспеваемость по практике была куда значительнее, чем какие-нибудь там несданные экзамены. Пойди потом доказывай, что всего лишь не успела придумать красивое название камушку.
Сабрина развернулась на стуле и сложила руки на его спинке. Распущенные чёрные волосы скользнули по плечам вниз, на узкую тёмную футболку безо всяких рисунков и надписей.
– Я не знаю, чем вы тут собрались заниматься. Но если вы ещё не уловили, не будет никакой команды.
Инесса посмотрела на неё зло и выжидательно, мол, успокойся, пора уже. Снаружи глухо грохнуло – рабочие оттащили столб и бросили его в стороне, змеи проводов уползли в высокую траву. Маша поняла, что силы её уже давно на исходе. Кричать она не смогла бы, всему виной саднящее горло. Да и затылок ломило тупой болью.
– Вселенский Разум, да прекратите уже! – взмолилась она, жмурясь от боли.
Сабрина сжала губы в тонкую линию. Ветер из приоткрытого окна зашуршал листками её драгоценного отчёта, но она даже не обернулась, чтобы прихлопнуть их ладонью.
– Маша, я думала, мы договорились.
Терпение вдруг кончилось, просто иссякло и всё, как иссяк вдруг дождь над стационаром. Она поднялась на ноги, опираясь руками о край парты, потому что ныли сразу все мышцы.
– Слушай, хватит на меня давить. Я так больше не могу.
Выдерживать взгляд Сабрины стало невыносимо. Да и вообще, всё невыносимо, вместе с ярким светом, истерическими воплями Эльзы и участливыми взглядами со всех сторон, от которых озябли плечи.
Маша развернулась и, зацепив коленом парту, пошла к двери, всё ожидая, что её окликнут и отругают за то, что она не хочет заняться отчётом. Но все молчали. На крыльце солнце согрело замёрзшие руки.
Оттуда Маша и услышала голос Инессы, здорово разбавленный насмешкой:
– Поздравляю, ты даже её довела.
Но возвращаться всё равно не стала.
Она обошла сердитых рабочих, неловко поднырнув под цепи подъёмного механизма, за что получила вслед невнятное ругательство. Безразлично. В сырой комнате её ждала пусть холодная, но кровать, и пыльное одеяло поверх.