Машины Российской Империи
Шрифт:
– Зафиксирован поток внимания, – голос оператора зазвучал тревожно. – Чужой сигнал… Это вторжение. Они пытаются снять наш код и дешифровать всю систему.
– Отследите чужой поток, – приказал человек в кресле.
– Невозможно. Настройки атмосферного коннектора недостаточно для таких тонких работ. Но это Мессия, никаких сомнений. Наверное, ему помогает Близнец. Только их уровень позволяет вмешиваться в работу нашей аппаратуры.
Картинка в линзе расплылась и пошла полосами. На секунду они сложились в лицо с черными зрачками, которое внимательно глянуло на того, кто сидел в кресле, и тут
– Довольно, – резко приказал хозяин башни, и свет в линзе погас вместе с бегущими по стеклянному проводу всполохами.
Тот, кого иногда называли SH, откинулся в кресле, потрогал значок на лацкане и произнес:
– Вот мы и встретились, Алек. Теперь ты на поводке.
Часть вторая
Звенящая натянутая нить
Глава 1
На земле и под землей
1
Что, если Генри соврал мне?
Откинув одеяло, я сел на койке в своей крошечной каюте второго класса.
Человек, которого я мысленно по-прежнему называл отцом, мог сказать, что они не мои родители, надеясь этим подтолкнуть меня к прыжку с вагона. Он решил, что так мне будет легче бросить их там.
Была глухая ночь. Рокотали винты, посвистывал ветер, но за тонкими переборками стояла тишина – все спали. Уставившись в темноту, я размышлял.
Мог он соврать? В той ситуации – конечно. Тогда откуда уверенность, что Генри сказал правду? Да оттуда, что ведь были в нашей жизни всякие мелочи, детали, намеки… Раньше я не обращал внимания на все те подозрительные нестыковки, свидетелем которых становился, а теперь они всплывали в памяти, постепенно складываясь в картину, которая подтверждала: Генри и Джейн не мои отец и мать. Ведь я, на самом деле, и не похож на них – ни характером, ни внешне. Почему они настаивали, чтобы я обращался к ним по именам? И почему, черт возьми, смотрелись так молодо? Да потому, что и были моложе того возраста, который значился в их паспортах!
Хорошо, значит, когда-то очень давно они усыновили меня. Сколько себя помню, мы жили в России. А, кстати, сколько я себя помню? Первое воспоминание: какая-то карета, большой пассажирский экипаж. Смутно вспоминается стук копыт… Мы едем куда-то… Сколько мне тогда было? Пять-шесть, не больше, то есть это происходило десять или одиннадцать лет назад. Усыновили меня раньше – возможно, тот экипаж вез нас в Россию? А когда я понял, что отец с матерью грабители? Я начал помогать им примерно с четырнадцати лет и к тому времени прекрасно разобрался в особенности нашего положения.
Если задуматься, они постоянно грабили либо большие банки, либо богатых, причем несколько раз им, а вернее, – нам доставался изрядный куш. А это вызывает к жизни еще один непростой вопрос…
Поняв, что не засну, я оделся и вышел из каюты, захватив револьверы.
Грузопассажирский дирижабль «Рассвет империи», давно покинув пределы России, летел над Европой. На нем было три гондолы: ближе к корме так называемые моторные, с винтами, а на середине – основная, состоящая из двух ярусов. В верхнем летел первый класс, среди пассажиров которого были двое убийц, а в нижнем ярусе, менее комфортном, – второй класс, и в том числе я. Денег хватало, но я предпочел билет второго класса потому, что Кариб дважды видел меня,
Там, где ярусы соединялись, гондолу опоясывала обзорная галерея с большими окнами. Гуляя по ней, я продолжал размышлять. Где награбленное? – вот в чем вопрос. Бриллианты, золото, ассигнации… Мы жили неплохо, но, если задуматься, тратили меньше, чем воровали. Куда делось все, что было украдено за эти годы? Может, Генри с Джейн откладывали, их сбережения где-то спрятаны? Ведь на самом-то деле у нас были средства, чтобы поселиться в большом имении или даже замке и содержать толпу слуг. Мы должны были быть по-настоящему богаты! А мы жили скромно: небольшой дом, приходящая кухарка и горничная, убиравшая только на нижнем этаже, поскольку на верхний, где были кабинеты и спальни, ее не пускали.
По бортам гондолы горели огни, над головой нависала вытянутая громада корпуса. Дирижабль полз в ночной тиши, над темной землей с редкими огнями. Сейчас там восточная Польша, по левую руку вдали лежат северные предгорья Карпат, по правую – Краков, Берлин, Париж, и дальше, за холодным проливом, острова Соединенного Королевства.
Жесткие дирижабли довольно сложны в конструкции, и когда-то я сильно удивился, поняв одну возмутительную вещь: очень многие – на самом деле, почти все обыватели – считают, будто корпуса этих машин целиком наполнены газом, создающим подъемную силу. Ну и глупость! Более того, к стыду моему, выяснилось, что и Джейн так считает. Пришлось объяснять ей, что дирижабли делятся на так называемые мягкие и жесткие, и только у мягких баллон заполнен газом, будто воздушный шар. У жестких это сложный скелет, обтянутый многослойным бодрюшем из кишок крупного скота, и внутри него закреплены газовые баллоны.
Глядя вниз, где медленно ползли огоньки, я в который раз задумался над тайной букв «S» и «H» и над тем, кто же в действительности мой настоящий отец. Мне бы хоть какой-то намек, кроме револьверов… Было что-то в нашей жизни, что могло бы натолкнуть на верную догадку? Ничего не вспомнилось. Кстати, любопытно, что про мою мать Генри на крыше вагона вообще не упомянул.
Я достал револьвер и в тусклом свете лампы оглядел рукоять. Вот она, латинская «Н», серебряная инкрустация на черном агате. Высокая, строгая буква с маленькими завитушками…
Раздались шаги, и знакомый голос произнес:
– Он ждет нас через двое суток, Диего. Успеем? Я полагаю, – успеем, согласен ли ты со мной? Единомыслие так важно среди соратников и побратимов!
Неподалеку смотровая галерея круто изгибалась вокруг кормы гондолы. Двое, что приближались от лестницы, должны были вот-вот увидеть меня, и я побыстрее отступил за поворот, где наткнулся на решетку, отгораживающую вторую половину галереи. Шаги стали громче, до меня донеслось:
– Какие дела начнутся после нашего прибытия на место! О, я весь дрожу от предвкушения!
Рядом с решеткой была дверь, ведущая в служебные помещения гондолы… запертая дверь. Сунув револьвер в карман, я выхватил отмычки, вставил одну в скважину, подергал, провернул. С тихим клацаньем замок открылся.
Прозвучал глухой, лишенный интонаций голос:
– Мы будем на месте вовремя.
– Неизвестно, неизвестно, дорогой мой. Твой друг Джуса, этот жирный дебошир, мог и не успеть сделать все, что должен был сделать. Адская смесь – дело тонкое, Диего, даже без последнего ингредиента правильно составить ее не так-то просто…