Машинисты (авторский борник)
Шрифт:
— Э-э, нет, — возражает капитан, — завтра жена и одного круга не даст мне сделать.
— До завтра еще дожить надо, — замечает болельщик.
— Жми, дави, деревня близко.
В коридоре появилась девушка в форме связистки.
— Кто забыл дать телеграмму? — говорит она.
— Вот хорошо, — выглянула из купе Олечкина мама. — Возьмите, пожалуйста.
Связистка подсчитывает слова:
«Приезжаем завтра экспрессом. Вагон 7. Лида».
В соседнем вагоне возле входа в умывальник четверо ребят в трусиках во главе с Сенькой, который встретил Чеботарева по пути в школу.
— Мишка не побоялся бы, а тебе слабо, — шепчет один из мальчишек.
— Мне слабо?! —
…В служебном отделении этого же вагона сидя дремлет проводник. Дверь ходит взад-вперед, и щелка — то больше, то меньше. Старик «клюет носом». Голова падает на грудь и снова поднимается.
— …И не пузырься, все равно слабо! — подстрекают Сеньку.
— Ах, так! — уже едва не кричит он, хватая стоящую рядом лесенку (кран высоко, не дотянуться). Встав на две ступеньки, решительно берется за рукоятку. Видно, что сейчас рванет. — Ну! — торжествующе говорит он. — Скажи еще раз «слабо».
Поезд дернулся, со стуком распахнулась дверь проводника. Он схватился, выглянул в коридор.
— Вы что делаете! — бросился к ребятам…Диспетчерская. Из репродуктора слышен конец фразы:
— …Экспресс номер один проследовал раньше времени на четыре минуты. На стрелках прошел с превышением скорости.
— Что они, с ума сошли! — возмущается девушка-диспетчер, нажимая на кнопку селектора. — Шумилов! — кричит она. — Машинист Шумилов!
— Я Шумилов! — отвечает машинист с тяжело идущего паровоза.
— Давай веселей, дорогой, чтоб не задержать встречный экспресс, он ведь с ходу идет.
— Успею, — отвечает машинист, взглянув на часы. Это тянется на подъеме длинный состав цистерн, на которых написано: «Огнеопасно», «Пропан». С противоположной стороны к этому же разъезду несется экспресс.
У Дубравина не хватило выдержки дышать паром, и он инстинктивно прижался к окну, высунув из него голову. Он понимал, надо потерпеть несколько секунд. Чеботарев, находящийся по другую сторону струи и далеко от нее, успеет остановить поезд.
Перед помощником — дверь на боковую площадку, идущую вдоль котла. На переднем брусе паровоза, между фонарями, концевой кран. Точно такой, как в вагонах. Только там есть надпись: «Для экстренной остановки поезда ручку крана повернуть к себе», а на паровозе нет надписи. И повернуть надо не к себе, а от себя. Но даже ученики младших классов железнодорожной школы знают: этим краном можно остановить поезд.
От будки до крана — двадцать шагов. Когда скорость почти сто километров, по узкой, не огражденной площадке быстро не пробежишь. Не держась, по ней и шагу не сделаешь: паровоз сбросит. Дубравин сознавал это и терпел. Он знал, что Владимир пробирается, держась за различные тяги, как за перила, а это замедляет движение. К счастью, с ним не помощник, а опытный машинист Чеботарев, который сообразит дернуть по пути рукоятку крана Эверластинга. Правда, уйдет лишняя секунда, но зато откроется широкий выход пару и воде наружу. Струя в будке сразу ослабнет.
Дубравин, окутанный паром, в жгущей одежде, сильнее прижимался к окну. Поезд мчался с уклона, увеличивая скорость, кран Эверластинга оставался закрытым. Дубравин понял, что Чеботарев убит. Убит паром в будке или сорвался с площадки.
