Маска Атрея
Шрифт:
Англичанин сидел за металлическим столиком в кафе и ждал. Посредник опаздывал на час. Рэндолф цедил чай (или как еще можно назвать результат помещения пакетика с заваркой в чашку чуть теплой воды) и пытался не думать о том, как поедет назад, даже мельком не увидев посредника — не говоря уже о самом теле.
Через деревенскую площадь, устремив взгляд на дворик кафе, широко шагал какой-то человек.
Наверное, посредник.
Раздражение Рэндолфа из-за того, что его заставили ждать, растаяло как туман.
— Мистер Фиц-Стивенс? — уточнил незнакомец, усаживаясь напротив. — К сожалению, мсье Тибодо задержался. Надеюсь, вам смогу помочь я.
— Он не присоединится ко мне? — спросил
— Вопрос скорее в том, присоединитесь ли вы к нему... Вы не возражаете против короткой прогулки? Моя машина припаркована на другой стороне площади.
— Куда едем? — спросил Рэндолф, медленно поднимаясь.
— На пляж, — беззаботно ответил незнакомец. Он говорил без всякого акцента.
Они шли пешком, потом ехали на машине, потом снова шли по твердому темному песку — всего в нескольких сотнях ярдов от места крушения «Сен-Ло», от его развороченного затонувшего корпуса. Небо было затянуто тучами и с каждой минутой темнело, обещая дождь, даже ливень. Рэндолф забыл зонт в кафе. Ноги болели — сегодня он прошел уже больше, чем обычно проходил за неделю.
— Интересно, — сказал его спутник. — Что именно, по-вашему, в этом ящике?
— Тело Агамемнона, царя Греции, сохраненное Генрихом Шлиманом, вместе со всеми погребальными принадлежностями, — ответил Рэндолф. Он произнес это нараспев, словно молитву, благоговейно: знакомый символ веры. — А еще носовая фигура галеона. Впрочем, меня она не интересует.
— Что-нибудь еще? — Спутник сухо улыбался, и хотя Рэндолф не раз видел подобные улыбки, когда рассказывал о том, что, по его мнению, находилось на борту «Сен-Ло», в этой ощущалось что-то другое, более холодное. Он вдруг осознал, что высматривает на пляже людей, и ощутил укол тревоги, что вокруг никого нет.
— А чему еще там быть? — ответил он вопросом на вопрос, стараясь скрыть волнение за горьковатой иронией.
Спутник хохотнул — с какой-то высокомерной издевкой.
Они обогнули длинный, неправильной формы выход скальной породы, отвесно поднимающийся из блестящего, умытого морем песка.
— Вам смешно? — Рэндолфу определенно не нравился этот человек.
— Пятьдесят три года, — произнес тот с нескрываемым презрением, — и вы все еще понятия не имеете, с чем связались! Богом клянусь, убить вас — значит проявить милосердие. А вот, кстати, мсье Тибодо.
Тело лежало за скалой лицом вниз, наполовину погруженное в поднимающийся прилив, так что волосы ненадолго всплывали с каждой волной.
— Кто вы? — спросил Рэндолф, не в силах отвести взгляд от тела.
— Всего лишь еще один горько разочарованный клиент посредника, не сумевшего в достаточной мере учесть требования всех заинтересованных сторон, — ответил тот, с кривой усмешкой разглядывая убитого.
К собственному изумлению, Рэндолф улыбнулся:
— Значит, у вас его тоже нет.
— Будет, — прозвучал ответ. — А вы уже не сможете никому рассказать, где оно.
— Мой сын найдет вас, — сказал Рэндолф. — И найдет Агамемнона.
— Знаете, — заметил убийца, — мне страшно не хочется, чтобы вы умирали таким самоуверенным. А что, если я расскажу вам об этом ящике то, чего вы не знаете, и только потом убью? Поверьте, это сотрет с вашего лица высокомерную усмешку. Ну? Предпочитаете умереть в неведении или хотите узнать, что именно так бестолково искали все эти годы?
