Машенька и опер Медведев
Шрифт:
Незаметно меняет вилку на чистую.
– Как не нервничать, когда единственная дочь мне крутит нервы? "Раздолье" заказано, гости приглашены, не последние люди! Деньги вложены, силы вложены, чтобы тебе праздник сделать. Неблагодарная... Элла, дай мне... как его там?
– хватается за сердце.
Эльвира несётся за таблетками.
Но он всегда так, когда заканчиваются аргументы.
– Да согласна я...
– морщась, отвожу взгляд.
– А через губу с отцом почему говоришь?
– Ты меня обманул.
– Ой, человека она обидела! Переживет твой человек. Позвонил бы, как узнал. Он тебе сказал??
– Нет. Из отдела его, капитан один...
– Ясно. Нашла компанию! Взрослые мужики. Там клейма ставить негде! Всю округу перетоптали. Не стыдно тебе, девчонке? А Никита парень хороший!
– Стыдно. Очень стыдно мне...
– меланхолично засовываю в рот ложку каши, прожевываю, глотаю.
– А клеймо только на женщинах ставили. Лилию...
– Была б ты пацаном, я б тебя сёк. Родилась девка! Всё мать твоя непутёвая...
– Пол ребенка зависит только от отца. Он носитель игрек и икс хромосомы, а у женщины только иксы... или наоборот...
– "Иксы..." - передразнивает.
– Уйди с глаз!
Эльвира выходит следом за мной. Натягиваю под ее взглядом зимний комбинезон.
– Марья! Нельзя так с отцом разговаривать. Ему нельзя волноваться. У него стенокардия и давление. В любой момент может случиться непоправимое!
Ну что ж мне теперь?! Вечным послушным ребенком рядом с ним жить?
– Ты же на экзамен, правда?
– умоляюще.
В каком-то смысле...
– ...Да.
Забыв шапку, вылетаю за дверь. Возвращаться не буду. Надену капюшон.
На улице еще темно. Но у ворот - папин водитель на служебной машине.
– Мария Ивановна...
– выскакивает он.
– Куда?..
– В... центр, - в последний момент решаю не уточнять, что в участок.
– В центр? А разве не в Академию?
– Нет. Академия закрыта. Новый год...
Город мерцает гирляндами... А я вспоминаю, как меня шарахнуло Мишиными.
Дурное ты, Марья, создание... "Непутевое...".
Но смешно!... И меня даже немножко отпускает внутри. После того, что наговорил мне Миша в театре, в груди все сжалось до тошноты. И всё желание отбило даже фантазировать про это и вспоминать. А теперь вот... всплывают в памяти веселые моменты, и я немного расслабляюсь.
Прошу высадить меня возле еще закрытого торгового центра. И решаю дальше прогуляться. Здесь недалеко... Да и закрыто еще всё. Вылетела из дома ни свет ни заря.
Вот, еще буквально через площадь, где...
Руки мёрзнут.
Иду мимо ёлки, мимо той горки... Пожимаю губы, прикрывая глаза от лёгкого головокружения.
Вспоминаю, что отдала варежки тому парню.
Вздыхаю...
"Ты решила уехать, Марья. И это правильно. А Миша... У него там, целый
Я просто коротко извинюсь для очистки совести. И исчезну. Уверена, он тоже не жаждет общения.
Вот и участок, а напротив, через дорогу, МВД.
Останавливаюсь на крыльце, поглядывая на группу курящих недалеко мужчин. Замечаю там того самого смешного и нелепого Кролькова. А через пару минут подходит Айдаров, держа в пальцах сигарету, что-то эмоционально рассказывает им. Смеются...
Медведева нет.
На полуслове Айдаров замирает, заметив меня.
Выбрасывает сигарету, улыбка стекает с лица. Ну вот... То самое "стыдно". Когда есть внятное ощущение, что он в курсе всех некрасивых деталей. Мне чувствительно больно в животе, от его этого "знающего" взгляда. И я опять не могу определиться: кто кого обидел - Миша меня или я его.
Айдаров забегает на крыльцо, не глядя бросает "Доброе утро" и берётся за длинную деревянную ручку на двери.
Скрип пружин...
– Лев!...
– решаюсь я.
Медленно разворачивается.
– Извините, - опускаю взгляд.
– Как мне найти Медведева?
Оглядывает меня с сомнением. И я уже готовлюсь дать ему вежливый отпор на вопрос "зачем?". Строго хмурюсь. Но он не задаёт его.
– Он в кофейне, Маша, - кивает на вывеску через дорогу.
– Спасибо.
Сбегаю с крыльца. Перехожу дорогу, переступая через уже протоптанный сугроб. Где мой огромный мишка переносил меня на руках. И так мне щемяще и тоскливо...
Ну вот почему он такой злой гад?! Ведь умеет же быть плюшевым.
Стою перед дверью кофейни, набираясь смелости и решительности. И пытаясь понять - перед кем я сейчас буду извиняться. Перед моим плюшевый, весёлым и ласковым. Перед совершенно чужим, грубым, резким и ядовитым. Или вообще перед третьим - расстроенный, потерянным и болючим, как его поцелуй в висок.
Открываю дверь.
А там... вообще четвёртый!
Мы встречаемся взглядами.
В моем горле образуется не проглатываемый ком. Я несколько раз сглатываю слюну. Потому что эта.... курица!... стирает с его лица свою помаду. И вообще он потрёпан и не брит. Словно ночевал не дома. Даже куртки не снял...
Он выворачивается из её куриных лапок с длинным острым маникюром. Брови удивлённо дергаются вверх.
Мою грудь сводит от спазма... Мне хочется порыдать, развернуться и сбежать.
Но... Ты же взрослая девочка, Маша. Решила извиниться - извиняйся. Порыдаешь дома.
И я как пьяная иду в их сторону. Сердце оглушающе грохочет в груди. Язык прилипает к нёбу.
Молча сажусь третьей за стол.
– Доброе утро...
– шепчу я, глядя ему в глаза.
– Маша...
Ну вот, давай: "Извини и бла-бла-бла... незаслуженно оскорбила.". И бегом отсюда!