Машины Российской Империи
Шрифт:
Где отец? И почему мама не шевелится?
Из дыры в куполе появилась рука, ухватилась за металлическое ребро, затем показался конец раскладной трости.
Кариб начал вращать часами, сжимая конец цепочки. Раздалось гудение, и золотой корпус как будто бы стал больше – а потом, повинуясь движению убийцы, он метнулся вниз и ударил маму в грудь. Брызнула кровь. Мама выгнулась дугой, захрипела.
С криком я налетел на Кариба, толкнул что было сил. Он отшатнулся, зацепившись за тело Джейн. Гудящий золотой диск пронесся мимо моего уха, и Кариб упал в дыру, сбив вылезающего
Когда я склонился над мамой, по ее груди расползалась кровь из рваной раны. Одна рука сжимала револьвер, а другая поднялась, и пальцы легко скользнули по моей щеке. Губы шевельнулись.
– Малыш… – шепнула она. – Мы хотели сказать… Хотели сказать тебе, что ты не…
Ее веки затрепетали – и опустились, и больше мама не произнесла ни слова.
– Алек! – голос отца донесся сбоку.
Он висел, вцепившись в решетку вентиляции, ноги болтались над проносящейся внизу землей. Я упал на краю вагона и схватил его за руки. Он начал подтягиваться. В запрокинутом лице не было ни кровинки, по плечу расползалось темно-красное пятно. Когда Генри оказался на крыше, я крикнул:
– Джейн! Она не шевелится!
Из-под купола донеслись стук и звон. Я выхватил револьвер из безвольной руки мамы, подскочил к куполу и дважды выстрелил сквозь дыру. В полутьме вагона зазвенело, потом там выругались на незнакомом языке. Я разглядел силуэт мистера Чосера – он показывал вверх, но не на меня, выше. Человек-лоза что-то прокричал, и я снова выстрелил, однако за миг до этого он гибко скользнул вбок. Простучали шаги, внизу стало светлее – раскрылась дверь. Они выпрыгнули!
Отец, стоя на коленях, обеими руками держал голову мамы и глядел в небо. Странный свет окутывал их фигуры и весь вагон. Сияние пробивалось из щелей вентиляции, оно очертило мою руку, когда я поднес ее к лицу. Я медленно поднял голову.
Небо над куполом Всемирной Выставки горело. Световые полотнища красно-желтых и алых оттенков извивались в нем. Они медленно сворачивались исполинскими кольцами, образуя смерч, который полз прямо над нами, следуя движению поезда… то есть солярного детонатора, спрятанного в нем. Не было никаких сомнений: происходящее в небе связано с работой этого устройства.
«Самодержец», пройдя половину кольца, поворачивал обратно к месту пересечения рельс.
– Прыгай, – сказал отец.
Смертельно бледный, он сидел, поджав ноги, на самом краю вагона, и голова мамы покоилась на его коленях. Он повторил:
– Прыгай, Алек.
– Вы тоже, – я присел рядом. – Мы спрыгнем вместе.
– Я не брошу Джейн.
– Мы прыгнем вместе, Генри! – я схватил его за локоть, но он отбросил мою руку и выкрикнул:
– Она мертва, Алек! Они убили ее!
Световой смерч вращался над нами. Теперь горел весь вагон, сам металл, казалось, светился, в моих волосах проскакивали колкие искры. Силуэты Генри и Джейн сияли неземным огнем. До судороги сжав пальцы на рукояти маминого револьвера, я повторил:
– Мы прыгнем вместе.
– Держи! – отец сунул мне свое оружие, а другой рукой ткнул в грудь портмоне, которое вытащил из кармана.
«Самодержец» изгибался на повороте. От арки в куполе
– Зачем ты даешь мне портмоне?! – прокричал я, прекрасно понимая, для чего он делает это, но не желая принимать правду. – Я не брошу вас!
– Возьми его! Это важно, возьми, там кое-что есть!
Смерч еще сгустился и стал цвета крови. Все вокруг сверкало, переливаясь красками смерти.
– Я не оставлю ее, – сказал отец. – Она ближе мне, чем воздух в моей груди. Но тебе не нужно умирать с нами.
– Но вы же мои родители! – закричал я в отчаянии.
– Нет, Алек, – ответил он.
Я просто не понял, о чем он, не смог понять. Генри запихнул портмоне мне за пазуху и произнес:
– Это то, что мы хотели сказать тебе. Твой отец, настоящий отец – тот самый человек, который попросил нас помочь Мистеру Икс. Револьверы – давний подарок твоего отца. В тот день, много лет назад, когда он отдал тебя нам и попросил увезти подальше, в тот же день он подарил эти пистолеты. Его инициалы…
– О чем… ты… говоришь? – в оцепенении прошептал я.
– Его инициалы на рукоятях, Алек.
А потом Генри МакГрин схватил меня за плечи и толкнул вбок. Вскрикнув, я слетел с края вагона, в последний миг увидел, как сверкающий неземным светом отец наклонился и приник к губам мамы, и после эти двое навсегда исчезли из моей жизни, растворившись в небесном огне.
В падении я взмахнул руками, выпустив револьверы. Прямо подо мной оказалась вода – там был бассейн с аттракционом паровых лодок, я ушел в него с головой, но оттолкнулся от дна и взлетел над поверхностью. Плюясь, фыркая, распрямил ноги.
Поезд, стараниями Вилла Брутмана успевший хорошо разогнаться, миновал бассейн и быстро приближался к куполу. Небо сверкало, смерч расплылся в яркое облако. Ворох слепящих молний ударил из него в поезд. На полном ходу «Самодержец» въехал в арку купола. Облако полыхнуло, мир раскололся напополам. Я зажмурился. И грянул гром.
Земля вздыбилась, волна грохота накрыла меня – и схлынула. Дно бассейна содрогнулось, покрывшаяся рябью вода стала быстро убывать. Кулаками я протер глаза. Там, где раньше высился купол Всемирной Выставки, теперь было нечто другое. Обломки. Куски. Искореженные останки. Дымящиеся черные кости, оставшиеся от скелета постройки. Посреди хаоса разрушения обугленной спиралью торчал винт отисовского лифта.
Я стоял в пучине ужаса, замерев, потерянный, один в большом опустелом пространстве. И свинцовым молоточком в висок билась мысль. Они не мои родители. Не мои родители. Они не мои. Не мои!
2
Шум и гам царили под гостиницей «Высокий Дом» в это ясное, умытое ночным дождем утро. Из кустов торчала перевернутая паровая тележка, еще одна врезалась в колонну у входа. Я дотащился до гостиницы, едва переставляя ноги. Мимо пробегали служащие. Сразу несколько постояльцев со своими слугами, груженными поклажей, застряли в дверях, кричали, толкались, пытались вывалиться наружу.