Рэндолф заколебался, полный сомнений, и, приняв молчание за согласие, убийца вытащил необычный нож с очень длинным прямым лезвием, а потом заговорил.
Старик упал очень медленно, широко открыв глаза, пораженный не столько пронзившим грудь клинком, сколько вбитой в мозг мыслью, — мыслью, которая
Часть III
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ИТАКУ
Хотя «Каддиш» читается в память ушедшего, в нем нет упоминания о смерти. Скорее это сделанное среди нашей скорби признание, что Всевышний справедлив, хотя мы не всегда постигаем Его пути. Когда смерть, кажется, сокрушает нас, отрицая жизнь, «Каддиш» возрождает нашу веру в ценность жизни. Через «Каддиш» мы открыто обнаруживаем наше желание и намерение принять связь с еврейской общиной, которую имели при жизни наши родители. Продолжая цепь традиции, связывающей поколение с поколением, мы выражаем нашу неугасимую веру в любовь и справедливость Всевышнего и молим, чтобы Он ускорил день, когда Его царствие будет наконец установлено и землю наполнит мир.
Глава 51
133-й рейс компании «Дельта» вылетел из Афин — точно по расписанию — вскоре после полудня, направляясь в Нью-Йорк, а оттуда в Атланту. Впереди ждал четырнадцатичасовой перелет. Дебора смотрела в иллюминатор на голубое небо и жаркое марево над взлетной полосой, с привычной безнадежностью проверяя, хватит ли места для ног.
Надо честно признать: мир предназначен для женщин поменьше ростом, и ох как во многом.
Она попыталась в последний раз посмотреть на Акрополь с высоты, но не смогла разглядеть ничего, кроме унылых прямоугольников выцветшего бетона, составляющих большую часть этого местами красивого города. Ее пребывание в Греции закончилось, Дебора летела домой. Оставалось надеяться, что дом встретит ее приветливее, чем греков после Троянской войны. Немногочисленных победителей ждали убийства и хаос. У Одиссея все сложилось лучше, чем у большинства, но он добирался до Итаки десять лет, а возвращение обернулось кровавым кошмаром. Весь следующий час Дебора внимательно изучала предложенный авиакомпанией журнал, разглядывая фотографии городов, где никогда не бывала, и размышляя, сколько из них сможет увидеть до того, как умрет.
Если судить по последней неделе, тебе надо лететь на осмотр немедленно — иначе не успеешь.
Забавно. В знакомой стерильной обстановке самолета, с его приглушенным гудением и оглушающим давлением на уши, почти невозможно было поверить, что за последние несколько дней ей пришлось дважды бороться за жизнь. Впервые с тех пор, как она услышала рев мотоцикла на дороге к Акрокоринфу, возможно, с первых прогремевших в развалинах выстрелов, Дебора задумалась, не может ли все это быть грандиозной случайностью или совпадением.
Он назвал тебя по имени — там, в ведущем к цистерне коридоре. Он назвал тебя «Дебора».
По телу прокатилась волна холодной дрожи.
«Вот так и помрешь, а за что — не поймешь».
Оба раза убийца был один и тот же, и у него была татуировка со словом, которое Ричард нацарапал в ночь своей смерти. Это не случайность и не совпадение. Кто-то желал ее смерти.
Почему? Убить Ричарда ради сокровищ, не имеющих реальной ценности, — это одно, но преследовать ее на другом континенте через несколько дней после убийства? Бессмыслица какая-то. Да, она могла выяснить, что погребальные дары сделал деревенский ремесленник для обмана туристов. Но зачем охотиться за ней? Несомненно, люди, которые разыскивали этот хлам, тоже знали, что «сокровища» не стоят ничего. А если ее предполагаемый убийца знал, то почему гнался за ней и дальше?