Набрав побольше воздуху, втянув голову в плечи,
Дубравин окунулся в пар и начал левой рукой на ощупь подбираться к тормозному крану снизу. Струя коснулась мышц ниже локтя, и кожу сорвало, будто наждачным точилом. Чтобы дотянуться до крана, надо еще немного поднять руку. Тогда она окажется поперек струи. Боль можно бы вынести, но, прежде чем
Он рванулся к окну, потому что будка сильно нагрелась и дышать было нечем. Надо бы высунуться из окна побольше и ждать, пока выдохнется этот проклятый котел. Но Дубравин не рискнул так поступить. Приближалась станция Матово. Дальше был однопутный участок и очень крутой уклон. Встречные грузовые поезда не всегда укладывались в график, и пассажирскому приходилось ожидать их в Матово по нескольку минут. Не исключено, что и на этот раз где-то тянется встречный.
Дубравин решил сам добираться до концевого крана, куда не дошел помощник. Это всего пятнадцать метров. Ухватившись за подоконник, он подался всем корпусом в окно и одну за другой перекинул ноги. Снаружи под окном укреплена откидывающаяся вверх ажурная рамка для улавливания жезла. Она похожа на металлическую окантовку полочки. От нее идут два стержня взад и вперед. Удерживаясь на руках, Виктор перевернулся лицом внутрь будки и коленями встал на рамку. Он нервничал и сгоряча уперся не в самую рамку, а в стержень, который тут же согнулся. Колени скользнули вниз. Инстинктивно противясь этому движению, Дубравин дернулся вверх, и складная рамка захлопнулась. Постепенно локти разогнулись. Он остался висеть, держась за широкий мягкий подлокотник.
В таком положении и увидел Дубравина путевой обходчик. Он увидел бешено мчащийся поезд, густые клубы пара, валившие из окна, и человека, висящего на подоконнике. Потрясенный, бросился вслед за поездом и, когда скрылся последний вагон, продолжал бежать, не отдавая себе отчета в своих действиях. А может быть, думал старый путевой обходчик: человек упадет не на ноги, а на бок, потому что ноги сильно относило ветром назад,
До станции Матово оставалось километров пять. Андрей Незыба очень давно там не был. В самом начале войны из железнодорожников их узла сформировали специальный отряд и послали на фронт. В отряд попала и Валя. Пока ехали к месту назначения она часто думала о том, как странно складывалась ее судьба. Андрея назначили командиром отряда, он был энергичен, настойчив, решителен. Это никак не укладывалось в ее представления об Андрее. Она знала его как человека чистого, благородного, но чрезмерно мягкого. Не могли, конечно, укрыться от нее и его чувства. Внутренне она тянулась к нему, но разум протестовал. Юноша должен быть решительным, смелым, порывистым. Андрей казался слишком инертным, безжизненным. Другое дело — Чеботарев. Разве Андрей решился бы так с пей познакомиться! И уж совсем добили ее гудки Андрея. Как легко он уступал свою любовь! И не только уступал, но все делал для того, чтобы помочь Владимиру. Разве это герой?
Перелом произошел на фронте после первого же боя. О подвиге, мужестве, смелости Андрея в этом бою говорил весь отряд. А во втором бою их отряд был разгромлен. Ей удалось пробиться в какую-то деревушку, стоящую в стороне от основных дорог войны. Теперь она продолжала действовать в одиночку. Две недели задерживала она поезда, создавая пробки и дезорганизуя движение немецких эшелонов, пока ее диверсии, удивительно простые и остроумные, не были разоблачены.
Перед самым гребнем крутого подъема, где поезда едва-едва тащились, Валя натирала рельсы салом. И будто в стену упирались самые мощные паровозы, бешено вращались на месте колеса, лишенные силы сцепления. Поезда останавливались, их вытаскивали по частям, на долгие часы задерживали движение. Прозрачный и тонкий слой сала, вполне достаточный для того, чтобы остановить любой поезд, был абсолютно незаметен, и никому в голову не могло прийти ощупывать рельсы, пока кто-то на них не поскользнулся.