Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
Неизвестно зачем, но изнутри на двери лаборатории сделали металлический засов, такой блестящий и новый, что легче было снести со скрипучих петель саму дверь, чем расшатать его. Лаура с трудом протолкалась мимо парт, чтобы тоже встать посреди комнаты.
– Порядок. – Аника дёрнула тяжёлый засов, и тут они услышали, как поскрипывают доски пола в коридоре.
– Свет! – прошипела Инесса одними губами.
Маша не сразу поняла, что делает и зачем, но тут же шлёпнула ладонью по выключателю. Сработало какое-то шестое чувство, и она замерла, прижавшись спиной к стене.
Шаги прозвучали совсем близко, и в дверь тихонько царапнулись. Слушая своё отчаянно колотящееся сердце, Маша пыталась увериться, что его стук не разносится на километры леса вокруг.
«Это Эльза, – говорила она себе правильные и логичные вещи. – Она просто услышала шум и решила проверить, кто шатается тут на ночь глядя».
Встреча с преподавательницей тоже, конечно, не принесла бы им радости, вот только сейчас из-под двери дышало предчувствие чего похуже строгого выговора.
Осторожные поскрипывания половиц двинулись прочь, и она была готова с облегчением выдохнуть. Но вдруг то, что полминуты назад царапалось в дверь, как робкая первокурсница, рвануло и врезалось в неё, и затрещал весь домик, заходил ходуном. Фонарь мигнул.
Маша зажмурилась, а когда открыла глаза, оказалась уже на полу. В полумраке она различила силуэты: Инесса стояла у стены, между двумя окнами, странно растопырив руки, словно боялась свалиться в пропасть. Лаура, которая до этого стояла посреди погрома, сидела на корточках, упираясь одной рукой в пол, и смотрела в сторону окна. Напряжённо, заворожено, как снайпер на задании.
За окном колыхался тёмный лес, тёмное небо наползло на него покрывалом, не давая различить ничего, кроме этих сумбурных, дёргающихся движений.
– Кто это? – шепнула Маша, пугаясь своего собственного голоса.
В ответ Инесса нервно дёрнула головой. За окном вдруг пронеслась тень, замерла. В один момент свет фонаря отразился в круглых, нечеловеческих глазах, и тут же погас. Маша всматривалась в темноту, пытаясь различить хоть фигуру, хоть неясное движение, но за окном снова только колыхался чёрный лес.
На втором этаже заскрипели половицы, и это вдруг успокоило, заставило разжать кулаки. Ногти оставили на ладонях вмятины. Пик страха был позади. Эльза топала на втором этаже и, кажется, напевала или сама себе рассказывала о том, какую замечательную практику провела тут пять лет назад. С неё бы сталось.
– Слушайте, да что это было? Это он столб сожрал? И он… – Маша так торопилась рассказать всё, что слова прекращались в тарабарщину. В голове точно так же мешались мысли, становясь бессмысленным набором образов.
Старшекурсники рассказывают о том, кто всегда ходит вокруг стационара, свет фонарика движется по галечному берегу, удар в дверь – как только выдержали хлипкие двери. И гудок отплывающего парохода, и…
– Подожди, – хрипло от усталости выдавила Инесса и, спотыкаясь, прошла к валяющемуся на полу стулу.
Она подняла его и села, запустив руку в волосы. Пару секунд стояла завораживающая тишина, а потом все одновременно зашевелились. Мимо Маши прошла Аника, перешагнула через её
– Нужно убраться тут, – мрачно оповестила всех Инесса. – До завтра.
Неясно, почему, но перетаскивание парт вперемежку с шипением друг на друга действовало успокаивающе. Эльза притихла наверху, хоть Маше и сложно было вообразить, что она и правда ничего не слышит. Может, после того, как пробьют часы, она из преподавательницы превращается в человека и даже иногда спит?
Когда всё было сделано, хотелось только сидеть, откинувшись спиной на стену и не думать об отчёте. В лаборатории было душно – не открывать же окна, – и волосы на висках у всех давно стали мокрыми от пота.
– Ну что, плакаты? – усмехнулась Аника, обмахиваясь чьей-то тетрадкой. Остальные бумаги неопрятной кучей громоздились на преподавательском столе. Разбирать ещё и их охотников не нашлось.
Маша глянула на часы – половина двенадцатого. Самое время побеседовать про монстров.
– Ладно, мне тоже нужно знать, – сказала она, потому что сил на уговоры не осталось. – Рассказывайте уже.
Она ожидала ненависти во взглядах, многозначительных усмешек и хоть чего-нибудь, что не даст ей дотронуться до тайны сразу же. Инесса смотрела измученно.
– Рассказывать тут нечего особо. В общем, мы притащили его с собой.
– Откуда? – опешила Маша. Через окна в лабораторию смотрела ночь – через все четыре окна, – и хорошо, что только она.
– С прошлой практики. Вам-то повезло, вы туда не поедете. Стационар у самого края Новижского заповедника. В прямом смысле – у края. Там мыс уходит в реку примерно на километр, и на самом берегу стоит лесничья заимка. Противоположного берега не видно. Нет ни дорог, ни населённых пунктов примерно в радиусе тридцати километров. Оттуда мы его и притащили, думаю.
Маша открыла и закрыла рот. Ей не пришло в голову спросить, кто этот «он». Ей не пришло в голову спросить, как можно привезти с собой чудовище, которое одним ударом едва не срывает двери с петель и перекусывает фонарные столбы.
– А вы не говорили преподавателям? Кто у вас вёл практику хоть?
Инесса изящно пожала плечами.
– Наш великолепный Миф. Да сказали мы ему всё, он поднапрягся, вызвал подкрепление, но пока оно собиралось, пошли ливни. Весь заповедник размыло так, что из дома боялись выйти, увязнешь ещё в грязи. Там почесали в затылке и выслали за нами катера. Миф и успокоился. Да и мы, в общем-то, тоже. Вот только когда сюда приехали, заметили. Ладно, давайте уже займёмся отчётом.
Она рассеянно пошарила по столу рукой, хотя и не было на нём ничего. Стол вообще десять минут назад подняли с пола. Маша поймала себя на том, что нервно подпинывает ножку парты.
Теперь ей говорили, что чудовище приехало сюда из другого стационара, а не так давно Сабрина утверждала, будто монстр жил тут всегда. Или это говорили старшекурсники? И каждое лето грыз столбы? Ломился в двери? Вряд ли, иначе по институту давно бродили бы сплетни об этом, щедро сдобренные жуткими выдумками. «А знакомый моего друга… а одна девочка даже…»