Маска Гермеса
Шрифт:
– Слыхал, - изрек Визант, но не сразу, и с напускным равнодушием.
– Думаю, что не многие ее знают хорошо? Она интриганка, каких поискать. Умеет прятать свои чувства, но хорошо играет чужими.
– В нашей работе, без этого качества нечего и нос совать, - на одном дыхании пробормотал Александр, чтобы скрыть нервозность.
– Что верно, то верно, - нехотя отшутился Сотник.
– Так вот, тем провалом ты обязан не мне, как ты, наверное, считаешь, а ей, или еще точнее кому-то, кто руководил ей. У нее в постели бывали
От взрыва ревности Визант едва ли не отделал его парой тройкой хуков в уязвимые места. Так бы он и поступил, несмотря на внешнее физическое превосходство собеседника, но удержала мысль, что тот только провоцировал его на откровенность, дабы почерпнуть дополнительные сведения.
– Ты выгораживаешь себя, - презрительно воскликнул Визант.
– Не твой ли агент подвел нас под ложный маневр бандитов?
– Мой агент разве лично все довел до твоего сведения?
– резко воскликнут Сотник.
– Нет… - пришел в замешательство Александр.
– Сведения я получал от своего начальства… И от Риты Вагнер тоже.
– Вот именно. Агент погиб вместе с боевиками. Он предупреждал, что бандиты будут маневрировать. Я сохранил его телефонные записи. От него я передавал сведения своему начальству… И Вагнер, то же… Только в устной форме, - хитро добавил Сотник.
– Я доверился потому, что до последней секунды вся информация подтверждалась. Или этот твой агент оказался предателем, или кто-то еще выдавал сведения бандитам. Но почему именно Вагнер? Где доказательства?
– теперь ревность у Византа выразилась в сильное любопытство.
– Мой агент погиб. Предатели не жертвуют собой, они, как правило, подставляют других. А Рита, человек Спирина. Она стоила того, чтобы он продвигал ее, и не только из-за постели. Она была его ушами и глазами. Этот серый кардинал Спирин не подстраивает провокации своими руками.
– Значит, из тебя сделали козла отпущения, - позлорадствовал Визант в отместку за язвительный тон собеседника.
– Ну-ну, полегче… Ты вот образец беззаветного служения своему делу, а все равно сюда попал. Что уж говорить обо мне?
– артачился Сотник в презрительно шутовском тоне.
– Допустим, что все это правда. Зачем им нужно было допускать этот теракт? Ведь Спирина за это не погладили бы по головке, даже если никто и не обнаружил какой либо подтасовки.
– Вот этого точно сказать не могу. Одни продают оружие, другие прикрывают наркоторговлю, самые влиятельные бонзы начинают войны из-за ресурсов. Чем терроризм хуже? Хотя, думаю, все выглядит банально - клановые разборки. А что касается этого Спирина, может, он переродился, с нашим братом такое бывает. Когда борешься с нечистью, то и самому не долго попасть в ее разряд. Но мне наплевать, я лямку тянуть не собираюсь.
Сотник растоптал уже второй, до конца истлевший окурок, и тут же достал из мятой пачки следующую сигарету.
– Я один из тех, кто создавал агентурную сеть среди кавказцев, -
– Рекрутировал их в органы. И не скрою, брал мзду, за протекцию. Многие из них просто горят желанием надеть форму. Им нужно крышевать своих земляков, или отбивать чужую собственность. И не только. Не исключено, что туда просочились террористы. Хотя, для меня, они все террористы. Работал я под патронажем Юдина, главного куратора антитеррористической борьбы в ментовской системе. Он же отчасти и рулил бизнесом в кавказской диаспоре. Имеется и кое-какой компромат, но раскрыть карты могу только под гарантии свободы.
Игорь снизил темп своей речи, жадно затягивался третьей сигаретой, пытаясь как бы согреться изнутри. Мороз крепчал поминутно.
– Здорово же ты залетел, - скептически заметил Визант.
– Надеюсь, еще встретимся, - вдруг ретировался Сотник.
С ощущением обновленной надежды и желанием передохнуть от изнурительного и тупого лагерного труда, Визант так и не сомкнул глаз в сладостной истоме, пока трясся в развалюхе фургоне с двумя охранниками по разбитой дороге в пятьдесят верст.
– Вы два раза встречались в лагере с Сотником с глазу на глаз. О чем шла речь?
Двое следователей ФСБ, среднего возраста и заурядной внешности, сидели напротив него за узким столом в серой облезлой комнате для допроса, при городском СИЗО.
– Я надеялся, что буду под контролем, - парировал Александр.
– В последний раз Сотник оставил три окурка, - подхватил другой следователь.
– Он готов дать некие показания, если ему гарантируют свободу, - ответил равнодушно Визант.
Сыщики даже не переглянулись, их угловатых схожих лиц едва ли коснулась и тень удивления.
– Мы сомневаемся, что его сведения стоят того, - пробормотал главный из них, старше и по возрасту.
– Но вы говорили с ним около полу часа. На что был потрачен остаток времени, кроме того, что вы сейчас передали?
– Он бросил мне затравку.
После сосредоточенной паузы, Александр обрисовал их разговор, не упомянув о «писаре» и Рите Вагнер.
– И он не дал вам ключи к своему компромату?
– Нет, не дал. Он надеется на ваше содействие. Я только могу передать его предложение?
Теперь они уставили на него свои пронзительные взгляды, из которых исчезло всякое расположение. Препирательство стоило ему таким ужесточением допроса, когда бы он вошел в транс непонимания того, что с ним происходит. Подобное он уже испытывал в свое время. Из него будто вынимали душу, подвергали ее некому магнетизму и возвращали уже другую, в ней он чувствовал свою вину и желание раскаяния в том, чего не совершал. Правда, остаток воли срабатывал таким же мистическим образом, и он не признавал вину. Почему же теперь ломаться?