Маска Атрея
Шрифт:
— Пожалуйста, пойдемте со мной.
Глава 45
Дом — обыкновенное белое оштукатуренное строение — стоял на другом конце деревни. Три женщины шли быстро, почти не разговаривая, словно боялись, что произнесенное слово может стоить им шанса, выпадающего раз в жизни. Девушка по телефону предупредила семью, что ведет посетителей, и у двери, поглаживая тощего белого кота, ждал босой мальчик лет десяти.
Он провел их по узкому коридору мимо пропахшей майораном кухни в гостиную, где сидели усатый старик и его жена, оба в одежде из темных
Девушка из магазина сказала старику пару слов на греческом, потом кивнула на Дебору. Старик заворчал, но никаких признаков интереса не выказал. В конце концов он что-то пробормотал жене, та тоже кивнула и устремила на Тони оценивающий взгляд.
— Так что вы хотите? — спросил старик.
Дебора удивилась. Она-то полагала, что он не знает английского.
— Ну, я в общем-то не знаю...
Она посмотрела на Тони, чтобы выгадать время, а потом внезапно сказала:
— Погребальную маску. Золотую погребальную маску, вроде найденных в Микенах.
Эти слова оказались волшебными. Лицо старика осветилось улыбкой. Он быстро поговорил с женой, и та тоже широко улыбнулась, лепеча что-то по-гречески двум американкам, сложила руки перед грудью, словно хлопнула в ладоши, и так застыла. Потом старик встал и захромал из комнаты, сделав им знак идти за ним.
— Вроде масок, которые нашел герр Шлиман?
— Да.
Через кухню он вывел их во двор, где стояло несколько сараев.
— Печь. — Он указал на один из сараев. — Кузница, — добавил он, подводя их к другому.
— Герр Шлиман ночевал в деревне, — продолжал старик. — Дальше по улице, через три дома. Не только Шлиман. Многие знаменитые люди. Гиммлер и Геббельс тоже ночевали здесь.
Дебора бросила на него быстрый взгляд, ожидая, что он сейчас объявит свои слова шуткой.
— Нацисты?
— Конечно. — Старик пожал плечами. — Микены были очень важны для них. Шлиман сам был... как они это называли... тевтонский супермен?
Он хрипло рассмеялся над своими словами — или над своими воспоминаниями. Дебора и Тони обменялись косыми взглядами.
Старик распахнул тяжелую дверь и включил свет. На бетонном полу у стены стояло несколько больших металлических жаровен. Еще было несколько различных наковален, а на стене висело множество инструментов с длинными рукоятями: почерневшие от огня щипцы, клещи и молоты с бойками, отшлифованными до блеска за многие годы использования. У одной из стен расположился верстак, уставленный восковыми фигурами разной степени завершенности.
— Мы используем только древнюю технологию, — сказал старик. — Даже с бронзовыми отливками. Из каждой восковой фигуры делается одна форма, из каждой формы — одна статуя. Очень медленный процесс, очень дорогой. Кроме нас, так больше никто не работает.
— А маски? — спросила Дебора. — Вы умеете их делать?
— Конечно.
— Вы делали их раньше?
— Одну или две. Много лет назад. Вот такие маленькие.
Он сложил руки, показав около шести дюймов в поперечнике.
— А можете сделать их больше? — спросила Дебора. — В натуральную величину.
— Разумеется. — Он снова пожал плечами, напомнив Деборе директора музея в Афинах. — Но золото
— И вы можете сделать такие, из той же смеси?
Старик нахмурился:
— Почти. Оригинальные маски разные. Каждая из них сделана из металла из разных мест, поэтому нет одного-единственного правильного... м-м... состава. Какую вы хотите скопировать, Агамемнона?
— Нет, — ответила Дебора. — Мне нужна маска, похожая на них, но другая. Вы могли бы сделать такую?
Он кивнул и поднял палец, словно прося подождать. Потом вышел из комнаты. Его не было несколько минут. Оставшись одни, женщины просто улыбались друг другу и смотрели по сторонам, разглядывая незаконченные работы. Когда старик вернулся, в руках у него были две черно-белые фотографии — наверное, из гостиной.
— Смотрите, — сказал он, показывая первую фотографию.
Сердце Деборы екнуло и остановилось. Человек, склонившийся над наковальней, держал большую погребальную маску. Не похожую на выставленные в Национальном археологическом музее. Эту маску она видела на компьютере Ричарда.
— Мой дед, — гордо сказал кузнец. — Вот.
И подал Деборе другую фотографию. На ней в камеру улыбались двое мужчин. Один мускулистый, с густыми усами и веселым лицом, другой с усами потоньше и в профессорских очках без оправы. На обоих были надеты старомодные темные костюмы с необычно маленькими воротничками.
— Снова мой дед, — сказал старик.
— А кто с ним? — спросила Тони.
— А это... — Кузнец постучал по стеклу фотографии, как стучит палочкой дирижер, обращаясь к скрипкам, — Генрих Шлиман.
Глава 46
Дебора поняла это сразу, как увидела фотографию. Она узнала обычную позу Шлимана — то ли скучный ученый, то ли напыщенный шоумен, — и сердце ее упало. Они с Тони заплатили за две вещи хозяевам и за еще несколько из торгового зала, даже не посмотрев заранее, что покупают, лишь бы как-то сгладить свой побег. Дебора почти утратила способность соображать. Ощущение было такое, словно новость о несчастном случае в семье прервана телевизионной рекламой. Надо было срочно выбраться из кузницы, из деревни, из страны. Здесь расследование закончилось.
Фотографии могли значить только одно. Маска и все остальное, за что умер Ричард, — подделки, созданные талантливым греческим ремесленником в конце девятнадцатого века. Тот факт, что Ричард и Маркус — а возможно, и деятели греческого и русского правительств — тоже обманулись, никоим образом не утешал. Все, что она делала, исследуя и раскапывая, рискуя жизнью, рискуя свободой и репутацией в Штатах, — все основывалось на лжи.
Не важно, как маска и другие предметы попали в Америку. Не важно, было ли тело. Не важно, разыскивают ли его пятьдесят лет Советы. Не важно, у кого все это теперь. Все это — мусор, стоящий не больше чем любой сувенир для туристов. Вот за что убили отца Тони, вот за что убили Ричарда. Горькая, несмешная шутка — шутка наихудшего вкуса, которая становилась все гаже с каждым новым появившимся из-за нее трупом. Когда Дебора наконец вышла на выжженную солнцем деревенскую улицу, ее внезапно затошнило.