Маска Черного Тюльпана
Шрифт:
Резкий крик заставил Генриетту посмотреть вперед. Кто-то кричал. Или это она сама?
Точно в центре моста встала поперек дороги повозка, груженная капустой. Ее хозяин с вытаращенными от ужаса глазами изо всех сил тянул в сторону мула, безуспешно пытался сдвинуть его с места. Повозка неотвратимо приближалась. Три ярда… два… С вытаращенными от ужаса глазами фермер бросил поводья и, спасаясь, кинулся в сторону. Мул даже не пошевелился.
— О Господи, — только и выдохнула Генриетта.
Рядом с ней ликующе вздохнул Майлз.
— То, что надо! Держись, Генриетта…
Генриетта
Майлз пробормотал что-то похожее на «мой лак», но Генриетта была слишком занята, вознося пылкую благодарность Всемогущему, и точно не расслышала.
И снова они вырвались на простор — ничто не преграждало им путь до конца моста. С безудержным победным криком Майлз щелкнул над головой хлыстом.
— Смотри! — крикнул он. Коляска вылетела с моста и резко свернула влево как раз в тот момент, когда гнавшийся за ними экипаж, двигавшийся слишком быстро, чтобы остановиться, и возница которого не обладал достаточным мастерством, чтобы повторить маневр Майлза, с треском, похожим на взрыв, врезался в брошенную повозку фермера. Капуста полетела во все стороны. Град зеленых мячей обрушился на пешеходов и посыпался в жадную пасть Темзы.
Генриетта едва разглядела экипаж их преследователя, заваленный дарами земли, когда Майлз снова передернул поводьями и нырнул в лежащую в тени боковую улочку, по ширине только-только по их коляске, которая задела боками за развешенное белье. Верхние этажи домов почти смыкались над ними, образуя темный навес над головой Генриетты. Майлз повез их по запутанному лабиринту переулков, а Генриетта пыталась тем временем отдышаться. Когда окрестности стали более знакомыми, улицы расширились, а фасады домов увеличились в длину, Майлз позволил взмыленным лошадям перейти на измученный шаг.
Генриетта заставила свои пальцы, один за другим, отцепиться от сиденья.
— Мы… в безопасности, как ты думаешь? — спросила девушка, неуверенно озираясь.
Она прижала пальцы к глазам, гадая, сумерки ли сделали Гровнор-сквер такой мутной и зыбкой или что-то случилось с ее зрением. Серые фасады особняков покачивались как соткавшиеся из тумана видения, которые в любой момент могут рассеяться, а деревья в центре площади слились в неразличимое коричнево-зеленое пятно.
— Сюда он за нами не последует, — сказал Майлз, останавливая коляску перед особняком с широким фасадом; усталые кони были только рады подчиниться. Доррингтон не смог удержаться от удовлетворенной ухмылки, добавив: — Не скоро он выберется из-под капустного завала.
— Это было впечатляюще, — дрожащим голосом произнесла Генриетта. — Особенно тот эпизод с подводой.
Майлз принялся
— Там было полно места.
— Очень надеюсь, что никогда не окажусь с тобой в коляске, когда ты снова будешь так гнать. — Майлз перестал вертеть хлыст. — Я думала, меня стошнит. Или я умру, — пришла ей в голову запоздалая мысль.
— Ты не верила, что я сумею справиться с лошадьми? — возмутился Майлз.
— О, верила! Меня волновал тот человек с пистолетом. Мне показалось, его не слишком заботило мое благополучие. — Задрожав, Генриетта поднесла ладони к губам. — В нас только что стреляли. Ты понял? В нас только что стреляли!
Негромко приговаривая что-то успокаивающее, Майлз привлек к себе Генриетту. Не сопротивляясь, она уткнулась ему в грудь. Кошмарные сцены мелькали в ее голове быстрее, чем окрестности, мимо которых они проносились, невзирая на опасность. Темный, не имеющий отличительных знаков мчащийся за ними экипаж. Длинное дуло пистолета, блестящее в последних лучах заходящего солнца. Свист пуль, вздымавших фонтанчики ныли на дороге у них за спиной. Неисправимое воображение Генриетты подсунуло ей образ Майлза, дернувшегося назад от попавшей в него пули, застывшего и выпавшего через борт коляски в дорожную пыль; его карие глаза открыты, но ничего не видят. Генриетта осознала, что вся дрожит и не может остановиться. Если бы хоть одна из этих нуль пролетела чуть ближе…
Генриетта встревоженно посмотрела на Майлза.
— Ты мог погибнуть! — Мгновение подумала и нахмурилась. — Я могла погибнуть.
— Но этого не случилось, — успокоил ее Майлз. — Видишь? Мы оба живы. Никаких дыр от пуль.
Он поднял, демонстрируя, руку и обнаружил, что вообще-то в складном верхе коляски имеется аккуратная круглая дырочка. Майлз поспешно откинулся на предательский навес, надеясь, что Генриетта ничего не заметила. Опасность была ближе, чем он думал. Кто бы ни ехал в том экипаже — а Майлз прекрасно представлял, кто это был, — он отличный стрелок.
— О Боже, — прошептала Генриетта, уставившись на длинную царапину на боку коляски, рядом с рукой Майлза.
— Не надо. — Майлз прижал голову жены к своей груди. — Не думай об этом. Думай… — его вдруг осенило, — о капусте!
Генриетта удивленно захихикала.
— Сколько, по-твоему, французских шпионов сражено овощами? — продолжал он, развивая тему. — Мы можем сделать на этом карьеру! В следующий раз в ход пойдет лук, затем морковь и, может, немного лимской фасоли…
— Не забывай о репе. — Приподняв голову, Генриетта судорожно вздохнула. — Спасибо.
— Не стоит благодарности, — сказал Майлз, убирая с лица Генриетты прядь волос.
— Я уже нормально себя чувствую, — решительно проговорила девушка, отодвигаясь и выпрямляясь. — Правда. Извини, что вела себя как…
— Девчонка? — усмехнулся Майлз.
— А вот это лишнее, — сурово проговорила она.
Мгновение они улыбались друг другу в полном согласии, окутанные успокаивающей аурой привычного поведения. Неизвестно, сколько они так сидели бы, не появись грум и не спроси Майлза, желает ли тот, чтобы лошадей отвели на конюшню.