Машина желаний (сценарий). Вариант 2
Шрифт:
— Чего-чего?
— Ампула зашита. Яд.
Проводник ошеломлен.
— Ну-ну, ребята!.. Нет, это… Вы что сюда — помирать пришли? Облегчиться никто не хочет? — Он соскакивает на шпалы. — Смотрите, потом, может, и некогда будет. Или негде…
Он отходит от дрезины и сейчас же скрывается в тумане.
— А действительно, зачем вы сюда пришли? Модный писатель, вилла… Женщины, наверное, на шею вешаются гроздьями… — Профессор смотрит на Писателя, высоко задирая брови.
— Это вам не понять, профессор, — рассеянно отзывается Писатель, подбрасывая на
— То есть вы что же — исписались? — негромко говорит Профессор.
— Что? А, да, то есть у меня его никогда не было. Да это не интересно. А вы?
Профессор не успевает ответить. Появляется проводник.
— Скоро пойдем. Укладывайтесь.
Зона
Тумана больше нет.
Слева от насыпи расстилается до самого горизонта холмистая равнина, совершенно безжизненная, погруженная в зеленоватые сумерки. А над горизонтом, расплывшись в ясном небе, разгорается спектрально чистое изумрудное зарево — нечеловеческая заря Зоны. И вот уже тяжело вываливается из-за черной гряды холмов разорванное на несколько неровных кусков зеленое солнце.
— Вот за этим я тоже сюда пришел… — сипло произносит Писатель.
Лицо его зеленоватое, как и у Профессора. Профессор молчит.
— Не туда смотрите, — раздается голос проводника. — Вы сюда посмотрите.
Писатель и Профессор оборачиваются.
Справа от насыпи тоже тянется холмистая равнина, вдали виднеются какие-то столбы, торчит искореженная конструкция высоковольтной передачи. Среди холмов видна дорога. Насыпь здесь изгибается широкой дугой, и с того места, где стоят наши герои, хорошо видна голова состава, которым доставлена была сюда когда-то танковая часть.
Но что-то случилось там, впереди: тепловоз и первые две платформы валяются под откосом, несколько следующих стоят на рельсах наперекосяк — танки с них сползли и валяются на боку и вверх гусеницами на насыпи и под насыпью. Несколько машин удалось, видимо, благополучно спустить под насыпь: видимо, их даже пытались вывести на дорогу, но до дороги они так и не дошли — остались стоять между дорогой и насыпью небольшими группами, пушками в разные стороны, некоторые вросшие в землю по самую башню, некоторые наглухо закупоренные, а некоторые — с настежь распахнутыми люками.
— А где же… люди?.. — тихо спрашивает Писатель. — Там же люди были.
— Это я тоже каждый раз здесь думаю, — понизив голос, отзывается проводник. — Я ведь видел, как они грузились у нас на станции. Я еще мальчишкой был. Тогда все думали, что это пришельцы нас завоевать хотят. Вот и двинули этих… Стратеги… — Он сплевывает. — Никто ведь не вернулся. Ни одна душа. Углубились. Ну ладно. Значит, общее направление у нас будет вон на тот столб… — Он протягивает руку, указывая. — Но вы на него не глядите. Вы под ноги глядите. Я вам уже говорил и скажу еще раз. Оба вы — дерьмо. Новички. Без меня вы ничего не стоите, пропадете, как котята. Поэтому я пойду
Профессор поднимает на плечи рюкзак.
— Так, Профессор, первое направление — вон тот белый камень. Видишь? Пошел, — приказывает проводник.
Профессор первым начинает спускаться с насыпи. Отпустив его на пяток шагов, проводник командует.
— Как тебя… писатель! Пошел следом!
И, подождав немного, начинает спускаться сам.
Зеленое утро Зоны закончилось, растворившись в обычном солнечном свете.
Спустившись с насыпи, они теперь медленно, гуськом поднимаются по склону пологого холма. Насыпь видна отсюда как на ладони. Что-то странное происходит там, над поверженными танками: словно бы струи раскаленного воздуха поднимаются над этим местом и в них время от времени вспыхивает и переливается яркая радуга.
Но они смотрят не туда. Профессор идет впереди, и перед каждым шагом настороженно высматривает место, куда поставить ногу. Писатель бредет следом, глядя не столько себе под ноги, сколько под ноги Профессору.
Дистанцию он соблюдает плохо, но проводник пока молчит. Взгляд его с привычной автоматической быстротой скользит от собственных ног к затылку Писателя, к затылку Профессора, вправо от Профессора, влево от Профессора и снова себе под ноги.
Профессор добирается до вершины холма, и проводник сейчас же командует:
— Стой!
Профессор послушно замирает, а Писатель делает еще пару шагов и оборачивается, очень недовольный.
Проводник стоит неподвижно, полузакрыв глаза, и шевелит пальцами вытянутой руки, словно что-то ощупывая в воздухе:
— Ну, что там еще? — брезгливо осведомляется Писатель.
Проводник осторожно опускает руку и бочком-бочком придвигается ближе к Профессору. Лицо его напряженное и недоумевающее.
— Не шевелитесь… — хрипло говорит он. — Стоять на месте, не двигаться…
Писатель испуганно озирается.
— Не шевелись, дурак! — севшим голосом шипит проводник.
Они стоят неподвижно, как статуи, а вокруг — мирная зеленая травка, кусты тихонько колышутся под ветерком, и над всем этим — яркое ласковое солнце. Потом проводник вдруг говорит на выдохе:
— Обошлось… Пошли. Нет, погоди, перекурим.
Он присаживается на корточки и тянет из кармана пачку с сигаретами. Губами вытягивает сигарету и протягивает пачку Профессору, который присаживается рядом.
Писатель спрашивает с раздражением:
— Ну хоть подойти-то к вам можно?
— Можно, — отзывается проводник, затягиваясь. — Подойти можно. Подойди. — Голос его крепнет. — Я тебе что говорил?
Писатель останавливается на полпути.
— Я что тебе говорил, дура? Я тебе говорю «стой», а ты прешься, я тебе говорю «не шевелись», а ты башкой вертишь… Нет, не дойдет он, — сообщает проводник Профессору.
— Что ж делать? У меня реакция плохая, — жалобно говорит Писатель. — Дайте сигаретку, что ли…