Маска Атрея
Шрифт:
Тони не надо было спрашивать, что Дебора чувствует или думает. Горькое осознание настигло ее чуть позже, но по слезам унижения, которые она стерла из уголков глаз, было ясно, что чернокожая женщина тоже прекрасно поняла смысл предъявленных фотографий. Мелкое жульничество с участием Шлимана, чтобы собрать деньги для афинского особняка? Впрочем, не важно. Отец Тони умер напрасно. Уж лучше его убили бы из расовой ненависти, подумала Дебора. По крайней мере тогда гнев Тони был бы праведным и возмущение оправданным. А так ее отец оказывался невольной жертвой какого-то глупого случая. Да, все это — не более чем
Они оставили продавщице адреса, по которым надлежало отправить покупки, и равнодушно расплатились. В любом случае европейские деньги им теперь не нужны. Они едут домой.
По пути к красному «рено» Дебора пыталась сообразить, что же она купила, и не могла ничего вспомнить.
— Подбросить в Афины? — предложила Тони.
— Мне надо вернуться в гостиницу в Коринфе, — ответила Дебора. — Собрать вещи. Проверить, не звонили ли Маркус или Кельвин. Поеду завтра утром.
Тони кивнула. Достала из сумочки ключи от машины, а потом, словно поддавшись порыву, пожала Деборе руку. Их взгляды снова встретились. Женщины кивнули и улыбнулись друг другу, молча сдерживая невыплаканные слезы.
Тони села в машину и уехала. Дебора не помахала вслед.
Она пошла к автобусной остановке. Раздался гудок автомобиля, и Дебора отскочила к стене дома, чтобы убраться с дороги. Машина снова засигналила. Дебора раздраженно обернулась и увидела, что это такси. Водитель считал, что ей нужна машина.
А что еще здесь делать неотесанной американке?
— Хотите посмотреть старый город?
Не хочет, с нее хватит, — но вдруг появилось ощущение, что теперь она готова проститься с Ричардом. Его, наверное, уже похоронили. Она попрощается с ним в крепости, которая так его околдовала, пусть он и заблуждался.
Дебора открыла заднюю дверцу и, не говоря ни слова, села.
Все, что произошло за последние несколько дней, стерлось сделанным в деревне открытием, казалось далеким и малозначительным. Последнее, завершающее действие, и она может ехать домой.
У нее сохранился купленный утром билет, поэтому она прошла бесплатно. Микены не изменились, только теперь город казался поблекшим, менее величественным — как театр для того, кто побывал в пыльной будничности кулис. Дебора прошла тем же путем через те же Львиные ворота, увидела тот же круг шахтных гробниц, где все началось, и поднялась на Акрополь. Было уже поздно, почти все туристы разъехались по гостиницам или скорее всего разбрелись по ресторанам и сувенирным лавкам.
На самой высокой точке крепости Дебора обернулась и посмотрела вниз, на стены с их циклопической кладкой, могильные круги и гробницы-фолосы, потом на купеческие дома, дорогу и пропыленные чахлые кустики на холмах.
— Я приехала ради тебя, Ричард, — прошептала она. — Приехала, чтобы попытаться помочь. Помочь я, к сожалению, не смогла, но, наверное, я должна была приехать. — Она наклонилась и набрала пригоршню пыли и гравия. — Прощай, Ричард. Ты был хорошим человеком. Плохим историком и куратором, но хорошим человеком, и я очень любила тебя.
И Дебора швырнула пыль и гравий по широкой дуге в пустоту — что-то могло попасть и в сами шахтные гробницы.
Мгновение она постояла молча, потом огляделась. Солнце начинало медленно спускаться
Глава 47
Дебора застыла. До парня было всего ярдов тридцать — достаточно близко, чтобы она подробнейшим образом разглядела, как он затягивается, а потом, глядя на нее с неприятным весельем, отшвыривает дымящийся окурок. Она все еще стояла, уставившись на него, когда он медленно поднялся на ноги, по-прежнему ухмыляясь и глядя куда-то в сторону, — наглый, посмеивающийся над чем-то, понятным только ему. Худой, жилистый и бледный, как мел, за исключением синеватой щетины на выбритом черепе. Глаза — маленькие и близко посаженные, — казалось, незряче вглядывались в пространство, старательно игнорируя Дебору, но с наслаждением ощущая ее панику. Когда он наконец посмотрел на нее, бледное лицо выразило самоуверенность шоумена перед полным залом зрителей, собравшихся, чтобы стать свидетелями его неизбежного триумфа.
Он пришел убить: на этот раз вблизи и своими руками.
Дебора быстро огляделась, оторвав от него взгляд, разрушая эти змеиные чары. Акрополь был не особенно высок, но, если придется спрыгнуть, она, вероятно, что-нибудь себе сломает и убийца все равно настигнет ее через несколько секунд. Крепость задумывалась для отражения нападений, и вниз вел только один путь: лестница, где теперь медленно поднимался на ноги киллер. Идти было некуда — только вверх и назад, надеясь, что он пойдет следом и она как-то сумеет проскочить мимо.
Парень дождался, пока Дебора снова посмотрела на него, и словно ненароком расстегнул рубашку. Это сильно встревожило ее — и вдвойне из-за того, что оказалось под рубашкой. За поясом у него торчал кинжал. Не такой, каким убили Ричарда — в этом она была уверена, — а больше похожий на охотничий нож с длинным клинком и изогнутым острием. Однако кинжал все-таки напугал ее меньше, чем татуировки. Даже издали Дебора разглядела все: вычурная погребальная маска от соска до соска, от горла до лобка, и что-то, пристроившееся над ней, — стилизованная птица, возможно, орел. Да, римский орел. Поперек маски шла надпись по-гречески; хотя парень демонстративно тянул время, Дебора не могла разобрать, что это за слово. Впрочем, она догадывалась и не читая.
Казалось, прошла вечность, прежде чем киллер пошевелился, и это тоже оказалась какая-то шутка, притворный выпад, предназначенный напугать: пальцы одной руки растопырены и вытянуты, другая рука стискивает нож, так что он торчит из кулака лезвием вниз. Дебора вздрогнула, и он засмеялся булькающим, мальчишеским смехом, почти захихикал. Дебору это напугало еще больше, чем нож или татуировка. Она не стала ждать, что будет дальше, а повернулась и побежала обратно к вершине горы, на которой стоял Акрополь, отчаянно пытаясь вспомнить карту из путеводителя.