Машенька и опер Медведев
Шрифт:
– Там нет никого, Лев. Собака бы лаяла...
– А давно соседа видели?
– Вчера был.
Показываем ей ориентировку.
– Похож?
– Мм... нет, не он, - виновато пожимает плечами женщина.
– Внимательнее посмотрите. Одежда может быть другая. Ракурс неудачный...
– Этот с залысинами. А Георгий Палыч - нет. Да и вообще лицо какое-то... круглое. Этот моложе. Не он. А сосед на дачу, наверное, уехал.
Стоя у машины Айдаров курит. Стряхиваю с его погон конфетти.
–
– Отлично начался рабочий день!
– "Праздник к нам приходит... Праздник к нам приходит..." - напевает он рекламный саунд.
Не удержавшись начинаем ржать. Со стоном протираю лицо руками.
– Рабочие утры оперов!...
Садимся в машину.
– Всё! Теперь кофе, - требую я.
– Давай в кофейню, напротив работы.
– Холодно, жуть...
– запахиваю я куртку, выходя из машины. Айдаров говорит по телефону.
– Да, товарищ, майор... Мимо... Соседи не опознали. Но сегодня съездим еще разок. Дома не застали... мхм... А мы еще на месте... А, черт, - прикрывает рукой микрофон.
– Майор тачку спалил! Пошел я... Кофе мне принеси покрепче, ладно?
– Мхм...
Захожу в кофейню.
Регина! За своим любимым столиком, у окна. Собственно, здесь и познакомились. У нее с шести тридцати фитнес, а потом она всегда пьет кофе здесь. Торможу, встречаемся взглядами.
– Привет, Миш, - поправляет волосы.
– Привет...
Снимаю куртку, сажусь напротив. Немного неловко...
– Извини, что тогда так вышло.
– Да ладно...
– опускает она взгляд.
– Как дела?
– Работаем...
– пожимаю плечами.
– Оно заметно, - ухмыляется.
– В смысле?
– Помаду с лица сотри.
– Здец...
– слепо тру щеки.
– Это боевое ранение.
– Рубашка тоже ранена.
– Твою мать, - оттягиваю воротник.
– Иди сюда, - закатывает она глаза с усмешкой. Трёт большим пальцем мою щеку, удерживая за подбородок.
– Стойкое какое ранение...
– ядовито.
Колокольчик на двери кофейни брякает. Поднимаю взгляд.
Машенька....
Глава 23 - Опасный гриб...
Всю ночь не спала, переживая, что так некрасиво ушла тогда от Миши. Истеричка...
Так и не уснув, иду на кухню. Там уже во всю хлопочет Эльвира.
Сидя за столом, на автомате перебирая пальцами, плету косу. Нужно обязательно извиниться! Прямо сегодня. Прямо сейчас. Но от последней нашей встречи мне так плохо, что я не могу решиться на следующую. Не хочу его видеть! Да только телефона у меня Мишиного нет. И придётся...
– Не трогай волосы за столом, - убирает мою руку от волос Эльвира.
Шёлковый халатик, макияж, укладка и стук каблучков.
Эльвира у нас в секте идеальных жен. И
Перелистываю страничку книги.
– Не читай за едой...
– забирает книгу, ставит передо мной тарелку каши.
– В овсянке магний, детка. Это очень полезно при стрессе.
– Спасибо...
Зависнув, сонно вожу ложкой по чашке с овсянкой.
– Во сколько у тебя пересдача?
– заходит на кухню отец.
Эльвира тут же начинает суетиться. Сливки в свежезаваренный чай - именно десятипроцентные! Яйцо пашот из кастрюльки моментально перемещается на тут же выскочивший из тостера хлебец. Солоночка... салфеточка... серебряная вилка...
Никогда к этому не привыкну!
Поднимаю взгляд на отца.
– Мне не нравится учиться в академии.
– Это перспектива, - сухо отрезает он.
– Перспектива прожить жизнь не так, как мне бы хотелось?
– Что там тебе может хотеться в восемнадцать?! Не неси ерунды. К скольки тебе сегодня?
– Я не знаю.
– В смысле - ты не знаешь?!
– бросает он вилку на стол.
Эльвира вздрагивает.
– Маша, - сжимает она мою кисть, лежащую на столе.
– Ты же можешь позвонить и уточнить, правда?
– Могу. Но не стану. Я не готова к пересдаче, - вздыхаю я.
– Ты же вчера читала.
– Я читала роман... о любви.
– Марья!
– показательно терпеливо вздыхает отец.
– В тридцать ты можешь быть прокурором центрального района, районным судьёй или - остаться никем.
– А что у судьи тоже есть сын подходящего возраста?
– не выдерживаю я.
– Прекрати! Завтра меня удар хватит, что с тобой тогда, непутёвой, будет?! А Зайцевы к тебе как к родной!
– Иван!..
– страдальчески.
– Чем тебе плох Никита?
– игнорирует он Эльвиру, лицо наливается кровью.
– Ты же была в него влюблена.
– Мне было четырнадцать... и у него была плейстейшен, которую мне запрещали иметь. Ладно. Никита, так Никита, - быстро даю я заднюю.
– "Что воля, что не воля..." В крайнем случае, утоплюсь в пруду как Катерина у Островского.
– Катерину довела свекровь, а Лидия Ильинична к тебе благоволит, - вставляет пять копеек Эльвира, поправляя свои идеально лежащие локоны.
– Мм... так это совсем другое дело! Левая нога, она совсем не то, что правая, левую не жалко. Рубите!
– вздыхаю я.
Тяну обратно к себе книгу, чтобы спрятаться на страницах.
Эльвира перехватывает, перекладывая на подоконник.
– Ты слишком много читаешь. Ты застряла в своих сказках!
– возмущается отец.
– Иван, не нервничай, тебе нельзя, - кладёт ему руки на плечи Эльвира.
– У тебя давление!